ИМЯ БЕДЫ – НАРКОТИКИ
Свет, который падает на каждого
Даже если этому каждому и всем
остальным кажется, что он зашел сюда случайно
Каждый из нас хотя бы по телевизору
видел бывшего наркомана, осевшего в монастыре.
Впечатление двойственное. С одной стороны,
конечно, это лучше, чем то. С другой –
остекленевшие глаза, монотонная речь, как будто
не свои фразы общего характера. Словно
превращение произошло не до конца, а может быть, и
вовсе не произошло. Просто сменились декорации.
С точки зрения философии смысл есть только в
добровольном и свободном приходе человека к
Богу, сделанном в относительно благополучной
ситуации. Жест отчаяния здесь равнозначен
внешнему насилию. Загнать в воду и окрестить –
согласитесь, несколько старомодно для нынешнего
века. Да и выбор загнанного человека недорого
стоит. Но, подчеркну, это с точки зрения
философии, а не собственно религии. Иначе говоря,
выпуская из виду категорию Божьего промысла,
который может выразиться в сцеплении случайных,
на первый взгляд внешних обстоятельств: от кита,
глотающего Иону, до монетки, упавшей на орла.
Если взглянуть на ситуацию глазами психолога, то
опять же все логично. Известно, что наркомания,
как и алкоголизм, и бомжевание, предполагает
некий долгий ритуал, постепенно становящийся
образом жизни. Так называемый театр: компания,
замызганная кухня, отвары, шприцы. Специфичный
жаргон сменяется запахом ладана, звуками
определенного тембра, полумраком, другим
специфическим жаргоном. Слабовольный субъект,
как бильярдный шар, постукавшись о борта,
сваливается в ту или иную лузу. Это могла бы быть
тоталитарная секта или субфашистская
организация. Зона действия чужой сильной воли.
Возможность опереться на Систему. Свод готовых
предписаний. Тут психолог, конечно, оговорится:
речь идет не о настоящем православии, а о выжимке
из него.
Набор стандартных отзывов венчает реакция
обывателя. Вор должен сидеть в тюрьме. Наркоман –
стоять в церкви. Мне дела нет до глубины и
подлинности его веры. Мне важно, чтобы он не
зарезал мою семью из-за очередной дозы.
Но не стоит отмахиваться от общественной
безопасности и экологии среды. Поэтому посчитаем
территорию храма условно святой землей и
согласимся на том, что прихожане относительно
безвредны для остальных граждан.
Мой дальний родственник побывал последовательно
алкоголиком, наркоманом, богомольцем и снова
алкоголиком. Искренне ли он верил, с душой ли
молился? Да, конечно, он все делал искренне и с
душой. К тому же был человеком добрым, начисто
лишенным агрессивности во все периоды своей
жизни. Что же – шило на мыло? Все-таки нет.
Когда Володя варил свой отвар, кололся, приползал
домой, держась за забор, его буквально пропитывал
стыд. Володя никогда не был свободен, но если бы
был, наверняка предпочел бы свет тьме, религию –
выпивке и игле. И это самое если бы был – не
совсем абстракция. Допустим, страстно желать
можно только знакомое и относительно доступное.
Но есть еще представление, мечта. Некая
альтернативная картина мира и своего места в нем
– без сведений, как до этого места добраться.
Когда Володе хотелось выпить, друг Коля уводил
его петь акафисты. Раз, придя домой пьяным, Володя
взялся поучать дедушку, человека неверующего и
непьющего, азам церковной диалектики: мол, не
согрешишь – не покаешься. Это все было
карикатурно и забавно. Но, думаю, стоя в церкви
или вчитываясь в слова Священного Писания,
Володя не проникался гордостью насчет того, что
вот он правильно живет. Он скорее забывал о себе.
Перед ним возникал образ мира, каким он должен
быть. В детстве мы представляем себе такой мир, в
нем и живем. Потом он трескается, осыпается,
забывается. Религия помогает его воссоздать. При
этом Володе было не все равно, на что опираться.
Ему обильно скармливали модную в провинции
русскую идею – не принял. Молча выслушивал
обличения инородцев, отводил глаза, краснел.
Мы склонны недооценивать способность человека к
рефлексии, умение взглянуть на себя со стороны.
Связываем эту способность с высоким интеллектом
и гибким языком. Но она встроена в человека
скорее на подсознательном, интуитивном уровне.
Даже кошка стесняется, когда застаешь ее в
мусорном ящике. И говоря так о человеке, падающем
в бездну и этого не замечающем, мы все же
заблуждаемся. Все он замечает. Просто виду не
подает.
Десять лет назад моя новорожденная дочь попала в
больницу. Ей ставили жуткий диагноз, потом
снимали и ставили новый. Жена в это время лежала в
другой больнице. Мать с инфарктом в – третьей. Я с
двухлетним сыном мотался между этими больницами.
Каждое утро начиналось со звонка в больницу, где
лежала моя дочь: жива она или нет. В общем, я,
человек не очень-то воцерковленный, зашел в
церковь – поставить свечи во здравие. С ребенком
на руках несподручно покупать свечи, зажигать,
укреплять. Наверное, я делал что-то не так. Но меня
удивила бабка, с невероятной злобой ходившая за
мной по пятам и шипевшая, как кошка. Потом у
прихожанки храма я узнал: это бесноватенькие –
им вне церковных стен совсем паршиво.
Вот, значит, как! Заходишь в храм вкусить толику
благодати, а тут какой-то сброд. Не лики, а хари.
Нет уж, я лучше в метро посижу. Те же впечатления,
но без разочарований.
Вот за эти мысли и настроения мне теперь стыдно.
Наверное, правильно, когда наркоман оказывается
в храме. Но еще более правильно обыкновенному
человеку встретить в храме наркомана, бомжа,
хулигана, мытаря, блудницу, разбойника.
Свет, елей, ладан и лампадное масло – это,
конечно, хорошо. Но падает этот свет на каждого.
Пусть даже этому каждому и всем остальным
кажется, что он зашел сюда случайно.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|