Я ИДУ С УРОКА 
КЛИН КЛИНОМ 

А что, если изучать его, проклятый?
Как языковой феномен

Сын как-то пришел из школы в самом настоящем шоке. Говорит: нас обматерила учительница по физкультуре.
Я не думаю, что дети спокойно воспринимают мат. Мой сын так очень страдает. Его одноклассники – 7 класс – матерятся по-черному, каждое второе слово – матерное. У него уши вянут. Я начинаю его воспитывать: мол, не будь чистоплюем; я сам тоже, мол, могу произносить все эти слова; могу, но не хочу и так далее.

Две лекции по мату

Приходится мне для иностранцев вести спецкурс по русскому сленгу. В нем по плану две лекции по мату.
Когда я читал свои первые лекции – это была огромная работа над собой. Я как слово скажу – сразу красный становлюсь. В общем, мои студенты получали массу удовольствия.
Понятно, что изучать его, проклятый, нужно. Это закон изучения сленга в любом языке. Но изучают его не с целью использования, а с целью понимания: ведь неноситель языка правильно использовать сленг, тем более мат на самом деле просто не может.
У нас в аспирантуре была одна девочка из Болгарии. О том, что она иностранка, я узнал через полгода: она закончила МГУ и блестяще говорила по-русски. У нее был легчайший акцент. Я думал, что это что-то кавказское, поскольку сама она черненькая. Так вот, материлась она со страшной силой, но как-то неестественно: матерится, как дальнобойщик, и при этом чистыми глазами на тебя смотрит, изящно покуривая сигаретку и пия кофе.
Я ее спрашиваю: «Ты хоть понимаешь, что делаешь? Это же…» А она говорит: «Наверное, вы правы, но я ничего этого не чувствую». Она не понимала неадекватности этих вещей. Она использовала мат правильно, то есть к месту, но ощущений при этом никаких не испытывала. Чтобы что-то чувствовать, надо быть носителем языка.

Не такое безобидное

Возьмем, к примеру, известное английское слово фак, которое в каждом фильме звучит. Наша молодежь наслушалась, и теперь эти факи у нас летят со страшной силой из всех углов.
Когда я слышу эти факи, то просто говорю, чтобы они попридержали языки. А вот наши англичане – так те просто пулей вылетают из аудитории. Я же слышу, как разговаривают наши англичане. Никогда в речи у них этого слова нет.
На самом деле оно не такое безобидное, как нам кажется. Просто это стиль производства фильмов такой – реалистично показывать все, как оно есть. Кстати, на самом деле американцы – очень чопорный народ.

Понимать, чтобы адекватно реагировать

Что касаемо русского мата – есть диссертации на эту тему. И словари есть. Например, мат есть у Даля, 4-е издание, 1905 год.
А вот когда в 97-м году в Лондоне я купил один словарь и почитал его, то вышло, что русский язык я знаю из рук вон плохо. Это навело меня на мысль, что здесь имеет место эпатаж, то есть большой процент фальшивого материала. Или это какой-то совсем уж местный диалект.
Своим студентам я говорю, что надо понимать мат, чтобы адекватно реагировать. Дружеская интонация, наложенная на мат, может быть свидетельством особо дружеского расположения. И наоборот, я неоднократно наблюдал ситуацию, когда негра матерят с ног до головы, а он стоит и улыбается. Что, впрочем, не так уж и плохо. Я ведь своих иностранцев призывал в любом случае агрессивно не реагировать. А понимать и изучать.
В английском языке есть оскорбительные слова, как правило, сексуального содержания. А есть просто плохие слова. То же самое в русском языке. Есть просто обзывания, а есть непосредственно связанные с сакральной темой. Я это студентам все объяснял. Рассказывал разные варианты теории происхождения мата.
Здесь много разных версий. Есть продуктивные корни и непродуктивные корни. То есть мы с ними занимались просто языковой работой.
В других языках, мне кажется, меньше разнообразия. Хотя опять же мне, как носителю русского языка, очень сложно судить о разнообразии мата, например, в английском языке.

По поводу “козлов” и “блинов”

Вот, например, “козел” – это и не сексуальное слово, и не плохое слово, но оно стало и тем и другим. Это нормальный процесс образования сленговых единиц.
Что такое сленг? Это когда берется любое нормальное слово, и ему придаются значения совершенно другие. “Чуваки” и “чувихи” – ведь у них же есть оригинальные значения. “Чувиха”, насколько я помню, – подстилка для скота. А “чувак” – это коротко подстриженный баран. А “совками” в Эстонии называли советских оккупантов. А “бич” – бывший интеллигентный человек.
“Ракло” (кто в России знает такое слово?) – синоним слова “бич”, то есть опустившийся человек, отброс общества. В Харькове была бурса имени святого Ираклия. И этих бурсаков называли “ракли”. Они врывались в город и сносили весь рынок. И в Харькове до сих пор живет это слово.
А в Москве в начале XX века была лечебница “Лауде”, где лечили сном и прогулками. Тамошних пациентов называли лудерцами, и отсюда пошло – лодыри.

Предмет зависти фольклористов

Откуда потребность материться? Это интересный вопрос…
Одно дело, когда матерятся про себя, и другое – когда публично. Когда люди позволяют себе материться в присутствии друг друга, это некий код: мол, мы с тобой настолько в близких отношениях, что можем позволить себе выпустить пары. Естественно, это определенная группа людей. (Кстати, говорят, что матерятся мужики. Я уверен, что дамы матерятся не меньше. Определенные круги дам.)
Иногда это способ пошутить. Анекдоты, частушки. У меня был знакомый, который для диссертации собирал матерные частушки. И когда у него был очередной доклад, так собиралась куча фольклористов.
Под Воронеж, помню, съехались гармонисты из разных мест и девчата из разных коллективов и полночи на весь лес пели матерные частушки. Это был класс! Все хохотали – и голландцы тоже. Но эти – за компанию, вряд ли они могли оценить народный юмор...
Вот очень яркий пример того, что мат это не всегда так уж страшно, грязно и криминально. В интеллигентской среде это, конечно, глупо, засорение языка и так далее. Но не стоит настраиваться на то, чтобы брать пистолет и стреляться, как только услышишь матерное слово.

Протест против заформализованности

В 80-х годах ввели понятие «школьный фольклор». Это не деревенский фольклор, это особое явление. И вышла даже книга такая – “Школьный фольклор”. Так вот, там очень много мата. Скажем, матерный «Евгений Онегин».
Если ученикам, вплоть до отличников, попадает в руки эта книга, они читают с упоением. Двоечник, конечно, читать не будет – слишком толстая.
А вот как к этому отнестись? Когда фольклорист привозит новые матерные частушки – все собирались и слушали. Всем было интересно. А учителя – в шоке. Почему учителям неинтересно? Или все же интересно?
Я пытаюсь просто смоделировать эту ситуацию на себя. Когда я слушаю матерные частушки, я хохочу и веселюсь. Но я не уверен, что я хохотал бы и веселился, читая матерные выражения в школьных сочинениях.
Хоть я и понимаю, что мат в речи школьников – это вроде как защита от взрослого дидактизма, какая-то определенная форма протеста против заформализованности.
Может быть, даже имеет смысл ввести в школе что-то вроде «факультатива по мату». Изучать как языковой феномен. С точки зрения науки о языке. Легализовать мат в рамках дисциплины. Ведь сладок-то именно запретный плод.

Запись с диктофона
Рисунки Евгении ДВОСКИНОЙ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"