ШКОЛЬНОЕ ДЕЛО 
 

Мы все взвешиваем на весах ценностей образование и воспитание – что важнее, что нужнее детям? И каждый защищает свое. У сторонников образовательного подхода серьезные аргументы – качество учебников, строки стандартов, объективность экзаменов. Они смотрят на педагогов-«воспитателей» несколько свысока: что там, за их красивыми словами? И воспитание детей все чаще и чаще рассматривается как процесс, в котором можно достичь результата в цифровом выражении. И сочиняют нынче по вопросам воспитания не пространные трактаты, а сухие таблицы, тоже считают проценты качества. Проценты качества чего – любви, добра и правды? Сколько их в наших детях?
Самое замечательное, что этими двумя крайними точками ситуация не исчерпывается. Есть другой взгляд на педагогику. Когда в школе главное не бумага во всех ее выражениях, а маленький и большой человек, их жизни, их удивления, достижения, страхи. И главным инструментом становятся не выработанные четкие критерии, а дух, атмосфера школы.
При этом и учатся в таких школах тоже вполне прилично, и пресловутые контрольные пишут. Но жизнь там другая – не на контрольных она держится. Учителя и ученики встречаются не ради обучения или воспитания, а потому что встречаются. Это вообще оказывается главным – встретиться с собой, с другим, с явлением мира, открытым сердцем, не обманывая никого, не обольщаясь фантомами псевдознания и псевдовоспитания. Тогда и образование пригодится, и воспитание не помешает.
Такое устройство школьного дела, наверное, стоит назвать воспитывающим образованием, в котором участвуют ребенок как цельная личность, неразложимая по графам табличек, и учитель, неразложимый же, которому прежде всего интересно открывать мир вместе с ребенком и ребенка среди этого мира. Возможен ли такой подход в массовой школе? Скорее нет, не случайно школы, вплотную подходящие к ребенку, обычно маленькие. Что же, значит, подлинное учение, делающее человека действительно человеком – деятельным, добрым, душевным, – привилегия маленьких авторских школ? Это вопрос вопросов. Прежде всего к нам, учителям.
Готовы ли мы в своих немаленьких классах не проходить программу, а исследовать мир по-настоящему: трепетать перед тайной, вопрошать, вслушиваться, сопротивляться. Просто жить. И не дай бог использовать все это в каких-то педагогических целях. И контрольные потом тоже все-таки написать.

Могут ли взрослые знания не отбрасывать тени?

Почему современная школьная система реально образовательным процессом не занимается

На языке детей

«Оживить» детей. Я не понимаю этих слов.
Я знаю, что мне должно быть интересно то, что я делаю. Когда-то очень давно, в начале моей работы в школе, я одновременно вела в шестом классе биологию, которую знала превосходно, и географию – по причине отсутствия учителя. Мне приходилось пыхтеть, чтобы понять перед уроком, почему и куда дует ветер. По школьному учебнику вам это не удастся – пробовала. Там рассказывается, что происходит, а понять, почему происходит так, а не иначе, невозможно. На следующий день сначала я рассказывала детям материал по биологии, привлекая много дополнительных сведений. Потом в том же классе, с теми же детьми на уроке географии делилась своей радостью: я теперь знаю, почему Земля вращается! Но странное дело, на ближайшем уроке биологии ребята отвечали вяло, на «три»-«четыре», многое не ухватывали, а на географии отвечали с радостью, интересом, задавали вопросы.
Я тогда поняла, что преподаватели по большей части «страшно далеки» от детей. Они не могут знать, что дети знают, а что не знают.
На уроках биологии я опиралась на понятия, которые в моем сознании были сформированы, имели связи. А дети впервые с этим сталкивались. Мы говорили на разных языках. А на географии я просто светилась от радости: во-первых, разобралась, во-вторых, теперь многое могла объяснить. Мой энтузиазм передавался ребятам. Тогда впервые встал вопрос: надо ли обязательно знать свой предмет или можно его учить вместе с ребятами, находясь в состоянии познавательного поиска? Известное, понятное для меня – скучно, а значит, будет скучно и для детей. Я должна читать, вспоминать, размышлять до тех пор, пока мне не станет интересно самой, или бросить этот предмет и заболеть другим делом, в котором я – живой человек, а не транслятор.

Задача со всеми известными

На уроке учитель вроде бы задает задачу с неизвестным. А ребята знают, что все известно, у взрослых есть все ответы. Если мы чего-то не знаем, все равно уверены, что ответ существует. Мы решаем эту задачку, ищем ответ правильный или неправильный. Если неправильный, то учитель еще будет ругаться и поставит двойку.
Но не это самое страшное в такой модели школьного обучения, которую условно можно назвать «модель задачника». Самое убийственное для учеников, что ответы уже есть.
Главное – мы должны знать, что не всегда правильные ответы самые правильные. Поэтому и пытаешься сочетать в преподавании познаваемое и непознаваемое, явное и тайное, постигнутое человечеством в целом за весь исторический период и познанное отдельным человеком в свою эпоху. Все эти сочетания в большинстве моделей современного школьного образования не присутствуют. Поэтому я и могу утверждать, что современная школьная система реально образовательным процессом не занимается. А там, где это все-таки происходит, он держится на инициативе и творчестве педагога и вопреки стандартной школьной системе.

Образование как встреча

С горечью нужно отметить, что и социального заказа на такого рода образование практически нет. Для детей среднего звена родители ищут кружки скорее как занимательное развлечение интересной информацией, а для старшеклассников нанимают репетиторов, которые решают задачу быстренького натаскивания в рамках школьной программы. Но и в том и в другом случае ключевое слово – «информация». Тогда как альтернативой этой системе натаскивания будет научение постижению, освоению мира. Образование как встреча с природой, человеком, самим собой – альтернатива системе натаскивания. Метод постижения вместо метода натаскивания.
Крайне важна здесь своевременность. 7–12 лет – вот когда дети еще смотрят на мир распахнутыми глазами. Нельзя упустить это время, ребята еще живые и сумеют встретиться с живой природой, по-настоящему встретиться, вникнуть, проникнуться. И тогда в старших классах у них начнет вырастать действительно отчетливая, цельная картина мира. Если же не было у детей такого живого опыта, то старшеклассники, многократно за годы учебы проскочив по поверхности предмета рассмотрения, да так и не постигнув его, ни разу не заглянув внутрь и ни разу не встретившись с тайной, мертвеют, теряют вкус к жизни и не обретают ответственности перед природой и миром вокруг.
Теперь, по прошествии многих лет, я начинаю понимать причину такого разительного отличия в реакции детей на мои уроки биологии и географии. На уроках географии я находилась в процессе перехода из не постигнутого мною в постигнутое кем-то. И я стараюсь находиться вместе детьми в этом состоянии перехода. Наверное, таков мой способ или подход в работе – “Есть тайна, и у нас нет ответа”. Есть тайны в реальном мире. Многие таковыми и останутся – загадками. Но есть мера постижения. И это честно – чувствовать эту меру. А то придумали «фокус», которым вовсю пользуются ученые и академики. Просто назвать какое-то непонятное явление, наклеить на него этикеточку – и тогда все, дело в шляпе. Теперь на вопрос, почему животные делают что-то без обучения, можно с умным видом говорить, что это «инстинкт» или «инстинктивное поведение». А что это такое? Хорошо бы пройтись по всем школьным курсам и провести там ревизию этих этикеток. Подходить к такому явлению, аккуратно отклеивать ярлычок, и тогда человек встречается не с заклеенными декорациями, а с чем? С чем человек тогда встречается лицом к лицу? С тайной мира.
Что же делается в обычной школьной практике? Модель преподавания такова: «Мир познан. Учебник расскажет вам, как он устроен, а я вам все это прокомментирую».
Это мертвечина.

“Зачем” и “отчего”?

Я никогда не знаю, куда нас поведет начатая тема. Конечно, что-то я готовлю дома, но жизнь, она сама подскажет.
Главное, чтобы это имело смысл, важность, было живым для меня и ребенка сейчас. Можно планировать заранее экскурсию на тему «Какие растения еще цветут по осени?». Но мы можем наткнуться на родник. И тема круговорота воды в природе окажется актуальной. Как та капелька, которая побежала вперед и в следующее мгновение будет уже в другом месте. Так и мы – живые, меняющиеся… Если рядом с бьющим из-под земли родником я буду рассказывать о чем-то другом, например о количестве тычинок и пестиков, о формуле цветка крестоцветных, при этом отмечу, что крестоцветные – прекрасные медоносы, то не только что-то очень важное будет упущено, это будет преступление по отношению к детям, это убийство жизни. «Родник, роды, родина, родной…» И я не смогу не поделиться с детьми радостью, что я наконец поняла связь между словами простор и прости. Простить – это отпустить, освободить от вины. А простор – это когда не стесненно, свободно.
Помню, рассказываю о солнечных часах: «По длине тени от палки мы можем узнавать время». Дети разные, слушают. Самый маленький, ему шесть лет, спрашивает: «А человеку зачем тень?» Говорю, что не «зачем», а «отчего», говорю, что тень у живых существ и неживых предметов бывает от солнца, ну, просто бывает и все. Лева слушает, потом спрашивает: «А человек может жить без тени?» Я молчу, растерянная, не знаю, что ответить, как ответить. А Лева продолжает: «А я думал, что без тени человек быстрее стареет». Остальные ребята были постарше, и я его, маленького, одернула и высмеяла, вроде как заткнула, чтобы не мешал заниматься, но ощутила по реакции остальных, по какой-то общей неловкости, что я что-то некрасивое сделала.
А про то, что Левушка тогда сказал…
Мне до сих пор кажется, что он что-то очень важное понимал, а я не понимала и не понимаю. Самое смешное, что с тех пор я начала задумываться о тени...

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"