УЧЕБНИКИ

Учебник А.В.Скобова как зеркало новейшей историографии

Огульное, «оптовое» отрицание последнего десятилетия так же не имеет отношения к науке, как и заказное восхваление «реформ». Это подход пропагандиста, а не исследователя. Исследователь работает с источниками. Прежде чем выносить общие вердикты, он оценивает ситуацию в каждой конкретной отрасли по критериям этой отрасли, а не по какой-то универсальной идеологической линейке: «больше социализма», «больше капитализма» и т.д. Например, в нефтяной промышленности и на флоте, в розничной торговле и в здравоохранении, в театре и в художественной литературе плоды «реформ» различаются, и весьма существенно.
Для понимания того, что произошло с исторической наукой, учебник А.В.Скобова – очень ценный памятник, даже более ценный, чем та продукция, с которой имеет дело мой злоязычный коллега Авесхан Македонский. Почему? Потому что А.В.Скобов – талантливый профессионал. Он хотел как лучше. И отчасти добился успеха: написал книгу, в которой многие главы читаются с интересом и с пользой. Одна беда: эта занимательная книга не является тем, что написано на обложке. Изучать «Историю России, 1917–1940» по ней нельзя.
Для начала – то, что должно было броситься в глаза любому профессионалу, как только он открыл первую страницу. «Пособие по политической истории…» Позвольте, как такое возможно? Исследователь, конечно, волен определять для себя тему статьи или монографии, но школьный курс, в котором политика отделена от экономики и культуры, – нонсенс. Упования на какие-то «дополнительные материалы» (с. 4) – с их помощью школьникам предложено «самостоятельно» восстанавливать методологию исторической науки! – тоже, конечно, невсерьез.
Почему же автор определил свою задачу таким противоестественным образом? Внимательно, с карандашом в руках читая книгу, отмечаешь, что и сама «политическая история» распадается на отдельные сюжеты. Некоторые изложены образцово: ясный русский язык (без наукообразной зауми), точно подобранные фрагменты источников, убедительные выводы по частным вопросам.
Любознательному старшекласснику наверняка запомнятся первые главы – история о том, как под руководством Временного правительства «самая свободная из воюющих стран» сползала в хаос, сепаратизм и далее в первобытную дикость. «…С реформаторским законодательством у министров-социалистов почему-то не клеилось. Их деятельность свелась к подпиранию собственным авторитетом либерального по преимуществу кабинета, проводившего в основном прежнюю политику. Однако вступление в правительство меньшевиков и эсеров лишь разожгло ожидания масс… Простой крестьянин писал в мае в Петроградский Совет: «Временное правительство и господа министры все просят доверия от русского народа… Но доверие приходит тогда, когда министры исполняют волю народа. Если министры не исполняют волю народа, то доверие и последнее падает». С другой стороны, не клеилось и у кадетов с «наведением порядка». В результате на волне страха перед нарастающим хаосом подняли голову откровенно правые, реакционные силы» (с. 37). Читатель приходит к мысли о неизбежности установления к концу 1917 г. той или иной диктатуры. О ней мечтают даже либералы: «Планы переворота (корниловского. – И.С.) стали известны руководству кадетов. У значительной части они встретили сочувствие. Член ЦК кадетов П.Д.Долгоруков говорил еще в июне: «Единственной властью, которая поможет спасти Россию, является диктатура. Кто бы ни являлся диктатором, но раз он может одолеть разбушевавшуюся стихию, он приемлем и желателен» (с. 62). Кого Бог хочет наказать, тому исполняет желания...
Брестский мир нам всегда преподавали таким образом, что позиция Л.Д.Троцкого, возглавлявшего нашу делегацию в Брест-Литовске, отдавала театром абсурда: «ни мира, ни войны, армию распустить» – как это? А.В.Скобов восстанавливает реальную мотивировку: поскольку воевать Россия все равно не в состоянии, «окопы почти опустели», нужно «максимально затягивать переговоры», по ходу дела формировать новую (Красную) армию, а неприятельскую стараться распропагандировать. Когда же кайзер потеряет терпение, он перед всем миром покажет свое лицо агрессора: «мы отказываемся санкционировать те условия, которые германский и австро-венгерский империализм пишет мечом на теле живых народов. Правительства Германии и Австро-Венгрии хотят владеть землями по праву военного захвата. Пусть они свое дело творят открыто» (с. 124).
Но качественные параграфы перемежаются такими, которые лучше было бы совсем не писать. Подчеркнем еще раз, что А.В.Скобов, в отличие от героев А.Македонского, не склонен к прямой фальсификации. Но произвольно подобранные факты складываются с фигурами умолчания в картину… как бы помягче выразиться? Далекую от реальности. Взаимоотношения молодой Советской власти с православием поданы следующим образом: плохие большевики жестоко преследуют хороших священников. Мотив? «Конфликт между церковью и Советским государством был неизбежен, ибо коммунистическая партия ставила своей задачей создание нового человека…» (с. 249). Однако православная церковь в России была организацией не только религиозной, но и политической, причем в начале ХХ века политика приобрела вполне определенную направленность (см., например: Лакер У. Черная сотня. Проблемы Восточной Европы. Вашингтон, 1994, гл. IV). Соответственно борьба РКП с РПЦ – это подавление политического противника в условиях, когда человеческая жизнь оказалась обесценена многолетней войной. Начатой, кстати, не социалистами, а царским правительством с благословения церкви. Сказанное не означает оправдания бессудных расправ над конкретными священниками, многие из которых не разделяли черносотенных взглядов. Проблема в другом. В том, что А.В.Скобов взял за основу параграфа старую советскую агитку (благородные большевики против гнусных попов) – и вывернул наизнанку. А агитка и история – разные жанры.
Некоторые сюжеты просто затерялись между строк. Например, аннулирование внешних займов. Видимо, это «экономика», а история у нас «политическая». Или сам вопрос не важен? Между тем долговая кабала – важнейший и определяющий фактор для судьбы России как независимого государства. Вот как оценивает его Ю.И.Семенов в одной из последних работ: «Если на начало 1914 г. «чистый» внешний долг правительства России равнялся 4300–4600 млн руб., а с учетом гарантированных займов 5404 млн, то к октябрю 1917 г. он достиг величины в 14860 млн. руб. Из всей внешней задолженности всех стран мира… на Россию приходилось 36,2%. Такой колоссальный долг Россия никогда бы выплатить не смогла. Она была обречена превратиться из зависимой страны в настоящую полуколонию» (Введение во всемирную историю, вып. 3, М., МФТИ, 2001, с. 157). Как же без этой «экономики» понять иностранную интервенцию – «поход 14 держав» (с. 184) против Советской России – начавшийся, между прочим, раньше полномасштабной Гражданской войны? Как понять движущие силы и характер революции?
Но если разбираться всерьез, пытливый старшеклассник может спросить: кому и за что должна современная Россия?
Во избежание таких неполиткорректных вопросов политика и отделена от экономики, культуры, религии. Конечно, расчленительский подход легче декларировать, чем осуществить на практике, и аргументы «от экономики» (и даже «от поэзии») неизбежно появляются на страницах книги. Но это эпизодические экскурсы, не обязывающие автора придерживаться каких-то единых правил и общей логики в изложении материала. Теоретическая глава ХХV – о природе так называемого тоталитаризма – представляет собой набор идеологических заклинаний («Законы в тоталитарном государстве служат не защите прав личности от произвола с его стороны, а наоборот, обеспечению государству максимальных возможностей. И никакие права человека не должны быть ему препятствием…» и т.д. и т.п.). Собственно, это очередная глава из плохого советского учебника (какое-нибудь «Всемирно-историческое значение Великого Октября»), в которой минусы механически заменили на плюсы, а ангелов – на демонов. В другой главе автор пытается – между делом – определить социальную базу Октябрьской революции и находит ее в… «люмпенизированной массе» (с. 25). Цитаты из «люмпенов», время от времени приводимые самим же А.В.Скобовым, подтверждают это умозаключение с точностью до наоборот. Вот еще образец теоретической мысли – по аграрному вопросу. 1918 год: «Разжигаемая извне «классовая война» в деревне рушила вековые устои, традиции и нравственные ориентиры русского крестьянства, сея вражду и ненависть между односельчанами» (с. 137). Значит, ненависть к «мироеду» и кулаку не отражала «вековых нравственных ориентиров» крестьянской общины, а была занесена «извне». Видимо, от латышей и евреев.
Из теоретической беспомощности и обилия ярких фактов, характеризующих взаимоотношения между политиками, у школьника волей-неволей должно сложиться общее представление об истории. Направление развития определяется личными качествами героев или идеями, которые им понравились. Подход откровенно средневековый, до-научный.
Возьмем свежий номер журнала «Знание – сила» и убедимся, что именно так понял А.В.Скобова не школьник, не оппонент, а принципиальный единомышленник. Историк Сергей Смирнов сравнивает его учебник с учебником Л.А.Кацвы: «Леониду Кацве явно ближе силовая (то есть составленная из Силовых Полей) модель общества, государства и того народа, который их сперва создает, а потом подвергается перевоспитанию с их стороны. Александру Скобову важнее поведение отдельных людей и людских коллективов, которое выражается в их поступках – более или менее оригинальных. На языке физиков любой поступок – это квант импульса. Значит, учебник Скобова написан «на импульсном языке Валлиса», а учебник Кацвы – «на силовом языке Ньютона». Таким образом, питерский контрамот Скобов опередил московского контрамота Кацву на один шаг в письменной контрамоции, или на одну эпоху в стихийной эволюции российского общества» (Смирнов С. Контрамоты пишут учебники. З-С, 2002, № 11).
А ведь хороший был журнал при «тоталитарном режиме»…
При этом самом режиме, если помните, в исторической литературе нас не устраивали, во-первых, «белые пятна» – темы, закрытые для обсуждения; во-вторых, подмена научной теории «идейным» пустословием. В конце 80-х – начале 90-х годов эти пороки вроде бы успешно преодолевались. Потом «эволюция российского общества» разворачивается в марше, и сегодня мы имеем новый набор «белых пятен» и новую правильную идеологию, образованную из старой путем выворачивания наизнанку. Пустословие приобретает злокачественный характер («импульсный язык Валлиса»). Все это на более низком, чем в 80-е годы, методологическом уровне, потому что тогда научная методология деформировалась под социальный заказ – в угоду тем, у кого власть и деньги. А сейчас она отвергается в принципе.
По тем же самым уважительным причинам.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"