НА КНИЖНОЙ ЛЕСТНИЦЕ

Леонид Кацис. Осип Мандельштам: мускус иудейства

М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2002

Еврейская и иудейская идентификация Мандельштама давно интересовала ученых, но многостороннего исследования на эту тему доселе не было. Причин тому немало. Основная из них, по словам исследователя Серебряного века Леонида Кациса, состоит в том, что с подачи Н.Я.Мандельштам творчество поэта интерпретировалось в основном в христианском ракурсе. Осип Мандельштам, как известно, принял крещение по методистскому обряду, любил повторять, что «сегодня каждый культурный человек – христианин», а на древнееврейском языке, кажется, даже читать не умел. Тем не менее Ветхий Завет и еврейские обычаи поэт знал с детства: иудаизм, как «крошка мускуса», проник в его жизнь, поэзию и прозу.
Иудейская образность в поэзии Мандельштама ранее практически не исследовалась, а ветхозаветные цитаты трактовались исключительно как литературный прием в русле поэтики акмеизма. Л.Кацис же обнаруживает в дюжине мандельштамовских стихотворений разных периодов сложнейшее переплетение библейских сюжетов, эсхатологических мифов и современной истории еврейского народа. Так, по мнению исследователя, стихотворение «От вторника и до субботы…», написанное в начале германской войны после поездки поэта в Варшаву, содержит аллюзии не только на первые строки книги Исхода, но и на распространенные в прифронтовой полосе шовинистические настроения («ходили слухи о том, что религиозные евреи прячут в бородах телефоны для передачи немцам секретной информации»). Тема Исхода близка Мандельштаму еще и потому, что сама его фамилия означает в переводе «посох из миндального дерева», а именно такой посох был у Машиаха (Моисея), когда он выводил свой народ из Египта. А вот в стихотворении «Иудеям» (датировано ноябрем 1917-го), по мнению Л.Кациса, отразились события на палестинском фронте Первой мировой войны: именно в эти дни англичане вошли в Иерусалим, и многие российские сионисты восприняли это как начало новой эпохи, возможность создания еврейского государства на земле предков.
Не меньше специфических иудейских и еврейских реминисценций в прозе Мандельштама. Так, в «Шуме времени» поэт ведет скрытую полемику с Вагнером и русскими вагнеристами, апологетами «арийской музыки». А знаменитая «Четвертая проза», по наблюдению Л.Кациса, переполнена многочисленными еврейскими микросюжетами, именами и аллюзиями, понятными немногим. Впрочем, как напоминает исследователь, «Четвертая проза» для печати и не предназначалась.