РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА
МАЛЕНЬКИЙ ТРАКТАТ

Для чего дана голова?

Головою я смотрю в глаза детей и собак, читаю буквы и слушаю звуки. Некоторые утверждают, что ею можно думать. Не знаю, не уверена, «голова – предмет темный и исследованию не подлежит». Еще у головы есть шея, на которую приятно посадить кого-нибудь живого.

Бедствуют школы. Физик и химичка обратились к родителям: нужна специальная посуда для опытов и спирт. Я понеслась в биохимическую лабораторию, где работала семь лет, пока Элис была маленькой:
– Люди! Нужно поделиться со школой! Простите, что мы к вам обращаемся… Кто что может… Мы сами не местные…
Тащила домой сумку стекла, кокнула в пыль длинную трубку с донышком, цилиндр называется, очень убивалась.
Физик, увидев добро, сказал: «Живут же люди!»
Да так же, как и школы, живут, друг у друга одалживаются, зарплата ниже уровня моря. Небогатый экспериментальный институт, нищая школа. Наука и образование. Там работают мои друзья – лучшие люди на свете.

А литровку со спиртом нести в школу ребенку не доверила. Сама пошла, знаю я этих детей. Моя начнет сейчас же хвастать: «Да у меня с собой полон портфель спирта!» А мальчишки лихие в ответ: «Да мы его сейчас попьем!» И действительно, от большого ума и собственной крутости получат ожог гортани и пищевода.
И что вы думаете, поставила педагогу на стол бутылку со словами «тут спирт» – сразу мальчишки набежали и накидали реплик:
– О, это мы любим!
– Это можно прямо из горлышка.
– Давайте его скорей сюда!
Маленькие большие выпендривающиеся дети.

Любовь – это когда делаешь подарки безошибочно. У Элис образовались деньги, и она подарила мне книгу Радзинского о Наполеоне стоимостью 195 рублей. А ведь не знала, что я уже несколько раз подходила к киоску, смотрела на томик из-за стекла и обещала: «Когда-нибудь я тебя куплю. Потом».
Однажды человек, в которого я была влюблена, пробегая по офисному коридору, крикнул мне: «Я купил тебе на день рождения книгу! Смотри, не купи себе такую же!» И унесся, будучи уверенным, что я поняла, о чем идет речь. От ужаса до дня рождения вовсе не приобретала книг.
Есть семьи, где Наталья Гончарова – небожительница, святая, избранница поэта, «косоглазое мое божество». Есть семьи, где детям говорят, что жена Пушкина – погубительница, изменщица, пустышка и вселенское зло. Две обожаемые мною дамы, Ахматова и Раневская, жену Пушкина ненавидели люто. Это тоже допустимо.
Есть семьи, где дети не слышали сочетания Наталья Николаевна, не узнают ее лица на портретах…

Бабушка Лиза умерла, когда мне было 13 лет. Поскольку помнить и осознавать себя я начала поздно, примерно с этого возраста, то бабушку знаю по рассказам родных и знакомых. Она была Глаза Ангела. Так она не велела никого осуждать: «Человек ошибся, оступился, но можем ли мы знать, какие у него были обстоятельства?» Всех защитить, оправдать, пожалеть, накормить – такой была цель ее жизни. Именно теперь, когда бабушки давно нет на свете, а мне сорок лет, мне хотелось бы с ней говорить и у нее учиться принимать людей.

Одной сотруднице на день рождения подарили цветочную композицию в плетеной корзине. Со временем букет естественным образом увял. Корзину деть некуда, выкинуть жалко, отдали мне. Вечером в пустой редакции примеряю плетенку перед зеркалом как головной убор. Вошел припозднившийся сотрудник и утратил дар речи: Попова перед зеркалом с корзинкой на голове, стиль «городская сумасшедшая». Такой карамболь получился. Приехала домой: «Вот, Элис, полезная вещь…» Ребенок схватил корзину и… моментально нахлобучил себе на голову.
Воспитываем детей, стараемся… А у них просто наследственность тяжелая!
– Элис! Если сегодня ночью от компьютера будет доноситься хохот, не пугайся, это я работаю!
Я еще тычу ключом в общеэтажную дверь возле лифта, но уже слышу, как в нашу квартирную дверь (до нее длинный загиб коридора) с размаху шмякается телом мой соскучившийся пес. Железо содрогается. Это называется у нас «и волны бьются о борт корабля». Далее следует «вторая часть Марлезонского балета», или «плач горянских вдов».
– Ой, ой, ой! – человечьим голосом кричит собака. – Цельный день тут одна-одинёшенька!
Когда-то я полюбила эту собаку за то, что она была тактична, ненавязчива. Да ее вообще видно не было! Теперь пес освоился, избаловался, «ставит копыта на грудь».
Обе мои дочери, девочка Элис и собака Джа, живут у меня на голове под девизом: «Брось все – возьми меня!» Не могу сказать, что меня не устраивает такое положение дел. Для чего дана голова?