УЧЕБНИКИ

Историки читают учебники истории

/ Под ред. К.Аймермахера, Г.Бордюгова.
М.: АИРО-XX, 2002

Рецензируемый сборник составляют материалы российско-германской конференции “Новые концепции российских учебников по истории”, состоявшейся в Бохуме в ноябре 1999 года. Как отмечают в предисловии редакторы сборника, “теперь заметно стремление сформулировать государственный интерес” или “идею государственного интереса” (выражение Фридриха Мейнеке) в обучении истории, а значит, определиться и с социокультурными целями, свободными, хочется надеяться, от конфронтационности и ксенофобии, эклектики и двойного стандарта”. Однако вызывает сомнение, возможно ли в нынешних условиях побороть плюрализм учебников и достичь “государственного единомыслия” в сфере истории. Характерно, что легенду о Бисмарке, будто бы заявившем, что Германскую империю создал прусский школьный учитель, сталинисты впоследствии распространили на Сталина, якобы утверждавшего, что Великую Отечественную войну выиграл советский сельский учитель. Но сегодня, в отсутствие государственной монополии на информацию и в условиях падения интереса молодежи к истории, кажутся наивными мечтания о том, что школьный учитель может воспитать бездумного патриота. Скорее единый казенно-скучный учебник отечественной истории приведет к тому, что интерес к этому предмету, и сегодня, признаемся, не очень сильный, упадет еще больше. Мысль о том, что ныне “учебники постепенно возвращаются к “живой форме”, наверное, соответствует действительности, но вот насчет научной обоснованности приводимых в учебниках концепций говорить, к сожалению, в большинстве случаев не приходится. Наряду с сохраняющимися советскими мифами рождаются новые. Очень удачно сравнение двух концепций истории дореволюционной России, предпринятое Татьяной Филипповой. Она сделала выжимку из “консервативного” учебника Александра Боханова и Павла Зырянова. И получила два достаточно связных и по-своему логичных рассказа. В истории по Зырянову Россия предстает государством, значительно отставшим от Запада в социально-экономическом и политическом отношениях. Революция же 1917 года является закономерным следствием краха “либеральной альтернативы”. Напротив, по Боханову, до большевистского переворота Россия развивалась вполне органически, по своему собственному, весьма отличному от западного пути, на котором имела немалые достижения, а потому не только заимствовала, но и могла много чего полезного предложить другим народам. Революция же, прервавшая восхождение империи к новому расцвету, рисуется как трагическая случайность, результат подрывной деятельности внутренних врагов и “мировой закулисы”. Как справедливо подчеркивает автор, и та и другая концепции без труда могут быть обоснованы соответствующим подбором фактов и в особенности их специфическим истолкованием. Филиппова считает, что “существование в научной литературе двух столь полярных точек зрения – явление в принципе здоровое, свидетельствующее не столько о банальном плюрализме взглядов, сколько о признании сложности и неоднозначности самого исторического процесса… Но для учебной литературы подобная жесткая идейная ангажированность не столь безопасна. Не провоцирует ли нынешнее идейное противостояние текстов учебной литературы психологическую фрустрацию в отношении прошлого своей страны, не плодит ли – в лучшем случае – недоверчиво-ироничное отношение к тем, кто пытается донести до них знание об истории отечества?”. Разумеется, провоцирует. Однако реального, а тем более быстрого выхода из тупика не видно. Иногда идут по тому пути, что делают учебники сугубо фактографичными. Но и факты ведь, как правило, подбираются тенденциозно. Главное же – опыт учит, что вне концепций и осмысления факты учащимися не запоминаются. Это было бы равносильно тому, как если бы человек учил язык, только зубря слова, но не пытаясь строить из них предложения, не пытаясь разговаривать на нем. Много ли бы он запомнил? Так что плюрализм учебников неизбежно сохранится. Надо только стараться очистить концепции от мифов. Тогда некоторые из них, возможно, отпадут сами собой. Между прочим, концепция заговора и “мировой закулисы” кажется насквозь мифологичной и легко опровергаемой в рамках даже весьма неточной исторической науки. Вот чего в учебниках точно не должно быть, так это ксенофобии и “образа врага”. Последней теме посвящена интересная статья Александра Ушакова. Он подчеркивает, что существует “определенный рынок образовательных услуг, создающих выгодные самым различным заказчикам образы негативных персонажей”. А немецкий исследователь Клаус Вашик озабочен тем, что в российских учебниках “зарубежные авторы… в подавляющем большинстве публикаций не упоминаются ни в списке литературы, ни в виде цитат”. Он также отмечает, что из-за того, что в учебниках отсутствуют критические вопросы к излагаемому материалу, “история большей частью превращается в прошедшее, мертвое для настоящего пространства”.