ШКОЛА ДЛЯ УЧИТЕЛЯ

Колонка редактора

Вторая четверть, да и полугодие тоже, набирая скорость, катятся к финишу – не почувствовать этого невозможно, даже если не заглядывать в календарь. Ибо наградой на финише – так уж исторически сложилось – будут отметки. Вот за ними-то и устремляется с разной степенью прилежания школьный народ от наивно-старательных первоклашек до закаленных в боях за баллы выпускников. Группа поддержки – мамы, бабушки, папы (привлекаются в исключительных случаях), репетиторы, друзья и родственники.
Домашние дела, производственные проблемы и детективчик на ночь отложены до лучших времен. Тематика телефонных разговоров резко меняется в образовательную сторону:
– Ты не знаешь, в какой форме у существительного “путь” может быть суффикс -ен?.. – задумчиво спрашивает меня сестра, забыв поздороваться.
– Да нет такой формы вообще. Уроки, что ли, делаете?
– Ну да. А в учебнике правило про разносклоняемые существительные выглядит так, будто его сочинял невменяемый иностранец. Ты случайно не знаешь, кто эти учебники пишет? – нехорошим голосом интересуется моя обычно некровожадная собеседница.
Случайно знаю.
Однажды познакомилась на открытом уроке с авторитетным специалистом (районного масштаба) по “формированию лингвистических способностей у младших школьников”. И во время обсуждения урока подумала, что у железной леди лучше всего получилось бы “формировать” умение строиться и выполнять команду «кру-гом!». И у детей, и у учителей.
К счастью, с детьми она не работает.
К несчастью, написанный ею учебник для первого класса в точности повторяет манеру автора. В букваре действуют многочисленные персонажи. Причем “буквята” и “словята” – одним словом, маленькие подчиненные существа – только и делают что “строятся, маршируют и скандируют”. А главная грамматическая фея парит над ними в недосягаемых высях и осеняет всех своей мудростью. (Дядюшка Зигмунд рыдает от восторга...)
А учительница, которой предстояло работать с учебником, растерянно спрашивала, как ей с этим работать: мешанина терминов (знак, звук, буква), рядом с изучаемым словом написана транскрипция, то есть ребенок видит не только правильное написание, но и произношение. Не говоря уже о том, что писать дети должны не в отдельной тоненькой тетрадке-прописи, а тут же, в книге с довольно толстым корешком. Это же неудобно! Даже для взрослого. Какой в этом смысл, кроме приобретаемой отвратительной привычки писать в книге и необходимости каждый учебный год переиздавать тираж учебника?
Иногда кажется, что составители программ и учебных пособий видели детей только по телевизору, да и учительский труд представляют по тому же источнику. Зато ответственность полностью лежит на учителях и детях. Ну что ж, нам не привыкать: отложим амбициозный или бестолковый учебник в сторону и возьмем дело в свои руки.
Моя знакомая, делая уроки с второклассником, обнаружила, что даже если текст прочитан и пересказан, ребенок не понимает ровным счетом ничего, а пересказывает как на иностранном языке. Вы встречали когда-нибудь второклассника, понимающего слово “духовенство”? Пришлось просто рассказывать ребенку на доступном ему языке заданную тему, пользуясь собственными познаниями по истории.
Я в классе пользовалась учебниками тоже довольно редко. Удобнее всего покупать достаточное для класса количество справочников, словарей и сборников упражнений для тренингов. А учебник мы с ребятами всегда писали сами в обычной школьной тетрадке. Открывали новое правило, вместе искали отчетливую, понятную формулировку, и только после этого каждый писал для себя новую страницу собственного учебника.
Кстати, моя сестра пошла тем же путем в борьбе с русской грамматикой: мобилизовала мужа (абсолютно грамотен, но не знает ни одного правила), сына (знает наизусть все правила, но пишет с ошибками), всех знакомых учителей русского языка, обложилась четырьмя учебниками и составила несколько таблиц-алгоритмов по всем темам шестого и седьмого классов. Чем теперь справедливо гордится.
Я не люблю ставить отметки, но за эту работу с чистой совестью поставила бы “пять”.