ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ 
ЛИНИЯ ЖИЗНИ 

Хлопуша

Астафьев обычно избегал публичных выступлений, хотя рассказчик был отменный. Тут и житейские заботы мешали, и повседневной писательской работы всегда было невпроворот. Только учителям и детям, если приглашали в школу, в библиотеку обсудить книгу или просто поговорить, Виктор Петрович не мог отказать.
Один из редких монологов замечательного писателя перед читателями-земляками сохранился в архиве нашего автора, журналиста из Санкт-Петербурга Николая Кавина.

Прадед мой пришел в Сибирь мальчишкой-поводырем со слепой бабкой. Бабушка вскоре скончалась, и он остался один. Паренек он, видимо, был башковитый и, уйдя в верховья Енисея, стал наниматься в работники на мельницы. Накопил какие-то деньги, зашил их в дырявую мохнатую шапку и все бросал ее, чтобы никто не заподозрил, что там его капиталы. Первую свою мельницу он построил на окраине Красноярска, на Бадалыке. Там была небольшая речка, но в связи с вырубкой лесов она стала иссякать. И тогда прадеду подсказали, чтобы он пошел за перевал, в Овсянку. И за перевалом он действительно обнаружил речку, подходящую для второй мельницы.
А дед по матери имел на речке Усть-Мана пашню. Земли были там великолепные. Уже в наши дни геологи вели в наших краях изучение профиля реки и пробные бурения. Обнаружили 180 метров чернозема в глубину. Это оказалась вулканическая воронка, и на нее нанесена земля. Так вот, имея такую землю, хороший хозяин, исправно на ней трудившийся, и жил неплохо.
Но в 31-м году все это великолепие было нарушено. Деревня была раскулачена. С нашей семейкой долго расправлялись, но все-таки расправились. Прадеду был уже 102-й год. Это не помешало нашему справедливому обществу сослать его в Игарку…
Сейчас с Игаркой случилась беда, она кончает свой срок жизни. И от самого своего сотворения, то есть с 30-х годов, все время горит. Я думаю, погибает этот город оттого, что он построен без Божьего благословения. Он противозаконен, противоестествен этот город. Тем не менее жизнь и там шла своим чередом. Только беспризорничать в Игарке было тяжело, в Крыму лучше. В Игарке бывали морозы по 50–60 градусов. (Я помню самый большой мороз – 62 градуса). А так, можно существовать…
Интересное было время. Вроде послали людей в расчете, что все они там вымрут, как это случалось не раз. Но крестьянская порода оказалась неистребимая, крепкая. Та половина игарчан, которая выжила, стала жить не хуже, а лучше. Стали неплохо зарабатывать. А работать русских мужиков не надо было учить. И самое главное – стали детей приучать к грамоте, к культуре, к книге.
В Игарке, слава Богу, из тех же ссыльных учителей, из тех же разумных, не одичавших людей были учителя, которые охотно и преданно учили детей. У меня есть целые папки с материалами по Игарке, присланные учительницей, которая там преподавала многие годы и даже вела литературный кружок. Видно, с какой самоотверженностью эти люди работали.
Вот ведь как получилось: желают гибели людям, а народ выживает и начинает самую власть, самую жизнь исправлять.

Мне повезло в жизни с учителями. Но прежде чем я встретил своего первого школьного учителя, моим подлинным учителем жизни была моя бабушка.
Бабушка моя Екатерина Петровна лежит на сельском кладбище в Овсянке. Я слежу за могилкой, хожу к ней, советуюсь. Бывает, живет от природы так много одаренный человек, что его хватает на всех. Вот такая была моя бабушка. Только вы не думайте, что она сюсюкала со мной, она мне с утра до вечера только и искала, где поддать. Но она делала это совершенно незло, необидно. Наоборот, уже сам будучи дедом, и не раз, я вспоминаю, сколько все-таки произошло от нее тепла, доброты. В ней было все, что мы называем “сибирский характер”: и сентиментальность, и слезливость, и суровость, злобы природной в ней не было никакой.
Она была самоучкой-травницей. Какие-то основные травы знала, которыми “пользуют”, как раньше говорили. И я за ней ползал в лес за ягодами. Слушал ее и ребятишкам потом пересказывал. А она про меня говорила: “Витька у нас хлопуша. Сходит на увал по земляницу на два часа с ребятишками, потом неделю врет”. Был такой грех…

В школе был один класс, в нем дети от 8 до 18 лет. Первое занятие началось с того, что Евгений Федорович Гаратысский читал нам вслух рассказ Толстого “Кавказский пленник”. И все эти от 8 до 18 – плакали… Нет причудливей народа, чем сибиряки. Я уж его чудачества изучаю-изучаю, описываю-описываю, никак исчерпать не могу. Ему прибить колом кого-нибудь, лошадь стегом ударить или бабу гонять с дробовиком по двору ничего не стоит. И в то же время песню запоют, и тут же все плачут. Ну и дети их такой же породы. А на второй день Евгений Федорович читал рассказ “Дед Архип и Ленька”. Вот тут уж и я попался на крючок. Кстати говоря, ни тот, ни другой рассказ я до сих пор не перечитывал и перечитывать никогда не буду, хочу сохранить то потрясение.
С пятого класса, где я сидел третий год подряд, литературу и русский язык начал преподавать у нас Игнатий Дмитриевич Рождественский (впоследствии известный сибирский поэт). Все его поступки, каждый шаг его были необыкновенны, они расходились с той методикой, с той дисциплиной, которая задавалась другими преподавателями. Он заходил в класс, бросал на стол журнал, говорил дежурному: “Отметишь там кого нет” – и с порога начинал говорить. О слове “Яр” Игнатий Дмитриевич говорил полтора урока. Какое вокруг этого слова множество понятий: яр, ярило-солнце, яр-земля, Ярославль…
“Мы из Игарки” – эта книга родилась из рукописных школьных журналов, которые мы выпускали. Кто мог писать, тот сочинял стихи или прозу. Кто хорошо рисовал, оформлял журнал. Кто ни рисовать, ни писать не умел, тот его конструировал, сшивал. Вокруг журнала кипели страсти, всем хотелось что-то для него сделать полезное. Творческая жизнь всегда порождает чувство инициативы. Каждому хочется что-то сделать лучше другого. Я смотрю сейчас по школам, эта творческая линия из школы совсем исчезла. Но если все будет по обязательной программе, которую спускают сверху методисты, если преподавание будет “от” и “до”, ничего путного из нашего образования не получится.
Я думаю, что еще одна из наших бед – это то, что наша школа обабилась. Я видел такую школу, где две сестры-близнецы, директор и завуч, всем командуют. Там уж такая дисциплина, что пальца не просунешь. Только дети очень отсталые, однобоко воспитанные и скучные…

Мы скованны, зависимы. В самообразованности, в самосовершенствовании, в ощущении себя свободным человеком могут помочь только книги. Однако не верьте утверждению, что вот эта конкретная книга чему-то учит. Одна книга никого и ничему не может научить. Одна книга может научить только безумству, какому-то фантастическому выпрямлению человека. Нужно очень много, очень долго, очень внимательно читать и думать над прочитанным. Тогда чтение может принести пользу.
В 30-е годы в Игарке все книги по библиотекам были зачитаны до дыр. Читали много. И сейчас там много читают. Длинна полярная ночь. Игнатий Дмитриевич брал с собой на уроки новые журналы, новые книги и 15–20 минут на уроках литературы обязательно посвящал тому, что читал нам вслух. А читал он прекрасно, голос у него был зычный. Так он прочитал нам “Старика Хоттабыча”, “Капитана Врунгеля”, сказку Толстого “Иди туда, не знаю куда, найти то, не знаю что”. Когда у него была возможность, он приносил на урок открытки или какие-то картинки и все нам объяснял зрительно. Но главное – он настаивал (и сейчас я настаиваю), чтобы дети читали вслух. Читали книжки дедушкам, бабушкам, родителям. Это очень важно.
Наша школа в основном занималась и до сих пор занимается тем, что отучает юного человека от литературы. Таких писателей, как Гоголь, Салтыков-Щедрин и Пушкин, надо очень осторожно ребятам преподносить. Ну что такое заставлять в 7 классе учить отрывок из Гоголя “Чуден Днепр при тихой погоде...”.
Конечно, какая-то система в чтении должна быть. Свобода – это не значит разнузданность. Как хорошо сказала одна из писательниц: “Мы со свободой не совладали и напоминаем разбежавшийся зверинец”. Чтоб не было этого зверинца, какая-то степень внутренней организации, самоорганизации должна быть. И руководство чтением, особенно в детстве. Но не навязывание собственного взрослого вкуса, взрослых пристрастий.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"