ПОЛИТИКА ОБРАЗОВАНИЯ 
 

Школе нужна цель, а не норматив

“Круглый стол” по проблемам образовательных стандартов

Ф.Михайлов, доктор философских наук, действительный член РАН, академик РАО:
– Проблема постановки цели – это в первую очередь понимание того, какую роль и в каком обществе играет образование. Если мы решим, что оно сегодня призвано все-таки служить развитию общества, то преступлением будет ввести минимальный стандарт обучения, заранее предписать, кто и что должен знать, потому что таким образом закрепляется только формальное образование, закрепляется знание формулы без понимания того, откуда она появилась.
А.Мелик-Пашаев, доктор психологических наук, главный редактор газеты «Искусство в школе»:
– Я думаю, что без целей ничего в образовании быть не может; они всегда присутствуют в любом, самом либеральном образовательном сообществе, хотя при этом могут носить векторный характер. А по поводу минимума... Думаю, проблема не в определении минимума знаний, а в разработке общего культурного контекста, который должен сохраниться в любом предмете. Минимум ли это или, наоборот, самое важное, наиболее общечеловечески значимое – это повод для размышлений и исследований. На первый взгляд кажется, что необходимое всем – это нечто примитивное, а что-то глубокое нужно только специалистам. На самом деле все наоборот: и для специалиста, и для всех остальных в каждой области есть некий общечеловеческий стержень. В чем-то он проще, а в чем-то глубже, важнее того, что необходимо человеку, занимающемуся профессионально тем или иным видом деятельности. Но определить такое содержание невозможно в спешке, в пожарном порядке. Это должно стать одной из важнейших задач для педагогов, философов образования, психологов. В этом я вижу разницу между минимумом и общечеловеческим ядром в любой предметной области. Люди, живущие в одной стране, по-разному читают, по-разному понимают, разное знают или не знают, и потому трудно назвать минимумом то, что абсолютно необходимо в том или ином обществе, чтобы считаться культурным человеком.
Ф.Михайлов:
– Действительно, в каждом предмете – в математике, в литературе и так далее – важен не язык, который изучается в школе, в вузе, в аспирантуре, а речь, в ходе которой люди обмениваются мыслями. Это инициирует не только знания, но и прорыв к самым высоким истинам и открытиям. Конечно, это вектор живой, а не формальный и служит тому, чтобы действительно вывести образование за рамки чисто формальных задач, которые оно сегодня решает.

З.Новлянская, кандидат психологических наук:
– Стандарты вроде бы правильные и вроде бы направлены на то, чтобы и вариативность сохранить в образовании, и обеспечить личностный рост каждого ребенка. Но как только встает вопрос о минимуме, сразу становится непонятно, в чем будет состоять эта вариативность и в чем, собственно, выбор. Внутри стандарта ребенок загнан в такие рамки, что никакого «личностного становления» не происходит. Себя можно реализовать только через усилие, и значит, должен быть такой образовательный материал, который позволит мне осуществить мое становление. В определении такой, я бы сказала, ядерной области образования спешить нельзя, и непонятно, почему столь важный документ нужно принять в спешном порядке – к ноябрю или декабрю.
Ведь это серьезнейшая задача, которая требует определенного исследовательского потенциала. И только решив ее, можно двигаться дальше. А у нас получается, что расписали уже все – от прихода ребенка в школу до того, что он будет делать в профильных классах. Ничего не обсудили с учительской общественностью, с родителями, с детьми.
Г.Кудина, кандидат психологических наук:
– Что касается целей, то здесь поле не меряно даже для научного сообщества.
Согласна, что во всех стандартах их авторы фиксируют то, что является не самым важным. Ну не мог ребенок «ямба от хорея, как мы ни бились, отличить»! Конечно, надо бы нормальному, культурному человеку уметь отличать ямб от хорея! Но, с другой стороны, если я профессионал, то должна понимать, что главное не это, главное в литературе – выйти на диалог с автором, и именно этот «минимум» должен быть заложен в стандартах.
А.Адамский, ректор Института образовательной политики «Эврика», председатель Совета ФЭП Министерства образования:
– Мне кажется чрезвычайно важным, что мои собеседники как основу выделили не знание литературы, а диалог с автором, который и должен составлять ядро любого предмета. Теоретически можно найти это ядро, но тогда станет абсолютно невозможной сложившаяся система ресурсного обеспечения. Я предлагаю обсудить вопрос: как нужно перестроить систему управления образованием, чтобы общекультурный контекст мог стать содержанием преподавания?

Ф.Михайлов:
– Давно известно: каков учитель, таково и образование. В более или менее развитых странах преподаватель не может входить в аудиторию со стандартом. Недавно в Москву приезжал Майкл Коул, я был у него в Калифорнийском университете. Там ни перед одним преподавателем не ставят задачу рассказать студентам нечто, утвержденное кем-то, а не самим педагогом. Профессора и приглашают потому, что он известен, интересен, оригинален. Вы можете сказать: где же найти для вузов столько мыслящих преподавателей? Но наш дефицит кадров как раз и является следствием всеобщей бюрократизации. Давайте признаемся, что на самом деле не может педагогический институт сегодня готовить учителей, потому что программы по педагогике составляются теми, кто окончил наши вузы. Они и представить не могут, что в институте человек должен входить в аудиторию, неся свое, себя, то, что он лично сделал в науке, которую представляет.
А.Адамский:
– Но, с другой стороны, это значительно упрощает схему расчетов: сколько нужно курсов, сколько преподавателей. И, исходя из этого, определить уровень оплаты работы...
Ф.Михайлов:
– В этом все дело. Министерство управляет всеми вузами, вплоть до распоряжения, что заведующий кафедрой потеряет место, если не будет работать по учебнику, который признан стандартным. О чем после этого можно говорить? Кто в таком случае должен обеспечивать образование? Государство. Но мы забываем о главном: все, что оно придумывает, делается за счет налогоплательщиков, которые, в свою очередь, заинтересованы совсем в ином образовании. Посмотрите: сейчас все бегают, ищут школу, которая даст ребенку не просто набор определенных, ограниченных минимумом знаний, а образование, которое будет развивать его творческие способности. По-моему, Дума, правительство, учитывая это, должны принять новый закон «Об образовании».
А.Адамский:
– Можем ли мы представить себе минимальную роль государства в реформировании содержания образования? Ведь здесь, как мне кажется, существует и обратная связь: пока государство тотально определяет содержание образования, оно тем самым воспроизводит тоталитарное сознание. В этом смысле проблема заключается в том, насколько можно соединить культурный поиск содержания образования, с одной стороны, и ответственность государства за содержание школы как организации, как здания, как места, где работают люди, – с другой.
З.Новлянская:
– Это палка о двух концах. Если мы говорим об общекультурном ядре, то должна быть какая-то инстанция, которая отвечает за этот общекультурный контекст. И я полагаю, что здесь следует обратиться к понятию конвенциональности. Все сообщества – не только ученые, но и родители в первую очередь – должны заключить некую конвенцию и определить круг того глубинного содержания, которое не позволит нам распасться на улусы, области, княжества и так далее.
А.Адамский:
– Но здесь есть риск, связанный с тем, что гражданское сообщество консервативно, а профессиональное – агрессивно в своей экспансии. Есть и третья сторона – чиновничий процесс обеспечения ресурсами, по которому можно отчитываться и проверять всех участников системы. Эти три фокуса на первый взгляд кажутся несоединимыми, что, по мнению авторов образовательных программ, автоматически снимает и проблему цели, и проблему конвенции...
З.Новлянская:
– В таком случае в стандартах нужно убрать слова и про личностное развитие, и про вариативность, и про гуманизацию образования, потому что гуманизация не терпит однозначности.
А.Мелик-Пашаев:
– Если мы хотим представить какую-то аргументированную критику данного проекта, то, на мой взгляд, нужно остановиться на следующих моментах. Во-первых, стандарт в таком виде не решает никаких проблем. Во-вторых, дело сейчас не в поспешной возне со школой, которая прекрасно живет без всяких стандартов и даже уверена, что они есть. Дело в высшем образовании. И третье: некие благие пожелания просто растворяются, когда начинают облекаться в лексику чиновничьих понятий. В этом документе есть определенные критерии оценки, как то: воспитывающий потенциал, развивающий потенциал, разгрузки, мировоззрение. Критерии, возможно, не очень хороши и не всегда точно употребляются, но тем не менее что-то гуманоидное во всем этом есть. Однако дальше идут функциональные элементы про обязательный минимум и требования к уровню подготовки, которые к заявленным критериям никакого отношения не имеют.
А.Адамский:
– В этом смысле ход на минимизацию содержания образования, ход на формирование требований к выпускнику задал своеобразную ситуацию, когда общее абстрактное положение, реальная структура программы и собственно требования к выпускнику не имеют друг к другу никакого отношения. Но тогда возникает вопрос: возможно ли вообще стандартизировать содержание образования, ведь никакого теоретического анализа возможности стандартизации образования не произведено; я позволю себе воспроизвести из данного документа одну цитату: «Поскольку структура деятельности человека исторически сложилась в соответствии с учебными предметами, то структура содержания образования должна быть представлена как набор учебных предметов»? Именно так и написано! Когда я задал вопрос президенту РАО о теоретических обоснованиях, он ответил очень просто: нет никаких теоретических обоснований, а есть эмпирические, бытовые. Таким образом, никакого теоретического обоснования стандартизации содержания образования через определение набора учебных предметов и их структуру нет! Это такой огромный обман, так сложилось. И теперь обману дается статус закона со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это может привести к тому, что процедура проверки превратится в достаточно жесткую карательную меру, а вся педагогика уподобится тюремному режиму.
З.Новлянская:
– Стандартизируемы только формальные вещи. На нашем курсе литературы очень легко проверить, относит ли ученик произведение к определенному жанру, определяет ли он размер и может ли отличить метафору от сравнения. Но когда в стандарты закладываются ценностные параметры, вплоть до гражданственности и патриотизма, это выглядит просто смешно. Как это можно проверить? И при чем тут стандарты? Тесты, безусловно, могут кому-то помочь и кое-чему научить. Но все, что касается глубоких, содержательных вещей, ни в одном предмете не стандартизируется именно потому, что это глубоко содержательные, идейно насыщенные вещи.
А.Адамский:
– Не удержусь, чтобы не привести еще одну цитату из проекта: «...Воспитание убежденности в познаваемости окружающего мира, уверенности в том, что разумно использовать достижения науки и технологии, которые обеспечивают материальную базу для развития человеческого общества... воспитывать уважение к творцам науки и техники».
Ф.Михайлов:
– Ни в коем случае не должно быть убежденности в познаваемости мира! Если такая убежденность есть, то никакого познания не будет.
А.Адамский:
– Вот так всегда: как только производится перевод некоторого дискуссионного содержания в нормативное – возникает глупость.
Б.Эльконин, доктор психологических наук, профессор:
– А какова функция стандарта в широком смысле? Если какое-то положение попадает в стандарт и этот вопрос связан с концептуальными основаниями, то должны быть основания целей, роли стандарта. Если какое-то очень умное положение попадает в стандарт, что с ним случается? Как оно дальше работает?
А.Адамский:
– Оно даже очень будет работать, поскольку является основанием для финансирования образовательной программы. В этом-то вся мистическая подлость процесса: с одной стороны, ничего не определено, а с другой – жестко фиксировано через финансовые нормативы, потому что в законе об образовательном стандарте один из пунктов звучит следующим образом: государственный образовательный стандарт обеспечивается финансовым нормативом. Читай обратное: финансовый норматив обеспечивает государственный стандарт. Таким образом, ради хорошей идеи обеспечения школы деньгами и учителя зарплатой минимальное содержание становится максимальным. Но главное в том, что из-за этого всякие разговоры о разгрузке ребенка моментально исчезают.
Коллеги, хотелось бы узнать вашу точку зрения относительно того, насколько стандарт и развитие могут быть соотносимы между собой?
Б.Эльконин:
– Главное, чего я не понимаю в стандартах, – как и что будет происходить, когда мы примем его? Если речь идет о формах контроля, то это совершенно другая планка и другая, отличная от разговора о детском развитии плоскость. Мне кажется, что передавать функции контроля развития личности в ведомственные круги, имеющие определенные стереотипы, преждевременно. Я не вижу той социальной организованности, которая в общегосударственном масштабе сможет решать подобную задачу эффективно.
Процесс развития ребенка в той образовательной концепции, к которой я принадлежу, и содержание, которое представлено в данном документе, друг с другом никак не связаны. На государственном уровне признание получили несколько типов содержания образования, кроме того, существуют различные подходы на уровне ведомства. Факт обсуждения одного пакета стандартов на многообразном образовательном поле выглядит какой-то политической акцией.
А.Адамский:
– Друзья мои, позвольте вас поблагодарить за работу, которую мы сейчас проделали. Во-первых, наша беседа помогла прояснить общий уровень понимания обсуждаемой проблемы в научном сообществе. Во-вторых, по крайней мере для меня стало совершенно очевидно, что официальная позиция учреждений научных, в частности РАО, – это не единственная существующая позиция научного сообщества по данному вопросу.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"