ЦВЕТ ВРЕМЕНИ
Шум
Волна
Просыпаться и засыпать под шебаршение
морского прибоя, каждую секунду неповторимое на
протяжении тысячелетий. Миллионы округлых
камушков трутся друг о друга, покрываясь солью и
с новой волной перекатываясь в непредсказуемый
узор прибрежного калейдоскопа, хрустящего под
ногами желающих искупаться, неловких йогов,
парочек, пойманных черным аистом ночи в свои
перья, строителей с грязными руками и
светящимися глазами, красоток, делающих глубокий
вдох, чтобы снова занырнуть в город, за первой
лестницей цокающий каблуками и хрипящий
моторами, множащийся голосами, отраженными от
заснеженных гор.
Вода, хранящая память планеты, с которой в
экспериментальных лабораториях научились
работать как с информационным носителем, глотает
слова, слетающие с губ прохожих и
отчеканивающиеся в пене волны, бережет их и
произносит затем на разные лады, пытаясь
заставить звучать камни подобно человеческим
голосам. Возможно, никогда не будет изобретен тот
плеер, владелец которого, сидя на берегу и
закинув в волну антенну, будет крутить колесико
настройки и вслушиваться в произнесенные за
сотни километров и лет отсюда слова песенки
веселого эллинского рыбака, последние слова
капитана тонущего судна или же первые слова бога,
еще окутанного бахромой пены и тьмы.
Чайки смеются так, будто знают какую-то тайну,
будто бренность их не касается. Волна перебирает
камни, как монах четки, озвучивая миллиарды судеб
единовременно, и все это превращается в шум
прибоя, глумящийся своим спокойствием над
человеческим сознанием. Из шума можно вычленить
звук, историю, и эта история стала бы историей
камня, если бы не была историей тех, кто его
касался.
Улица
Выстрел в воздух, фейерверк при свете
солнца, оставляющий еле заметное облачко,
столкнувшись с невидимым препятствием, временем,
отведенным для полета и сгорания запала. Грохот
взрыва, восторженные и удивленные возгласы
прохожих, сирены автомобилей, недоумевающие
водители и посетители кафе, улыбающееся эхо,
получившее наконец возможность носиться от
стены к стене и случайно залетать в открытые
форточки спален, удовольствие нажавшего на курок
и вызвавшего весь это шум, зависть духов,
лишенных координат нежности прикосновения.
Улица взглядов, улица афиш, обещаний, настроений,
музыки скрипок с плывущими от сырости струнами,
приветствий, обнажающих желание, историй,
рвущихся из горла, чтобы быть услышанными. «…Я
видела Великую Отечественную и Японскую войну,
сочиняла частушки, перевязывая раны, и
преподавала словесность. Мне уже почти 90, но ведь
даже богини стареют, хотя это им и ни к чему…»
Улица лиц и звездочетов, угадывающих в них
судьбы. Улыбается Орхан Памук, ищущий знаки в
сплетении линий бровей и изгибах губ, смеется
семнадцатилетняя красавица, оттого что ей
просто. «…У нас был субботник, но я не пошла на
него, так как в школе никого не было, а это лучшее
время, чтобы устроить там погром…» Разговоры в
троллейбусах, слова, произнесенные после просьбы
о «закурить», ненадежное «как дела?», случайное
«извините» меняют лица, меняют судьбы,
разменивают время на теплоту. «…В этот год у нас
под Ашхабадом были такие ливни, что верблюды
уставали месить грязь под копытами, возвращаясь
из пустыни…» Многоголосье, открывающее глаза и
определяющее движение навстречу. Выстрел в небо,
шаг по мостовой, и улица гудит, не повторяясь ни
на секунду.
Радио
Шуршит дождь, трутся листья о стены
домов, слепленных по кусочку неизвестно когда, на
стеклах пересекаются параллельные линии капель
– в этом шуме ни единого лишнего звука, ничего
похожего на присутствие человека. Лишь
радиоволна пронзает дни и ночи расстояний,
каменные набережные, кирпичные стены, тело,
колебля размеренный ход даже самой тихой
истории.
Ночь, радиоприемник на подоконнике, мелкая дрожь,
которую можно превратить в слова, и слова, от
которых по телу пробегает мелкая дрожь. Диапазон
мира, который ловится в самых заброшенных отелях
Вселенной, разноязычие жизни, заставляющее людей
меняться в попытке что-либо понять. 71,5 – кажется,
это Стамбул. 68 – это где-то в Болгарии. 80,5 – может
быть, Бомбей. Плывут нечеткие очертания
радиостанций, и мгновенно километры расстояний
превращаются в частоту, куда теснятся по
нескольку голосов радиоведущих, кудесников,
говорящих в тысячах радиоточек планеты
одновременно. Из ржавенького динамика выплывает,
клубясь и перемешиваясь, скрипящий и сбивчивый
морок вавилонских руин, образуя слова какого-то
заклинания, ставшего символом жизни. Шум, не
оставляющий воображению ничего, кроме свободы.
Дрожь, раскрашивающая ритмику сердец.
Ученые отпустили радиоволну гулять по Вселенной
в поисках ее края. Она, как верный пес,
возвращалась, отраженная, с координатами звезд и
галактик, пока не исчезла. Ученые решили, что она
утонула в Ничто, а радиоведущий на 80,5 смеялся и
рассказывал про Индию.
Сердце
Шум сердца, кардиограмма мира.
Жизнь-смерть, клокочущая под ребрами, баул
размером в кулак для киноленты с судьбой,
фейерверк, ищущий в воздухе препятствия. Человек
одинок, ведь если звук каждого сердца подключить
к динамику, чтобы было слышно повсюду, настанет
тишина. Но если бы человек был одинок, он
отсчитывал бы время по такту биения своего
сердца, та-тум – секунда. Императоры и
императрицы поэтому спали, когда хотелось спать,
и давали обеды посреди ночи.
Время же тиктакает, и девушки не ждут свидания
более минуты, город непрерывно сменяет
декорации, ученые ищут эликсир бессмертия, так и
не понимая самоиронии эпикурейцев и стоиков.
Прохожие спешат по своим делам, они боятся
великого Ничто, и в грудной клетке каждого из них
сердце настукивает сладостную и прекрасную
песенку о великом «Не всё». Или «Еще не всё».
Фейерверк же готов взорваться в любую секунду и
заставить город гудеть.
Сюжет
Она – автор и ведущая ночной
радиопередачи. Он – ювелир. Она читает в эфир
любимые стихи и рассказывает разные истории,
которые приходят ей за день на ум. Он делает
украшения и обрабатывает драгоценные камни,
доставшиеся ему от отца-минеролога, опуская их в
корзине в морскую волну на несколько лет, где они
полируются солью и пеной. Она популярна, но
никогда не встречается со своими слушателями и
не любит брать от людей что-либо. Он слушает ее
передачи, создавая ночами украшения из металлов
и камней. Она желает лишь отдавать, так как не
хочет достаться одной лишь смерти. Ее передачи
сотканы из уличной жизни, которую она наблюдает
за день. Радио – единственная ее возможность
исполнять свое желание и каждую ночь
растворяться в колебаниях радиоволн. У него
много заказчиков, и он никогда не думал о смерти,
работая над камнями и оправами, которые лучше
всего подошли бы его клиентам и историям, которые
они рассказывают.
Она становится свидетелем уличного убийства, она
рассказывает о нем только в одной из своих
передач. На нее начинается охота, но ей чудом
удается избежать смерти. В эту ночь она подносит
микрофон к сердцу, и в тысячах радиоприемников
всю ночь слышен его ритм. Он, услышав это биение,
придумывает кольцо, для которого берет из
корзины в море давний и свой любимый камень, так и
не использованный ни для одного украшения. Он
анонимно отправляет это кольцо, сохранившее
пульс ее сердца, по адресу радиопередачи. Она
получает его и носит целый день, теряясь в
догадках и чувствуя на пальце ритм другого
сердца, создавшего это украшение. Этой ночью она
меняет свое решение уехать от погони и идет в
редакцию, решив рассказать историю ювелира,
которую она сочинила, рассматривая кольцо.
Ничего не подозревая она рассказывает его
историю. Он ее слышал, но когда позвонил в
редакцию, там уже ее не было.
Она уехала к морю, где на улице шумного городка
они узнали друг друга.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|