КНИГА ИМЕН

Часовая плантация

Абсолютно швейцарская история

Быль-небыль

Как только не чудил человек, чтобы сладить с временем – с его условной прямолинейностью и необратимым движением, с его сомнительной вечностью.
Смельчаки до сих пор изобретают машину, с помощью которой они смогли бы весело пропороть историческое одеяло и выпотрошить оттуда весь неудобно свалявшийся наполнитель, пух. Алхимик колотит о голову дымящиеся колдовским зельем реторты: мол, остановите ему мгновение – остановите, и все тут! Почти полвека Рей Брэдбери бился над тем, чтобы отправить своих персонажей куда-нибудь подальше – ладно на Марс, так еще и на семьдесят, сто лет вперед.
Люди попроще – те, что без особых претензий и амбиций относятся к богоданному положению вещей, форм, событий, сочиняют часы. Да, как выяснилось, солнце и вода, песок и ветер, вязкое масло и зажженная восковая свеча – великолепные естественные пристанища для мрачно-голодного Кроноса.
Стремление к выверенности побудило умельцев уточнить и отточить процесс считывания времени. Так появились все эти шестеренки, колеса, колесики, маятники, грузы. Примерное описание хронометра можно встретить в византийских рукописях (578 г. по Р.Х.). Тем не менее бытует иная версия о происхождении механических часов, по которой в 996 г. монах Герберт (впоследствии папа Сильвестр II) придумал и любезно водрузил оные на главную башню Магдебурга.
Как бы там ни было, механизм заработал, забился, заставил звучать городские площади, откликался на праздники и пожары, голосил о войнах и наводнениях.
Первые башенные часы в России (1404 г.), установленные монахом Лазарем Сербиным в Кремле, грохотали в тридцать пять колоколов и тянули гири весом около 110 кг каждая.
В середине XVII в. голландский физик Христиан Гюйгенс изобрел для домашних напольных часов маятник, что позволяло свести погрешность хода до трех минут в неделю. Он же 4 октября 1675 г. получил патент на свое ноу-хау (правда, таких слов тогда еще никто не знал) – часы карманные, которые только к XVIII в. обрели ныне привычный глазу вид, но продавались непременно с масленкой для смазки. Спустя столетие в моду вошли карманные часы с музыкальным боем.
А вот создатель первых наручных часов точно неизвестен. О том, кто их автор, до сих пор спорят две крупные швейцарские фирмы – «Patec Philippe» и «Дом Бреге». В «Patec Philippe» считают, что первые часы, крепящиеся на запястье, разработали именно они в 1868 г. – для венгерской графини Коцевич. «Ничего подобного, – возмущаются их оппоненты, – сам Абрахам-Луи Бреге, придумавший анкерный механизм, не требующий смазки, выполнял заказ для сестры Наполеона, королевы Неаполя Каролины Мюрат».
А история следующая: потомок старинного рода швейцарских часовщиков обнаружил истертую потрескавшуюся бумагу, в которой значилось, что сей документ дает добро на производство часов с боем на плоском браслете из золотых нитей и натурального человеческого волоса. За все изготовитель получает пять тысяч франков. Далее – подпись. И дата: 8 июня 1810 г. Над часами корпели немногим более двух лет, и наконец 21 декабря 1812 г. изделию был присвоен индивидуальный номер – 2639.
Среди добропорядочных мужчин ношение часов (о Боже!) на руке считалось моветоном, в лучшем случае – дурацкой прихотью, посему сначала мастера делали исключительно женские модели – изящные, тонкие; ну а потом... В 1880-х гг. каждый уважающий себя граф, барон, князь сочли за честь украсить свои далеко не хрупкие запястья эдакими тикающими вещицами.
До начала XX в. любые часы являли собой показатель статуса, это были умопомрачительные капиталовложения; о таких приличных, сложных механизмах спорили, за них судились, их наследовали и дарили самым дорогим людям.
После всевозможные хронометры стали массовым атрибутом – где-то неоправданно дорогим и чересчур качественным, где-то ширпотребным и обидно ломким.
Однако старинные часовые изделия – с именем, проверенные, как это ни банально, временем, – к настоящему моменту набили себе лихую цену и нашли вполне достойных владельцев. Так, на известном аукционе Antiquorum за 200 000 швейцарских франков были проданы карманные часы Breguet, выполненные между 1787 и 1792 гг. Они содержат (и такое возможно) вечный календарь, у них автоматический завод, а помимо обычного нашего земного времени они показывают фазы и возраст Луны, а также запас хода. Приобрел это чудесное устройство сам Mister Swatch, легендарный глава знаменитого швейцарского часового концерна, или попросту – Николас Г. Хайек.

Легенда о Николасе, или Вольное изложение правдивой истории

1970-е годы. Европейские витрины просто лопаются от дешевой азиатской кварцевости, имя которой Seiko. Или Citizen. Или Casio. Коварные механизмы земли, из-под которой солнце протягивает свое первое световое угощение, так и тиктачат по ушам несчастных альпийских часовщиков.
…И была Швейцария. И плакали горы ее. И усыхали великие золотые реки времени, ибо не надобно было глупому люду блеска и вечности, а подавай им временность да даруй им одноразовость проклятую.
Хозяева часовых плантаций выгоняли работников своих числом 40 000. А выгнали – и хоть самим им выгоняйся. Вспомнили они давнюю историю о том, как один человек вытянул себя из болота тягучего за волосы свои. И стали таскать друг дружку за волосы, да только полысели, и руки их в золотых хронометрах судорогой жуткой свело. Тогда решили хозяева засыхающих часовых плантаций искать не утешения, но спасения и сказали работникам своим числом 20 000:
– Найдите человека по имени Мюнхгаузен. Окликните его: «Барон!» – и приведите.
Долго звали мастера: глотки их потрескались, уже и пилигримы сменили туристов на их землях, страна чахла от японской чумы. Но на седьмой день откликнулся один честный господин. «Барон!» – прошептали они ему, обессиленные, – и привели.
Да начальники рассвирепели злобой лютою, когда узнали, что зовут барона не уважаемым Мюнхгаузеном, а простым Николою, и выгнали нерадивых мастеров числом 20 000 за то, что те и хозяина себе найти не в силах.
Три дня и три ночи молчал Никола, а третьей зарей молвил:
– Часики-то ваши, уважаемые, не достаточно тонкие.
– Возмутительно! – вопили начальники.
– Неслыханно... – тряслись оставшиеся работники числом 30 000.
– Бред, это бред какой-то, горячка!!! – булькали альпийские снега.
– Так и есть, – щурился добродушный Никола, – Delirium – имя этому плоскому механизму толщиной девять и восемь миллиметра!
И сделали так, как он говорил. И написали на часах: Delirium vulgare. И богачи местные купили у них несколько. И жены начальничьи возрадовались, и дети их перестали плакать. И пошел товар по устам и рукам. И стало что есть и пить – но... мало.
Опять обратились начальники к Николе:
– Ступай на рынок, осмотрись, чего надобно грешному потребителю, да узнай, как много в его кошеле милых нам швейцарских франков.
Отправился Никола на рынок – ничего не нашел и пустился бродить по всем базарам страны своей. Ходил-ходил и вернулся спустя один лунный месяц, лохматый и с выкаченными очами, да только прохрипел:
– Пятьдесят одна...
Неделю поили Николу горной луговой росой, самые знатные водовозы собирали ее ранними холодными утрами и приносили Николе в серебряных флягах, но лишь слышали его сонный бред:
– Таких ни у кого не было. У всех сто пятьдесят. Таких ни у кого...
А когда пробудился от горячки болезненной, то кричал:
– Вскройте все часы ваши с колесиками и шестеренками прочими числом 150 и оставьте лишь 51, после собирайте внутренности часовые и крепите оные к задней крышке тулова. Да помните: собирать внутренности надо ультразвуком, а тулово часов новых делайте из пластика.
Сказано – сделано. И взаправду – таких ни у кого не было. Посему усомнились люди и цене малой подивились, плюнули: дешевка, мол, – и поскакали восвояси есть сыры с дырками, пить шоколад, темный да горячий.
Рассердились тут начальнички и давай механизмы злополучные раздаривать направо и налево: королевам подарили, царям всяким, президентам сомнительным вроде Микаэля Горбатчиова. А те и рады, показывают всем, хвалятся: «Таких ни у кого нет». Да когда опомнились – часами такими весь бел-свет усеялся. И народ простой внимание свое простое обратил на циферблаты не в железных корпусах и скупать стал в великих количествах, и знал даже, как называются часы эти, но не знал, как название сие понимать, а повторяли все: суотч-суотч...
Сделался тогда Никола сам начальником, наказал величать его теперь господином Николасом Г. Хайеком, велел испечь огромнейший праздничный пирог и как-то по секрету шепнул, что Swatch – это обыкновенные швейцарские часы.

Рецепты по Хайеку

Как ни крути, а Николас Хайек действительно вытащил швейцарскую часовую промышленность из такой тугой затруднительности, что в пору было объявить его часовым королем, но сам Хайек ограничился... Многим.
За первые два года Хайек продал 2 млн «суотчей». Потом – десятки миллионов! Теперь его часы носят королева Великобритании, глава концерна FIAT Джованни Аньелли и прочие важные персоны...
Технология изготовления Swatch, разумеется, запатентована и строго засекречена.
Но после всех заводских выкрутасов часы подвергаются страшным испытаниям. И по результатам теста на точность 4843 из 5000 часов, как правило, получают «сертификат хронометра». Это известно всем, кто их покупает: самое точное время – в Swatch!

Мини-досье

В 2001 г. Хайеку исполнилось 73 года. Он сед, бородат, курит сигары, носит галстук от Hermes, почти всегда улыбается и уверяет, что по-настоящему счастлив. Обижается, когда его называют бизнесменом, сам же считает себя не иначе как философом-антрепренером и предпринимателем. Остроумен и общителен. По мнению Хайека, существуют две вещи, которых невозможно избежать, – это смерть и налоги. Но как раз их-то он не страшится, поскольку честен.
Самые большие глупости, которые ему когда-либо приходилось слышать, несут профессора. В человеке г-н Хайек уважает личность и опыт, которые, по его словам, просто обязаны не рваться друг от друга в разные стороны. Ему кажется, что скептики есть везде, и он их любит. Хайек самодостаточен, он уверен в себе и в том, что у него есть все лучшее. Порой он надевает до восьми пар стрекочущих устройств на каждую руку и сверяет по ним время. Но это не эпатаж, это его часы. То, что мы по привычке просто называем “швейцарскими часами”.
И все-таки интересен в этой истории не сам Хайек, пускай он человек славный, удачливый и предприимчивый. Таких на свете немало. Интересно другое. Сколько, оказывается, новых идей, труда и изобретательности надо вкладывать даже в самую простую традицию – чтобы она и впредь оставалась традицией! В этом труде, возможно, уравнивается лепта бизнесмена-миллионера и простого подмастерья. Однако спаси нас Бог от морали! У одних есть миллионы франков в швейцарских банках, у других миллионы минут для счастья, а у тех, у кого ничего нет, есть миллионы надежд. И люди будут до бесконечности превращать одно в другое. А иначе как сладить со временем?