РЕЖИССУРА УРОКА 
ИЗ ПЕРВЫХ РУК 

Басни – это ведь маленькие шедевры

И у читателя есть шансы это обнаружить. При условии, что он не ослеплен на всю жизнь банальными школярскими трактовками

Если уж вам с вашим классом пришлось принимать участие в так называемом конкурсе басен, то не делайте из басни пьесу: басня этого не терпит. Уважайте волю автора! Ведь в басне почти всегда есть рассказчик. А вот КТО он – пусть дети выдумают сами. Предоставьте им самим выбор исполнительского решения

Учителя одной из московских школ пригласили меня, с тем чтобы я рассказала им, как работать над баснями. Дело в том, что перед началом учебного года в школу пришло распоряжение провести конкурс басен и в округ послать победителей. Если бы чиновникам, прежде чем объявлять тот или иной конкурс, пришло в голову сначала посоветоваться со специалистами! Ведь конкурсы и смотры – формы архаичные. Гораздо полезнее фестивали, слеты, “хождения в гости”…
Организаторы детских фестивалей давно уже избегают распределения первых мест. Условия и уровень педагогов у всех настолько разные, что некорректно сравнивать результаты детских усилий. В одной школе – дипломированный театральный педагог, в другой – доброволец-самоучка. Дипломированному проще добиться внешней эффектности. Но работа самоучки может быть ценнее, хотя чисто внешне она, как правило, будет сильно проигрывать.
Фестивали чем хороши? Тем, что и дети, и их педагоги учатся друг у друга на добровольных началах. Поэтому все молодцы и все достойны наград. И дети счастливы, и учителя, и администрация. И все полны решимости продолжить, улучшить, расширить…
Но тут конкурс басен уже объявлен. А раз так, то одни школы собираются завоевывать призовые места, другие – работать так, чтобы самим стыдно не было. Ну а третьи – как всегда, лишь бы отделаться.

Ларчик просто открывался

Конкурс – это еще полбеды. Другая половина беды в том, что басни вовсе не являются тем материалом, на котором следует строить начальные этапы развития театрального творчества. Вообще басня – взрослый жанр. Дети ни понять ее художественной сути, ни исполнить ее как следует не могут.
“В сердце льстец всегда отыщет уголок...” Я не знаю, с какого возраста дети реально поймут эту идею. Для взрослых она совершенно очевидна. А вот детям, по сути дела, она еще чужда. “Стрекоза и Муравей” – то же самое. “Ты все пела, это дело, так поди же попляши!”– тут для детских представлений о справедливости просто запутанный лабиринт.
Например, для учеников начальных классов вполне понятно звучит мысль: “У сильного всегда бессильный виноват!”. Тогда как: “Ты сер, а я, приятель, сед...” – ну как им это понять? Это же совершенно не их детский опыт.
И вот на проблему понимания наслаиваются проблемы учительских инсценировок. С художественной точки зрения получается гремучая смесь. Этакое антиэстетическое и антихудожественное явление, которое и смотреть-то неловко.
Почему же тогда инсценировки так популярны и в начальной, и в средней школе? Я думаю, что “ларчик просто открывался”. Ведь обычно на уроке монотонная речь. И вдруг говорят: ты читай за Слона, а ты читай за Моську. И ученик, не вставая из-за парты, не поднимая головы от книжки, какими-то минимальными творческими усилиями начинает читать. И уже возникает некий театральный эффект. И учителям кажется, что если они ученика поднимут и выведут к доске, то театральный эффект усилится. Но получается, к сожалению, наоборот...
Опыт театральной работы с детьми показывает, что при исполнении басен дети, более чуткие к театральной эстетике, как правило, выбирают кукольный вариант. Когда персонаж обозначается всего лишь карандашом, пеналом или неподвижной куклой, то исполнение не выглядит такими беспомощным и дурным.

А вы, друзья, как ни садитесь…

И вот прихожу в школу к учителям. Первое, что я им сказала, так это про то, что обычные инсценировки басен очень вредны для театрально-эстетического развития. Большинство закивали головой. Но не все. Особенно литераторы не понимают, почему это может быть вредно, но помалкивают.
Поэтому, продолжила я, начинать лучше с детского выбора морали. На какую басенную мораль откликнутся дети? По поводу каких моралей они смогут сочинять свои исполнительские версии?
А во-вторых, сказала я, уважайте волю автора. В басне почти всегда есть рассказчик. И это он передает, что сказал один персонаж, что ответил другой. Пусть и у ваших детей текст рассказчика будет полным. Если текст большой и детям много учить, поставьте трех человек, которые по очереди будут играть одного и того же рассказчика. А рядом, параллельно его рассказу, другие ученики пусть показывают видеоряд рассказываемых событий. Показывают как угодно – любые варианты актерского исполнительства.
Учителя эту идейку усекли. Но тут же прозвучал вопрос: “Неужели дети сами будут придумывать? А нам что же, нельзя ничего показывать?” Я не успела рта открыть, как З.Л. ответила: “Да нет, ну конечно же с нашей подачи.” Она совершенно уверена, что, во-первых, ученики сами ничего интересного не выдумают, а во-вторых, стоит только учителю показать, что нужно сыграть, как дети тут же увиденное и сыграют. Вот и все актерское обучение. Делай, как я, – и никакого тебе развития личности. Ну сами понимаете... Она покажет плохо, а когда они повторять начнут – получится еще хуже.
Даже если она покажет и неплохо, что они начнут повторять? Внешний рисунок движений, а не действие! Такое повторение убийственно. Этот путь ведет к штампам, от которых театральное искусство на корню чахнет.
А ну-ка давайте припомним: что обычно учителя показывают? Банальные примеры громкого и членораздельного чтения. Вот и вся театральная культура. Ведь у нашего учительства она находится на довольно низком уровне. Но тут энтузиазм приходит на выручку. Учителя всегда готовы и любую инсценировку поставить, и все творческие задачи решить. Только вот как же все-таки быть с театральным искусством и с детским творчеством?

Приятель дорогой, здорово! Где ты был?..

Итак, я настойчиво просила учителей не делать из басен пьесу. Басня этого не терпит. Пусть будет настоящий рассказчик. А вот кто он – пусть дети сочиняют сами.
Например, «Ворона и Лисица». Это Ворона рассказывает о том, как ее облапошили? Или Лиса рассказывает о том, как она Ворону провела?
Или «Волк и Ягненок». Это мать Ягненка рассказывает, как подло поступил Волк с ее маленьким любимым сыночком? Или сам Волк похваляется, как он с умником разделался?.. Текст звучит один и тот же, а рассказы получаются разными!
А что же тогда всем остальным ученикам делать? Если это младшие школьники, то они, например, могут сходить в зоопарк, а потом сыграть всех зверей, которые участвуют в басне. Только не по воображению, а по своим наблюдениям. Не по штампу: прыг-прыг – значит зайчик, тяф-тяф – Жучка. А по реальным наблюдениям за повадками животных: какие они у медведя, у лисы, у зайца. И выносить на суд зрителей эти детские наблюдения нужно не столько для воплощения идеи басни, сколько для развития подлинного детского театрального творчества. Уж раз детям приходится выступать, то их выход на сцену лучше связать с познанием действительности, а не с натаскиванием, да еще в банальнейших театральных шаблонах.
Представим урок (или репетицию). Если один читает басню, то что могут на сцене делать все другие ученики? Например, если дети выберут басню про медведя и обезьяну с зеркалом, то половина класса превращается в медведей, другая половина – в обезьян. А рассказчик – кто-то один (или три человека по очереди) – по книжке (или наизусть) читает весь текст.
А закончила я встречу пожеланием: “Самое главное, чтобы вы друг к другу ходили, помогали, советовались. Чтобы между собой обсуждали увиденное”. Одна учительница сразу же предложила, чтобы завтра желающие к ней на урок заглянули.

Так поди же попляши!

После собрания мне стали вспоминаться разные забавные, поучительные и курьезные ситуации…
Много-много лет назад я впервые занялась прилаживанием режиссерского искусства к школьному изучению басен. Пятый класс. Первым шагом в работе с басней “Стрекоза и Муравей” было задание: выяснить, все ли написано в басне о том, как ее читать. (Потом неоднократно было проверено, что подобные каверзные вопросы можно и нужно задавать уже во втором классе.) И у детей достаточно быстро возникла уверенность, что далеко не все! “Не написано: тонким или толстым голосом нужно читать!” – сказали они.
Дальше – больше. Дело дошло до того, что они разглядели, что по тексту вообще неизвестно, принял Муравей Стрекозу или нет? Он ее выгнал вон или, наоборот, пригласил к себе домой “поплясать”?
Так мы вышли на основную проблему в герменевтике: что же, собственно, содержится в самом тексте, а что мы ему приписываем по своему читательскому произволу.
Следующие шаги тоже были направлены на углубление личных пониманий. Ученики читали “Ворону и Лисицу” от лица разных персонажей. Если эту историю рассказывает Лисица, то она скорее всего будет говорить о том, как легко облапошить простофилю: подольстишься – и все получишь. И тогда исполнительская “мораль” будет направлена против того, кто так считает.
И наоборот, если Ворона рассказывает, что вот надо же, раз в жизни повезет, так и тут у тебя изо рта (!) сладкий кусочек вынут. В этом случае “мораль” будет высмеивать уже совсем другое. Мораль окажется не в словах («Мысль изреченная есть ложь»), а в самой позиции исполнителя.

Защелкал, засвистал на тысячу ладов

В свое время думали мы с коллегами по театральной педагогике и над тем, как же могут проходить конкурсы басен, раз уж они иногда затеваются.
Вот начальные классы. Один из вариантов – басня не читается, а загадывается. Ученики выходят на площадку, изображают каких-то животных, какие-то сценки, а зрители отгадывают, по мотивам какой басни. Кто отгадал – тому приз за догадливость.
Второй вариант – это разные рассказчики. Басня читается не от лица абстрактного автора, а от лица кого-то из персонажей. Например, представим, что лиса прибегает в нору, где остальные лисы – кто играет-куражится, кто спит, кто выкусывает блох. И вот наша лиса, взахлеб рассказывая, как дело было, угощает всех сыром!
Или от класса выставляются два-три варианта одной и той же басни. Но и исполнители, и рассказчики, и “изюминки” в этих вариантах разные. В одном случае лиса пришла к лисицам. В другом – ворона прилетела к воронам...
Разнообразие вариантов можно получить и за счет костюмов. Например, историю про Стрекозу Муравья рассказывает два раза. Но первый раз он – нищий, а второй – богатый. Разница в костюмах будет помогать исполнителям находить нужные интонации, жесты, подтексты…
Еще один вариант – рассказчик читает полный текст, а помощники в это время показывают пантомиму – они тоже могут быть одеты по-разному. И рассказчику нужно будет читать соответственно по-разному.
Помню, как-то во втором классе на уроке чтения репетировали басню “Лебедь, Рак и Щука”. Дети должны были услышать, кто же, по мнению данного рассказчика, прав: Лебедь, Рак или Щука? Три раза подряд один из учеников читал одну и ту же басню. И одноклассники слышали (не все, конечно), что одна и та же фраза в устах чтеца, который ведет речь от лица рассказчика, считающего, что прав лебедь, звучит не так, как от лица того, кто уверен в правоте Рака или разделяет мнение Щуки. И для актерской техники, и для зрительской культуры это очень важное умение…
А подростки постарше? Что же можно делать с баснями у них на уроках? Да хотя бы то же самое – уже польза великая. Диапазон выбора басен, я думаю, у них будет пошире. Так же как и диапазон исполнительских решений. Басни – это ведь маленькие шедевры. И чем старше читатель, тем больше у него шансов это обнаружить. При условии, что он на всю жизнь не ослеплен банальными школярскими трактовками…

О том, как прошел в школе конкурс басен и как дальше развивались события, мы расскажем в одном из выпусков «Режиссуры урока».

Рисунки Евгении ДВОСКИНОЙ

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"