ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ
ВЕРСИЯ

Что с климатом?

Завтра обещают обильные снегопады, извержения вулканов, засухи. Местами – всадники Апокалипсиса

Мы уже привыкли, что живем на взбунтовавшейся и климатически более непредсказуемой планете. Привыкали мы постепенно, вслушиваясь в речи про сведение лесов, эрозию почв, парниковый эффект и про то, что мир из асфальта и бетона не может существовать. И это были не пустые доводы, потому что то Штаты заваливало снегом, то в Германии посреди зимы начинали цвести сады, то вдруг из года в год в Москву стала захаживать неправдоподобная каракумская жара… Но на работу надо было ходить, денежки надо было зарабатывать, в отпуск опять же надо ехать, чтобы детишек в море искупать... А 2002 год добил – так что вдруг стало даже непонятно, на что зарабатывать и куда ехать, и не лучше ли, вместо того чтобы планировать отпуск, получше приготовиться ко второму пришествию? То есть купить дом среди долины ровныя, подальше от городов, от моря, от гор, от горючих лесов и торфяников, окопать его траншеей, обнести кирпичным забором, ну и ждать – когда поскачут всадники Апокалипсиса. А что? Те, кто нынешним летом сумел улететь из-под ливней в Сочи, когда, казалось, еще чуть-чуть – и весь город оползет прямо в море, имеют право на подобный ход мыслей. А если взять в совокупности – то и подавно. Селевые потоки в Краснодарском крае, убийственная засуха в Поволжье, ливни на Кавказе и срыв ледника, погубившего поселение горцев и съемочную группу всеми любимого Сергея Бодрова. Плюс пожары по всей Среднерусской возвышенности, задыхающиеся города. И наконец, Европа. Собрался в Прагу пивка попить, а там – ну всемирный потоп. То есть такого никто не помнит: ни старожилы, ни средневековые хронисты. То же самое – в Южной Германии. В начале лета перепало Франции с Испанией. Ну а землетрясение в Лондоне – это вообще что-то запредельное.
Тут, однако, любопытно понять: а что это происходит-то? Есть ли прогнозы какие-нибудь утешительные или это уже окончательно?

Начнем с того, однако, что человечество переживало и более серьезные климатические потрясения. Скажем, два четвертичных оледенения – 40 и 25 тысяч лет назад. Если о первом у человечества, по малолетству памяти совсем не осталось, то о втором много свидетельств – скажем, наскальные рисунки в северной Сахаре, изображающие облавы в долинах полноводных рек, ныне сохранившихся лишь в виде сухих русел на ладони пустыни. Когда пол-Европы было покрыто ледником, здесь, в Сахаре, был приятный лесистый ландшафт. Потом стало теплеть, теплеть, и наконец 9 тысяч лет назад человечество вступило в «оптимум Голоцена», когда дубравы простирались до Карелии. «Оптимум» был посильнее нынешнего «глобального потепления», но сопровождался ли он какими-нибудь губительными катаклизмами, никому неведомо, ибо следы такого рода не фиксируются в геологических толщах. О глобальных изменениях климата продолжительностью в тысячи лет известно только то, что обусловлены они механизмом Миланковича, которым определяются все колебания земной орбиты. Но и на самой Земле есть постоянные источники климатических флуктуаций. Скажем, некоторые историки полагают, что крушение Среднего царства Египта случилось из-за климатических изменений и вызванных ими социальных потрясений. Засуха. Много десятков лет подряд. Тогда же – 3,5 тысячи лет назад – многие племена Малой Азии и даже Средиземноморья в поисках плодородной и богатой водою земли откочевали... в Каракумы, тогда представлявшие собой настоящий субтропический оазис. Здесь они основали царство, известное вавилонянам и грекам как страна Маргуш, или Маргиана. В эту сказочную страну в песках пустыни отказываются верить многие современные ученые, но ничего не поделаешь, наши археологи за последние десять лет сделали воистину потрясающие открытия, обнаружив пятую из древнейших человеческих культур. Классические цивилизации Греции и Рима еще помнили о ней: Ария и Маргиана – самые могущественные страны в этой части Азии. «Рассказывают даже, – писал Страбон, – что здесь нередко попадаются корни лозы, которые у основания могут обхватить лишь двое людей, а виноградные гроздья в два локтя».
Так вот, все это – расцвет и упадок царств, войны и переселения народов, равно как и «оптимальный» для Европы XII век, и не в меру суровый XVI, засухи ХХ века в Поволжье – вызвано одним и тем же климатическим пульсаром, который у климатологов получил название Северо-Атлантического колебания. Модель его такая: над Азорскими островами в Атлантике существует устойчивое погодное образование – Азорский антициклон. А чуть севернее, в районе Исландии, – такая же устойчивая область циклонической активности – Исландская депрессия. И эта пара в течение месяцев, а иногда и лет способна друг друга взаимно усиливать или ослаблять, чем и объясняется, что одна зима сухая, а другая – снежная. Если колебания будут очень сильными, что-то изменится во взаимодействии океана и атмосферы, и тогда получится локальное климатическое потепление или похолодание продолжительностью от нескольких десятков до сотен лет. При том, что Северо-Атлантическое колебание существует тысячи лет, никто не научился прогнозировать его поведение. Оно пульсирует, отражая невероятно сложные сочетания факторов. Конечно, и «затопление Европы» в последние десятилетия есть следствие аномально высокой активности этого образования. Но что заставляет его вести себя столь аномально?

Понятно, что на нынешней Земле никто не отменял ни действия механизма Миланковича, ни климатически активных зон. Но разум нам подсказывает, что дело не только в природных факторах, но и в нас самих. За каких-нибудь сто лет индустриальной эры человечество настолько глубоко преобразовало природную среду, что сегодня речь идет не столько об ответственности человечества перед погубленными видами животных и растений, сколько о том, что, нещадно эксплуатируя природу, человек создал опасность для себя, уменьшив свои возможности противостоять природным катаклизмам. Да и сами катастрофы стали, если можно так выразиться, гораздо катастрофичнее и вдобавок обыденнее.
Существует выразительная статистика. Вот, например. Каждую весну на Рейне, как и на всякой реке, случается паводок. С 1900 по 1977 год случалось – примерно раз в 20 лет, – что паводковые воды Рейна поднимались на 7 (!) метров выше ординара. А теперь такое случается в среднем через год… Сила неблагоприятных природных явлений тоже изменилась. Если в пятидесятые годы лишь отдельные катаклизмы причислялись к «крупнейшим стихийным бедствиям» (т.е. тем, с которыми пострадавшая страна в одиночку, как правило, справиться не в состоянии), то сейчас таковых во много раз больше. Скажем, на пятилетку 1950–1955 гг. приходится только один лютый ураган, а на 1995–2000 годы – 23! При этом число погибших от стихии измеряется уже тысячами человек, а ежегодный экономический ущерб оценивается в 100 миллиардов долларов.
Это только вопиющие, очевидные явления; мы ничего пока не говорим про процессы не столь явные, которые в совокупности дают нам безотраднейшую картину общей деградации окружающей среды, резкого ухудшения качества нашего местообитания на планете Земля. По-прежнему под угрозой исчезновения остаются сотни видов млекопитающих и птиц, в Африке только из-за браконьерства на грани исчезновения находятся свыше 700 видов позвоночных и около 1000 видов деревьев. Встает проблема пресной воды: в Индии интенсивная откачка грунтовых вод в прибрежных городах привела к тому, что соленые воды под землей проникли на 10 километров в глубь материка. Ну и все в том же духе, вплоть до того, что загрязнение океана вызвало невиданную вспышку вирусного гепатита – как выяснилось, из-за того, что люди едят загрязненных моллюсков. Ежегодно заболевают 2,5 миллиона человек. 25 тысяч человек в результате умирают…

Все это не может не навести на мысль, что, пока развитые страны ведут войны за рынки сырья, Земля как живой организм, противясь человеку, сама объявила ему войну, причем войну не на жизнь, а на смерть, до полного вразумления, используя весь наличный у нее арсенал сокрушительных средств.
Скажем, такое мощное подразделение разрушительных сил планеты, как пульсар Эль-Ниньо (также извечно существующее природное колебание, определяющее климат в Южной Америке и странах Тихоокеанского бассейна), в последние годы разыгрался с такой чудовищной силой, что, характеризуя его, в первую очередь приходит на ум говорить именно о войне: с ранеными, убитыми, разрушенными кварталами в городах, затопленными или выжженными посевами, лесными пожарами, лагерями беженцев и «хвостами» в виде полного набора убийственных инфекций: малярии, желтой лихорадки, лихорадки денге, бубонной чумы…
В общем, о том, что наплевательское отношение к экологии вызовет бедствия, знали давно. Человечество еще только входило во вкус тотального и беззаботного потребления, а уже был создан «Римский клуб», в котором ведущие интеллектуалы планеты занимались таким вот мрачным прогнозированием, хотя никто тогда не мог и представить себе нынешнего размаха… Но по крайней мере все участвовали в обсуждении, и выражать озабоченность состоянием окружающей среды стало признаком хорошего тона. Вот разрастание озоновой дыры всех действительно напугало: практически все страны, производящие хлорфторуглероды, разрушающие озоновый слой, прекратили их производство, и хотя в сентябре 2000 года озоновая дыра над Антарктикой достигла рекордной величины в 28 миллионов квадратных километров, оптимисты верят, что лет через 50 она затянется до прежних размеров. Возникло движение «зеленых», появились экологические акционеры типа «Гринпис», в задачу которых входит раздувание экологических скандалов в Южной Америке на почве вырубки лесов родился зеленый терроризм – явление, не знающее прецедентов в человеческой истории. Потому что до сих пор не было случая, когда одни люди стреляли в других людей, чтобы защитить лес… Наконец, встреча глав правительств стран ООН в Йоханнесбурге в сентябре этого года вывела проблему на политический уровень.

Что же дальше? На этот счет мнения расходятся. То есть все, безусловно, согласны в одном, что причина происходящего – это «глобальное потепление». Но в том, каковы будут последствия этого потепления и какова доля вины в этом человека, согласия нет. Политики-радикалы предполагают за человечеством большую долю ответственности и главной причиной потепления считают «парниковый эффект», обусловленный выбросом в атмосферу двуокиси углерода, которая образуется при любом сгорании – будь то высокооктановый бензин в цилиндрах автомобиля, мазут на ТЭЦ или горящий лес.
Среди специалистов-климатологов такого обвинительного уклона нет. В недавнем докладе директор Гидрометцентра России высказался в том смысле, что доля человека в происходящих изменениях не превышает 15%. Но он ни словом не обмолвился, что значат эти 15%. Много это или мало? Или как раз достаточно, чтобы «подтолкнуть падающего» и лишить планету устойчивости, которую она вроде бы еще не потеряла? Нужно что-нибудь предпринимать или нет?
Парадокс ситуации в том, что в лице современного человечества Земля получила некий коллективный мозг, а вместе с ним – и разум, и безумие. Мы поставили живую планету перед чисто человеческой ситуацией – «Быть или не быть?» и еще удивляемся, что она дико и страшно реагирует на подобные вопросы. При этом определенное число людей, заинтересованных в эксплуатации ресурсов Земли любой ценой, спокойненько заявляют: вот вы говорите «глобальное потепление». А что такое глобальное потепление? Вы знаете? Нет? А мы знаем, потому что наша лаборатория построила очень серьезную модель… Мы ее всю обсчитали: подъем среднепланетарной температуры в среднем где-то на 1,5 градуса. Повышение уровня Мирового океана сантиметров на 30. Ну, на полметра. А климат… Ну, вы же сами твердите о концепции «живой Земли» – вот она и приведет все к равновесию. Где-то поднимутся холодные воды для поглощения излишков углекислоты, опять изменится динамика океан – атмосфера, скажем, активнее пойдут атмосферные процессы…
Вот так. В Йоханнесбурге США отказались подписать Киотский протокол, налагающий ряд обязательств и ограничений на все отрасли промышленности, сжигающие топливо, а это прежде всего автомобильная и добывающая отрасли. А российский премьер М.М.Касьянов сказал, что Россия ратифицирует Киотский протокол, чем невероятно поднял престиж нашей страны. Потому что, несмотря на то что значительная часть мира все еще видит «идеал» в ценностях и образе жизни развитых стран, все большее число людей опасаются, что их дети унаследуют обедневший и разобщенный мир, истощенный экономически, социально и экологически. Многие видят опасность в психологии индивидуализма и алчности, которые приходят с глобальной потребительской культурой. Кроме того, динамика природных катастроф и экологических бедствий за последние десятилетия столь красноречива, что это заставляет людей – часто опережая политиков – строить новые модели культуры, испытывать на себе новые стандарты потребления, выдвигать инициативы, направленные на спасение Жизни. В Австралии активна общественность, взявшая на себя инициативы «Забота о побережье», «Забота о кустарниках», «Наблюдение за реками»… С точки зрения наблюдающего потребителя это звучит смешно, но в действительности новая культура проявляется именно в этом. В Китае оказалось дальновидным правительство, которое еще в 70-е годы начало лесовосстановительную деятельность, что сегодня позволило китайцам за какие-нибудь десять лет увеличить площадь лесов на 4%. Решимость восстановить площадь лесов выразили Филиппины, Вьетнам, Бутан. В Европе за счет передовых технологий удалось на 10% сократить потребление бытовой воды. Здесь же ряд ведущих автомобильных корпораций перешел на производство экологически наиболее безопасных двигателей. Видимо, не за горами «экологическая» налоговая реформа. В новой культуре – новой и технологически, и психологически – рынок должен быть обуздан налогами, а ценности простоты, общения, сотрудничества и общности постепенно вытеснят инстинкты потребления, конкуренции и индивидуализма.
Собственно говоря, у человечества осталось не так уж много времени, чтобы сделать выбор. Надо сознаться себе, что мы живем в мире, который оказался на катастрофическом рубеже, и бесполезно делать вид, что ничего не происходит, или оголтело бросаться в религиозные или расовые конфликты позавчерашнего дня. Новое рождается сейчас в битве за Землю. Ибо испытание климатом оказалось, возможно, самым парадоксальным и серьезным для человечества.