ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ
ЗНАК ПОВОРОТА

Политика больших чисел

Как распознать статистическую подтасовку?

В сентябрьском «Знамени» читателя сразу заинтересует статья выдающегося публициста, физика-ядерщика по образованию Николая Работнова. Статья названа необычно – «Демо*ра*ия и демо*ра*ия». Каждое слово может расшифровываться и как «демократия», и как «демография», автор принципиально отказался выбирать, что следует поставить на первое место: « С любыми цифрами, появляющимися в печати, автор этих строк по профессиональной привычке автоматически поступает следующим образом: двигает их вверх, вниз, в стороны и только после этого делает заключение об их правдоподобии. Что это значит? Двинуть вверх: посмотреть, а что означает удельная – душевая, локальная – цифра при переходе на национальный или глобальный уровень, умножив ее на фактор, соответствующий масштабу. Двинуть вниз – наоборот. Подвигать в стороны – сравнить с аналогичными цифрами для других моментов времени или других стран и т.д. Поразительно много публично называемых известными людьми цифр не проходит эти простейшие тесты. Вот очень показательный пример.
В своем предвыборном манифесте во время последней президентской кампании Г.А.Зюганов привел несколько цифр в обличение “правящего режима”. Вот первая из них: в стране пять миллионов беспризорников. Двинем ее вниз. Я живу в городе со стотысячным населением, значит, в нем беспризорников должно быть примерно три тысячи. Всего в Обнинске около пятисот зданий. Значит, в каждом подвале должны ютиться по пять – десять бездомных, промышляющих воровством и нищенством ребятишек, а все улицы и дворы – кишеть ими. И так в каждом российском населенном пункте. Где это видели господин Зюганов и его товарищи по партии, писавшие манифест? И вообще – откуда взялась эта цифра?

К вечным проблемам отечественного мировосприятия обращается и Вячеслав Пьецух в исследовании-эссе «Пословицы русского народа» («Октябрь» № 8). Каждая глава посвящена анализу пословицы, вынесенной в заголовок. Вот, например, «Всякая сосна своему бору шумит»: «Вообще это на удивление чисто русское занятие – ругательски ругать своих соотечественников и страну. Кажется, нет другого такого народа, который настолько последовательно и сладострастно... не то чтобы держался в оппозиции к государству, а по-простому валял бы в грязи властный аппарат, общественное устройство, народное хозяйство, национальные свычаи и обычаи, а главное, человека родных кровей.
Любопытно, что на Западе этих настроений в помине нет. И даже англичанин считает, что самое совершенное в мире государственное устройство – английское, немцы – что самый лучший народ на земле немцы, американцы – что самая большая на нашей планете страна – Техас.
Почему бы это? Может быть, потому, что критическая настроенность по отношению к родному обществу – в Европе есть признак избранности, удел изощренных характеров и умов. А простой обыватель там по определению патриот.
У нас же в России, видимо, “Весь народ из одних ворот”, то есть какого нашего соотечественника ни возьми, у каждого изощренный характер и резвый ум. Ибо презираючи страдать или страдаючи презирать (это у нас почему-то всегда ходит парой) – дело настолько общенациональное, что стоит собраться вместе столяру, слесарю и сантехнику, как тотчас выноси святых.
Недаром у нас говорят: “Не по хорошу мил, а по милу хорош”. Также недаром мы лезем из кожи вон, придумывая то Россию, в которую можно только верить, а умом постичь нельзя, то загадочную русскую душу, в которой на поверку ничего загадочного-то и нет, то национальную идею, которой по мирному времени просто не может быть.
Наверное, это и есть – любить свою родину по-русски, нервно, чуть ли не навзрыд, как в семьях любят больных детей».

В «Иностранной литературе» публикуется интереснейшая переписка выдающихся писателей прошлого века Макса Фриша и
Фридриха Дюрренматта в переводе и с предисловием Евгении Кацевой: «Вряд ли в двадцатом веке были более известные швейцарские имена, чем Макс Фриш и Фридрих Дюрренматт. Очень разные как писатели, они пользовались широчайшим признанием среди читателей и зрителей чуть ли не всех стран и континентов – пожалуй, даже большим, чем в... Швейцарии.
Редкий случай, но у нас в стране книги обоих писателей издавали и пьесы ставили с давних пор почти по мере их выхода в свет. Ну, бывали, конечно, перерывы (по счастью, не слишком длительные): не то кто-либо из них что-то сказал (по поводу наших, то бишь советских, действий), что-то осудил (скажем, построение Берлинской стены), не с тем заявлением выступил (не одобрил, например, вступления наших войск в Чехословакию), не того, кого надо, поддержал (А.Сахарова, Л.Копелева)...
Имена обоих швейцарских классиков вне их родины обычно произносятся на одном дыхании, почти как одно имя: Фришидюрренматт. Этот “двойной памятник” не очень радовал обоих...»