КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ 

Про обычных людей, которым при жизни не давали слова

Отвечая одному из авторов, приславших свою рукопись в “Новый мир”, Виталий Семин писал: “...для романа (на мой взгляд) очень важно, чтобы <...> говорили люди, которым при жизни не давали слова”. В противном случае – художественная катастрофа, а не только социальный изъян. Картина мира получалась мало того что неполной, она была трагически для себя извращена; это угрожало самой жизни. Писательский труд Семина, его великолепная проза восстанавливали этот провал, разрешали эту чрезвычайную и притом повсеместную ситуацию. Тот срок жизни, который был ему отпущен, он обратил на ликвидацию этого провала. Обычные люди, “которым при жизни не давали слова”, у него выговаривались. Его личное дарование оказалось предназначенным для разноголосья. Донской казак по происхождению, он удивительно слышал многоязыкую речь. Человек высокообразованный, он обладал тончайшим слухом, различавшим голоса детей подземелья – будь то ростовская окраина или нары остарбайтеров, угнанных в Германию.
“Нет Семина” – так озаглавлена полоса в “Новой городской газете” в Ростове-на-Дону. Отчаянно и скорбно. Александр Обертынский, редактор газеты, посвятил ее 75-летию со дня рождения писателя. Семин прожил две трети этого срока и в 50 скончался от случайного внезапного хамства. Перед этим он вернулся из Германии, где побывал на предприятии, на котором работал 15-летним остарбайтером, угнанным из Ростова. “Я был Untermensch, я есть Untermensch”, – повторял он, вернувшись из этой поездки. О жизни городской окраины он написал “Семеро в одном доме” – повесть была напечатана в “Новом мире” Твардовского. Публикация вызвала шквал поношений и принесла славу. “Нагрудный знак OST” – предсмертная публикация, вытесненная из “Нового мира” (уже без Твардовского) в “Дружбу народов”.
“Память на речь была у него исключительная, – свидетельствует жена Семина Виктория Николаевна Кононыхина-Семина. – ...Разбирая архив после его смерти, я, находя неизвестную мне запись, всегда узнавала, чей это рассказ, разговор: так точно были переданы лексические и интонационные особенности речи говорившего”. Сама педагог, преподаватель русского языка и литературы, Виктория Николаевна много рассказывала мужу о своей учительнице Ирине Адамовне. Она была “из бывших”. Сын и муж были арестованы и сгинули. С дочерью жила в глухой бедности, но “старорежимность” сохранилась в речи, облике, в любой реакции. С Виталием они зашли к ней однажды. И сейчас в июньском номере журнала “Звезда” можно прочитать семинскую запись, посвященную Ирине Адамовне. К 75-летию со дня рождения мужа в ростовском журнале “Ковчег” и в питерской “Звезде” В.Н.Семина опубликовала несколько фрагментов живой, говорящей семинской прозы. Некоторые из них являются набросками к незавершенному роману “Женя и Валентина”, который, по словам В.Н.Семиной, должен был стать “эпосом поколения”. Начало романа – с серьезными купюрами – опубликовал “Новый мир” в 1972 году.
Не нужно, однако, думать, что это лишь эскизы с натуры, жанровая живопись. Каждый фрагмент одухотворен стремлением понять структуру зла и духовные импульсы противостояния ему, внезапные толчки сопротивления.
Заканчивая свое послесловие к семинской публикации в “Звезде”, Л.Дубшан пишет: «Речь идет о реализме в том высоком смысле, в каком понимал его Борис Пастернак, сказавший в статье о Шопене: “Его творчество насквозь оригинально не из несходства с соперником, а из сходства с натурою, с которой он писал. Оно всегда биографично не из эгоцентризма, а потому, что, подобно остальным великим реалистам, Шопен смотрел на свою жизнь как на орудие познания всякой жизни на свете”...»
Публикуем один из эскизов к роману “Женя и Валентина”, напечатанных в “Звезде”.

В ПРИГОРОДНОМ ПОЕЗДЕ

В вагоне кисло пахнет человеческим дыханием, на скамейках по двое и по трое. До отхода поезда несколько минут, а в вагон все входят и входят. Идут с мешками, чемоданчиками от купе к купе – всюду занято. Занято даже рядом с туалетом, в крайнем купе, где резок запах дезинфекции и нечистот. На скамейке, где сижу я, нас пока еще только двое – я смотрю на часы, скорей бы поезд тронулся. В это время женский решительный голос (я не поворачиваюсь на него, он мне кажется неприятным) говорит:
– Садись, садись. Положено по четыре, а тут двое.
Я снимаю со скамейки на пол чемоданчик, оглядываюсь. Обладательница решительного голоса устраивается на боковой скамейке, а та, которой она предложила сесть рядом со мной, робко топчется на месте, говорит неопределенно:
– Та ничого, та ничого.
Платье в горошинку, косынка, мешок, перехваченный завязкой посередине, и хуторская робость перед мужиком, передо мной. Я подвигаюсь, говорю с чувством вины неизвестно перед чем:
– Садитесь, места хватит.
Поезд трогается. Поезд этот ведет новейший электровоз. Вагоны – цельнометаллические. Не так-то, в общем, давно их рекламировали наши газеты. И правда, они лучше довоенных. Никель, дерматин или пластик, которым обиты сиденья и стены, окна с двойными стеклами. Есть, правда, в конструкции этих окон что-то угрюмоватое, что-то глухое. Открывается в них только узкая верхняя часть. Настолько узкая, что и руки наружу не высунуть. А сейчас половина этих узких форточек почему-то забита. Так что вагон накрепко закупорен. Пока поезд идет, есть еще иллюзия вентиляции, а когда остановится, сразу чувствуешь, что в вагоне в три раза больше народу, чем это было бы нормально. И вообще вагон этот совершенно не приспособлен для такого вот пригородного сообщения – над головами сидящих верхние полки подняты, перегородки между купе, на третьих полках матрацы в скатках... Все это вызывает раздражение. И еще вызывает раздражение, что половина вагонов этого поезда идет порожняком. Сколько ни езжу этим поездом, всегда половина вагонов заперта. Зачем их гоняют порожняком от Ростова до Таганрога, не знаю. Как-то мой сосед объяснил: “Проводники не хотят вагоны убирать, вот и набивают нас сюда, чтобы полпоезда было чистым”. Помню, что тогда меня это объяснение чем-то ужаснуло. Лет восемь прошло с тех пор, и вот сегодня опять мне пришлось ехать этим поездом. Шел я вдоль состава, спрашивал проводников: “Сюда можно?” И опять, как восемь лет назад, половина вагонов шла в Таганрог без пассажиров.
– ...не бейте, дяденька, мне больно, каже. Не бейте, мне больно. Малый же и каже, мне больно. Они его и не стали бить.
Я прислушиваюсь. Говорит тетка с решительным голосом. Спрашиваю:
– Кого побили?
Женщина с решительным голосом охотно объясняет. Оказывается, трое городских пацанов лет по тринадцати подстрелили из рогатки хуторскую утку. Так мужики их настигли и били руками, ногами, чем попало.
– Звери же. Зверье. – Она обращается к той, что сидит рядом со мной. – Били двое да еще трое. Тот, что жену убил, утопил ее. Срок уже отсидел и опять за свое. – И ко мне: – Бабайки на мальчишках поразбивали. Весла по-вашему, а по-нашему бабайки. – И опять к моей робкой соседке: – Я бы их жен каждый день клевала. Двое же бачили, как пацанов убивали. Хоть бы крикнули, хоть бы повисли у тех зверей на руках. – И опять ко мне: – Медальон у тех пацанов позабирали да рубль денег по копейке, думали, что никто не видел. А когда к пацанам на луг пришли, они лежат на земле, подняться не могут. Один уже умер в больнице, а один еще живой.
– Арестовали тех, кто бил?
– А кто их знает. Вызывали куда-то. А ходят по хутору. Встречаю их, глаза бы на них не смотрели.
Она еще и еще раз возвращается к тому, как мальчишки избитые лежали в собственной крови на земле, а те их все били.
Чувствуется, что все в ней потрясено и ненавидит она по-настоящему.
В купе не очень прислушиваются к тому, что она говорит. Но кто-то из женщин вступает:
– Много теперь бандитов развелось. Рассказывают, недавно в районе банк ограбили. Денег много государственных взяли...
Но женщина с решительным голосом перебивает:
– А хай берут. Деньги – то деньги. А то живое...
А я думаю о том, что все это – и переполненный вагон, и забитые форточки окон, и половина пустых вагонов в переполненном составе, и то, как пятеро здоровых мужиков били подростков, а потом отобрали у них медальон и рубль, – все это существует вместе, накрепко связано между собой и исчезнуть может тоже вместе...

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"