УЧЕБНИКИ

Великий писатель о великом романе

В.Набоков.
Лекции о «Дон Кихоте».
Пер. с англ. под ред. М.А.Дадяна.
М.: Изд-во «Независимой газеты», 2002

Недавно группа авторитетных экспертов из разных стран признала роман Мигеля Сервантеса самым великим произведением всех времен и народов. «Дон Кихот», замечу также, – неотъемлемая часть нашей школьной программы, хотя, признаемся честно, мало кто из учащихся прочитывает этот весьма объемистый роман с начала и до конца. Владимир Набоков, великий писатель двух народов – русского и американского, в 1951–1952 годах прочел студентам Гарвардского университета цикл лекций о «Дон Кихоте» – об этой, как он говорил, «смешной и человечной книге». Набоковские лекции помогают лучше понять бессмертный роман и преподавателям, и учащимся. А составленный Набоковым подробный конспект «Дон Кихота» облегчает знакомство с произведением Сервантеса. В приложении к книге даны также отрывки из нескольких рыцарских романов, которые перед началом лекций Набоков размножил и раздал студентам, чтобы они могли сравнить, в чем роман Сервантеса перекликается с более ранними произведениями этого жанра. Набоков обещал: «Мы постараемся избежать роковой ошибки и не будем искать в романах так называемую «жизнь». Оставим попытки помирить фиктивную реальность с реальностью фикции. «Дон Кихот» – сказка, как «Холодный дом» или «Мертвые души». «Госпожа Бовари» и «Анна Каренина» – великолепные сказки. Правда, без таких сказок и мир не был бы реален». И «Дон Кихот» для автора «Лолиты» и «Дара» стал, по его собственному признанию, олицетворением «всего благородного, одинокого, чистого, бескорыстного и доблестного». Набокову казалось, что главный герой романа «сегодня более велик, чем при своем появлении на свет», поскольку «постепенно теряет связь с породившей его книгой, покидает отечество, письменный стол своего создателя и место своих скитаний – Испанию». Шесть набоковских лекций посвящены: характеристике Дон Кихота и Санчо Пансы; композиции романа; жестокости и мистификации как главным, по убеждению Набокова, чертам романа; теме летописцев, Дульсинеи и смерти; и, наконец, победам и поражениям главного героя. К лекциям приложены сделанные Набоковым конспект и постраничный комментарий «Дон Кихота». По его мнению, «в наше брутальное время Свобода от Боли, полное и безоговорочное осуждение жестокости – одно из немногих средств, способных спасти мир от гибели». Роман Сервантеса как раз и призван помочь в решении этой вечной задачи человечества. Здесь, как подчеркивал Набоков, проявились «взгляд и хватка художника». Мораль Сервантеса как мыслителя Набоков ставил весьма низко, поскольку тот «беспечно разделял почти все заблуждения и предрассудки своего времени: мирился с инквизицией, безоговорочно одобрял нетерпимое отношение к маврам и прочим еретикам, верил, что знать поставлена Богом, а монахи Им вдохновлены». Однако «мораль книги не повлияла впрямую на мастерство, с каким она написана. Сервантес-мыслитель скован классическими и академическими идеями своего времени. Сервантес-творец наслаждается свободой гения». Для нас же сегодня Сервантес-творец и есть Сервантес-мыслитель.
Набоков заставляет взглянуть на «Дон Кихота» как на произведение актуальное, созвучное чувствам как тех, кто жил в XX веке, так и тех, кто живет в веке XXI. И говорит он об этом вполне в духе и стиле Хайдеггера: «Не стоит думать, что симфонию душевной и физической боли, исполненную в «Дон Кихоте», можно сыграть лишь на музыкальных инструментах далекого прошлого. И не думайте, что сегодня эти струны боли звучат лишь в далеких тираниях за железным занавесом. Боль все еще с нами, вокруг нас, среди нас. Я не имею в виду такие восхитительные детали наших фильмов и комиксов, как затрещины, расквашенные носы и удары в пах – хотя им тоже отведено особое место в истории боли. Я говорю о еще более обыденных вещах, происходящих и при наилучших формах правления. Время от времени в наших школах дети, не похожие на своих сверстников, терпят от них те же издевательства, что и ребенок Кихот (в подлиннике – игра слов «Child Quixote», что создает ассоциацию с байроновским романтическим пилигримом Чайльд Гарольдом. – Б.С.) от своих волшебников; время от времени дюжие полицейские бьют по голяшкам белых и цветных бродяг с тем же упоением, с каким лупили облаченного в доспехи скитальца и его оруженосца на дорогах Испании». И ведь полвека спустя такую картину можно наблюдать и в России, и в Америке.