ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ

С другого берега

Новая карта русской литературы

Выходящий в Нью-Йорке “Новый журнал” десятилетиями формировал литературный процесс зарубежья, публикуя лучшее, что было создано в русском рассеянии. В “Новом журнале” печатаются эмигранты всех “волн” из разных стран мира и многие российские авторы. Читатели журнала живут на пяти континентах в 32 странах. Комплект “Нового журнала” бессчетно служил источником исследований для гуманитариев разных профессий.
Смысл существования “Нового журнала” – свободное русское творчество, свободная мысль.
С главным редактором «Нового журнала», поэтом, литературоведом Вадимом Крейдом беседует наш корреспондент Елена Иваницкая.

– “Новый журнал” интересен с нескольких точек зрения. Я бы даже назвал его уникальным. Начнем с того, что “Новый журнал” – самый старый толстый русский журнал на свете.
– Но ведь у вас 61-й год издания. Получается, что “Новый мир” и “Октябрь” старше. Как же так, Вадим Прокопьевич?
– Дело в том, что наше начало – это “Современные записки”, которые выходили в Париже с 1920 года. А “Новый журнал”, их прямое продолжение, начал выходить в Нью-Йорке в 1942 году. Вы можете еще спросить: а как же “Огонек”? Еженедельник с таким названием выходил ведь еще в ХIХ веке. Суть в том, что при советской власти просто использовали старое название, прямого продолжения не было. К 1920 году старых русских журналов в России не осталось ни одного, все были закрыты большевиками. “Современные записки” открылись тогда, когда старых русских журналов уже не было. В России стали возникать новые – «Красная Новь», например, но они просуществовали недолго. А “Новый мир” и “Октябрь” возникли позднее.
“Новый журнал” собрал уникальных авторов. Замечательных. Исключительных. Журнал Бунина, Алданова, Набокова, Зайцева, Газданова. Журнал самых крупных русских прозаиков-эмигрантов. “Новый журнал” открывал и замечательных прозаиков так называемого незамеченного поколения.

– Кто это – незамеченное поколение?
– Конечно, такое определение условно, оно возникло в пятидесятые годы и закрепилось. Незамеченное поколение – это дети эмигрантов, которых увезли за границу в 12–14 лет или в ранней юности. Они не успели получить в России образование, они в России не публиковались, их творчество начиналось уже во Франции. Борис Поплавский, например, напечатал в симферопольском альманахе под названием “Радио” 3–4 стихотворения и сам о них не помнил. Это уж я потом разыскал. В эмиграции печатали известных писателей, а молодых – Поплавского, Яновского, Варшавского “не замечали”. Тут только у Набокова была удачная судьба, его заметили сразу. Дети эмигрантов с трудом искали самопонимание, с трудом пробивались в литературу.
Сегодня в России, когда издают писателей-эмигрантов, из “Нового журнала”, как из кладезя, черпают и перепечатывают. Берберова, Газданов, Алданов, Смоленский, Туроверов, Яновский... Обидно, что публикаторы не всегда спрашивают разрешения, но это уже другой вопрос.

– Как бы вы определили направление журнала?
– Журнал у нас не чисто литературный, а литературно-культурный в широком смысле слова. Я бы так сказал: гуманитарно-универсальный. У нас печатались такие выдающиеся мыслители, историки, социологи, как Лосский, Франк, Вернадский, Чижевский, Тимашев. Николай Тимашев – это вообще лучший русский социолог. Как публицист у нас печатался и Керенский.
Расскажу анекдот. Анекдот в том историческом смысле, когда это слово означает “примечательное событие реальной истории”. Керенскому предлагали войти в редколлегию. Он ответил: “Единоличным редактором буду, членом редколлегии – никогда”.
Традиция нашего журнала – не академизм, а живой разговор с интеллигентным читателем. Мы ориентируемся, например, на русского учителя средней школы, поскольку это и есть эталон интеллигентного читателя.

– Расскажите об истории возникновения журнала.
– Когда немцы вторглись во Францию, но в Париж еще не вошли, Марк Алданов, автор исторических романов, знаток истории, сразу увидел, чем это кончится. Он понимал, что Франция потерпит поражение. Он отправился на юг, чтобы через Лиссабон добраться в Новый Свет. Вместе со своим другом поэтом Михаилом Цетлиным он заехал к Бунину, который сказал им: “Когда приедете в Нью-Йорк, делайте новый журнал”. А они и сами это уже задумали. Так что у истоков “Нового журнала” стояли Бунин, Алданов и Цетлин, постоянные сотрудники “Современных записок”.
Первый номер журнала вышел в январе 1942 года, мне удалось это точно установить, в тяжелейшее время войны. Сначала у журнала были два редактора – Алданов и Цетлин. Алданов, как человек творческий, вскоре ушел в писательство, оставшись постоянным автором журнала. Цетлин умер, читая корректуру. Ему на смену в 1946 году пришел Михаил Карпович, выдающийся историк, создавший в Америке свою школу. В сущности, та историческая наука о России, которая есть в Америке, началась с Карповича. При Карповиче-редакторе журнал приобрел свой нынешний облик. Замечательный художник Мстислав Добужинский (вы должны знать его как представителя художественной группы “Мир Искусства”) нарисовал новую обложку. Сегодня вы можете увидеть ее в Интернете, в “Журнальном зале” “Русского журнала”.
В 1959 году главным редактором стал Роман Гуль, писатель и мемуарист. Этого редактора я лично знал, познакомился в феврале 1974 года, месяцев через пять после отъезда из Советского Союза. Роман Борисович, долгожитель, а прожил он 91 год, до конца дней руководил журналом. Журнал в содержательном смысле при нем просто роскошествовал. Он составил такую книгу, где записал, какие рукописи были отклонены. Я читал, и у меня текли слюнки. Было из чего выбирать! Роман Борисович готовил себе смену. Его правой рукой был молодой эмигрант, выпускник МГУ, специалист по древнерусской литературе Юрий Данилович Кашкаров. Восемь лет он пробыл главным редактором, выпустил более тридцати томов и умер еще не пожилым человеком, только что перейдя за пятидесятилетие. Он знал, что болен, и хотел умереть в России. Не довелось, скончался он прямо в аэропорту по пути на Родину. При нем, как никогда много, стали печатать авторов из России.
Сам я печатался в “Новом журнале” с 1974 года, в 1986-м стал членом редколлегии, хотя и не жил тогда в Нью-Йорке. И вот семь лет я главный редактор. Выпустил уже 32 номера.

– Какие требования вы предъявляете к себе как к главному редактору?
– Я дорожу наследием, чувствую за своей спиной традицию великих предшественников. Подумайте, все русские нобелевские лауреаты – ну, кроме Шолохова, разумеется, – все печатались у нас. Наш журнал имеет свой характер, свое лицо, свой профиль. Мы должны сберечь традицию. В частности язык. А тут многое вызывает беспокойство. Меня тревожит, что в последние годы русский язык вульгаризируется. В литературу вторгаются мат, жаргон, ненужные англицизмы. Мы в этом отношении консервативны. Мы хотим сохранить тот язык, который связан с именем Бунина.

– В чем еще уникальность «Нового журнала»?
– Наш журнал уникален еще и тем, что это единственный толстый русский журнал за рубежом. В России живут, хотя и нелегко, “Новый мир” и “Дружба народов”, “Знамя” и “Октябрь”, “Звезда” и “Нева”, а мы одиноки. Трудно живем, но живем. Делаем журнал в три пары рук. И так было всегда. Конечно, нелегко, ведь это четыре толстые книги, 1400 страниц в год.
Журнал всегда стремился к тому, чтобы быть международным, чтобы печатались авторы отовсюду. Это давно и было достигнуто, сейчас у нас публикуются пишущие по-русски авторы из десятков стран, от Австралии до Японии.

– Как же строится журнал?
– Структура журнала такова. У нас есть раздел прозы, есть “Поэтическая тетрадь”. Раздел “Воспоминания и документы” – это прежде всего интереснейшие мемуары. Я смотрю на книжный шкаф с 228 вышедшими номерами журнала и думаю: это же целая мемуарная библиотека! Публиковались мемуары Кусковой, Керенского, Добужинского, Михаила Чехова, Гречанинова. Сейчас я опубликовал воспоминания князя Алексея Павловича Щербатова. Раздел “Литература. Культура. Политика. История” – это эссе о принципиальных вопросах современности. “Сообщения и заметки” по тематике прежде всего касаются событий зарубежья. И наконец, библиографический раздел. Мне кажется, скажу без ложной скромности, что в этом отношении нет журнала, равного нашему. В каждом номере мы даем обстоятельные отклики примерно на 20 новых книг. По нашим рецензиям легко проследить, что интересного появлялось в области литературы, истории, мемуаристики, политологии. Откликаемся не только на русские книги, но и на интересные публикации по всему миру. В каждом номере у нас в среднем 40 авторов.

– Почему же широкие читательские круги в России мало знают «Новый журнал», почему мало откликов на него?
– Нас мало знают в России, потому что в Интернет мы вышли недавно, около года назад. Но не только поэтому. И даже это, наверное, не самое важное. Я считаю, что в Москве при огромном количестве талантливых людей установился странный взгляд на то, что есть русская литература и центр творческой мысли. Почему-то считается, что литературный процесс – это только то, что делается в Москве, отчасти в Петербурге. А все остальное – это какая-то далекая периферия, где вроде бы ничего и нет. Глубочайшая ошибка!
В журнале “Нью-Йоркер” была как-то напечатана карикатура: как житель Нью-Йорка представляет себе карту мира. На ней, оказывается, есть два континента – это Манхэттен и Бруклин, два океана – Атлантический и Гудзон, где-то далеко в Атлантическом океане маленький остров – Европа, а в Соединенных Штатах два города – Канзас-Сити и Сан-Франциско. А больше на карте ничего нет.
Москвич-литератор слишком узко представляет себе литературный процесс. Я просматриваю тысячи страниц, пуды рукописей со всех концов земли и знаю, что литература очень и очень многообразна, не совпадает с установленной табелью о рангах. Когда я смотрю на русскую литературу вынужденно с другого берега, то вижу ее во многом иначе. На Западе я уже 30 лет и, будучи человеком двух культур, читающим рукописи со всех концов света, знаю, сколько богатств в Москве не замечают. Не подозревают об их существовании.
Литературный процесс нужно выстраивать иначе – шире, осторожнее, тщательнее. Я американский гражданин, знаю страну вдоль и поперек, но сознаю, что Россия – моя страна. Только смотрю на происходящее в ее литературе и культуре более свежим взглядом.