ШКОЛЬНОЕ ДЕЛО 
 

Сейчас широко дискутируется, чем хороши и чем плохи современные учебники истории. Параллельно идет обсуждение проекта образовательного стандарта основной школы, “историческая часть” которого также вызывает много споров и критических замечаний. При этом в основных критериях большинство критиков сходятся: учебник, как, впрочем, и стандарт, должен быть минимально оценочным, максимально систематичным, научным и способствующим формированию соответствующего мировоззрения. Вот только ответа на вопрос, как осуществить столь противоречивые задачи, обсуждение учебников и стандарта не дает. Что и неудивительно, ведь они только средства для действа, которое совершается в классе между учителем и детьми. Очевидно, выбор средств надо начинать с прояснения главного: зачем и что должно происходить на уроках истории?

«Забудьте про урок, вы – в другой эпохе!»

C началом учебного года, дорогие коллеги! Что у нас там было в тематическом планировании на первый урок? – «История: предмет и задачи курса».
А зачем мы изучаем историю? «Чтобы не повторять ошибок прошлого?» – Очень актуально для десятилетнего человека! «Чтобы понять закономерности развития культуры и цивилизации?» – Может, уж лучше поговорим о производительных силах и производственных отношениях?
«Потому что это интересно!» – Прекрасный ответ. Но… а если вдруг неинтересно?

Как все ясно и радостно было 10 лет назад: четкие ленинские формулировки, вера в скорое торжество коммунизма, понимание, что Спартак и братья Гракхи не зря страдали – их дело увенчалось победой в 1917 году. Картинки в учебниках были тусклыми, текст скучным – но был смысл. И был ясен ответ на вопрос «Зачем мы изучаем историю?».
Ведь дело не в современных методиках и технологиях – дело в самой сути. Конечно, тетради на печатной основе, ролевые игры на уроке, интернет-технологии – все это хорошо. Но остается главный вопрос – зачем? И здесь методика безмолвствует. Школьные дидакты не могут ничего сказать – это не сфера их компетенции. Вопрос о смысле – не для них.
Это вопрос для философов. Но учителя не читают философских книг, а философы боятся детей. Так и живем каждый в своем пространстве-времени: одни – в «большом времени Культуры», другие – по семь уроков в день…

Кто сделает шаг навстечу?

Владимир Соломонович Библер такой шаг сделал. Реален ли его проект «Школа диалога культур» в условиях государственного стандарта? Действительно ли ученики 5 класса должны и могут читать Эсхила и Аристотеля? Как изучается математика (физика, химия, английский язык…) в «средневековых классах»? Не знаю. Ясно лишь, что «Школа диалога культур» – это проект не на следующее десятилетие, быть может, и не на XXI век. Так что у нас есть время искать ответы на эти вопросы…
Но есть и сиюминутный смысл того, что сделал Библер. Своим вопросом: «Какой тип мышления актуален для молодого человека рубежа XX–XXI веков?» – он заставил нас отвлечься от методических споров и подумать о том, чему же собственно мы должны учить ребенка. Библер вывел нас из мелового круга школьной дидактики с ее пустыми разговорами о личностно-ориентированной педагогике, новых технологиях и современных методиках. Вывел в другое пространство – пространство поиска смысла. Он заставил думать не о «техниках», а о смысле. Или – просто заставил думать.

Школа МОЖЕТ учить думать!

Теперь вернемся к истории. Знание фактов, связная монологическая речь, установление причинно-следственных отношений – в этом ли смысл? Да, если мы принимаем государственный стандарт, проект которого был опубликован месяц назад. Да, если мы считаем, что школа должна готовить к поступлению в институт. Да, если мы готовы – силой! – все это вбить в голову ученика.
А если не готовы? Что тогда делать «блестящему учителю» со своими «прекрасными учениками»?
Вот тогда-то и надо сделать шаг в сторону. И понять, что смысл истории не в знании фактов и процессов и не в знаниях вообще. Смысл – в умении думать.
Отвечать на вопросы в конце параграфа, заполнять таблицы, сравнивать и сопоставлять – разве это не означает думать? Нет, потому что ответы на такие вопросы, как правило, уже известны – надо только вспомнить, что по этому поводу говорил учитель или что было написано в учебнике, надо быстро и правильно изъять из запасников памяти соответствующую фразу. Такой процесс можно назвать скорее словом «припоминание», нежели «мышление».
Для мышления вредны не только готовые ответы, но и готовые вопросы. Если мы хотим, чтобы ученик на уроке действительно думал, – надо чтобы он мог сам видеть проблему и ставить вопрос.
Как это происходит на уроке истории? Ученик читает текст (не учебник, а подлинный текст, подлинник). Текст – как голос человека другой эпохи. Мы слышим этот голос. И все происходит, как при настоящей встрече: слушаем собеседника, удивляемся его странности, удивление превращается в вопросы, на которые мы сами же и должны искать ответы. Диалог – повторим это слово вслед за Бахтиным и Библером.
Диалог с человеком другой эпохи – вот смысл изучения истории в школе. По двум причинам. Первая: это интересно для ребенка (можно говорить не только с соседом по парте!). Вторая: в умении понять Другого и есть сущность мышления (по крайней мере гуманитарного). А разве не в этом сверхзадача гуманной педагогики – соединить два начала: стихию Детства и ценности взрослой Культуры?

Заседание Конвента – правда Сердца и правда Рассудка

По форме это может быть «путешествием во времени». На этот раз – в конец XVIII века.
Французская революция. Наши собеседники – санкюлоты (парижская беднота, буквальный перевод – «люди без штанов») и жирондисты (депутаты Конвента, представляющие интересы собственников и торговцев, иначе говоря – «люди в штанах»). Время действия – 1793 год, I год Республики. Место действия – Париж, здание Конвента. Основа сюжета – борьба вокруг вопроса о «максимуме цен».
Итак, мы в Конвенте. Заседание прерывается из-за появления группы людей: в лохмотьях и красных колпаках, вооруженных пиками, – один из них достает текст петиции:
«Граждане Сент-Антуанского предместья предоставляют женщинам, старикам и детям кричать из-за сахара. Люди 14 июля не идут в бой из-за конфет: грубый и дикий нрав нашего округа любит лишь сталь и свободу...» Простые и сильные образы, революционная решительность – все это производит впечатление. Вот он, санкюлот II года Республики, внезапно появляющийся у барьера Конвента и чтением петиции прерывающий работу народных представителей.
«Граждане законодатели! Недостаточно объявить еще, что мы французы и республиканцы; нужно еще, чтобы народ был счастлив... Скорее сорвите завесу, взгляните на ужасную нищету бесконечного числа семейств, которые плачут в одиночестве и просят вас осушить их слезы». Логика проста: главное – счастье народа. Народа, сражающегося 5 лет за свою свободу. Народа, свергнувшего тиранов и провозгласившего великие принципы Свободы и Равенства.
«Свобода – это пустой призрак, когда один класс может безнаказанно изнурять голодом другой. Равенство – пустой призрак, когда богач пользуется правом жизни и смерти себе подобных...» Тираны свергнуты, провозглашена Свобода – а дети героев революции ложатся спать голодными! Даже при старом режиме, ненавистном Старом режиме, в Париже всегда был хлеб.
Ученики быстро «превращаются» в санкюлотов. Влияние коммунистического воспитания? Марксистской историографии? Или очаровывает простота языка, театральность и некая грубость (простительная, впрочем, для революционера)?
Правду санкюлотов мы чувствуем сердцем. (Чтобы не сказать «животом».)
Теперь послушаем депутатов Конвента – «людей в штанах».
«Граждане! Проникнитесь хорошенько той великой истиной, что торговля может процветать только при неограниченной свободе... Если торговцев не тревожат и не преследуют ни при закупках, ни при перевозках зерна, то, движимые своим собственным интересом, они поспешат направить это зерно в местности, где оно дорого вследствие его недостатка; вскоре ввезенное ими зерно заставит там понизить цены до более умеренного уровня».
Санкюлоты требуют ввести государственный контроль за ценами и обуздать спекулянтов – жирондисты пытаются защитить принцип свободной торговли. Санкюлоты кричат, взывают к справедливости, угрожают – государственные люди спокойно и выдержанно разъясняют. «Проникнитесь хорошенько» – это почти как в школе. «Если торговцев не тревожат... то они поспешат направить зерно... и вскоре...» – прямо аристотелев силлогизм. Такое впечатление, что на трибуне не революционер, а доктор политэкономии, а мы с вами не в Конвенте, а в Принстонском университете. Свобода торговли, естественное регулирование цен, экономические интересы торговцев – все это правильно и убедительно. Рассудком мы понимаем правду жирондистов.
Часть учеников «переходят» на их сторону. Между двумя «фракциями» начинается диалог. Не перебранка, не спор, а диалог: потому что дело не только в том, чтобы накормить хлебом парижскую бедноту. Даже если хлеба будет в избытке – проблема останется. Дело не в экономике, не в политике, а в понимании неких основ.
В нашем случае такой основой является первая глава Декларации прав и свобод: «Все люди рождаются и остаются свободными и равными в правах».
Свобода – равенство прав, право частной собственности, свобода торговли (в конце концов). Это жирондисты.
Свобода – равенство благ и торжество справедливости. Это санкюлоты.
Это исходные точки логик обеих сторон.
Каждая «фракция» учеников должна последовательно и аргументированно отстаивать свою позицию. Сначала дети в основном пересказывают подлинные исторические тексты, потом их высказывания становятся более самостоятельными – ученики входят в роль.
Главное, чего должен остерегаться учитель, – попытки превратить диалог в обычный конфликт, кончающийся «замирением» сторон. Ценность диалога именно в том, что у каждой стороны есть своя «правда», пустившая корни в очень глубокие слои культуры. Наша задача поэтому – не примирить «враждующих», а дойти до этих корней, выявить основания логики обеих сторон.
И если ребенок может понять (принять) правду и одной, и другой стороны – значит, мы выполнили свою задачу. Диалог состоялся.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"