РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА
НАЕДИНЕ

Жизнь каждый день

Жизнь каждый день – это воспоминания, происшествия, размышления, уборка квартиры, и варка еды, и телевизор. Ничего интересного и интересно все. И всегда по-разному. Так, закат за окном никогда не бывает повторен. Надоедает иногда, но все равно интересно: что нам покажут завтра?

В то лето Элис исполнился год. Приехала Татьяна из Питера. Для процесса “полезно пообщаться” был выбран Дом художника. Мы ходили по выставкам часа три или больше. Все это время кулик спал в рюкзачке у меня на груди. Татьяна, зная мою доребенковую жизнь (клочки по закоулочкам) и глядя на Элис, произнесла фразу, смысл которой понимаю всем существом, но перевести на русский не могу. Она сказала: “Бог не фраер”.

Дочь пристраивается у меня под боком. Большая. Пятнадцатилетняя. Говорит: “Мне с тобой…” Долго подбирает слово. Потом находит: не “тепло”, не “привычно”, не “хорошо”. Она говорит: “Мне с тобой родно”.
“У всех самолетов по два крыла, а у меня одно”, – думает мать.

Приятно сидеть и размышлять о любви. Наконец-то у меня есть мысль, и я ее думаю. Гипотеза: не бывает любил-разлюбил. С любовью к человеку (книге, дереву, зверю, географическому положению) ты рождаешься. Просто встречаешь объект не сразу. И увидеть можно не сразу. Ходишь вокруг да около, вдруг – бац, вот именно это я всю жизнь любил! Любовь долго терпит, любовь всего надеется, сорадуется истине… Уже и человека нет, и дуб погиб от старости, и в городе твоем все по-другому. А ты все смотришь о них сны, разговариваешь, любишь, плачешь и пишешь им письма.

Новости по телевизору. Молодая женщина убирает с дороги плакат с антисемитским лозунгом, и ее калечит взрывом. Мать недоумевает: звери все благородны и умны, от кого же тогда произошли современные дикари? Дочь задает какие-то вопросы по технике взрыва и вдруг спрашивает: “Мам! А кто такие жиды”?
Компьютер подсказывает: слово с ярко выраженной экспрессивной (негативной, иронической) окраской. Примерно так мать и объясняет. И возрадовалась в душе, что есть такие школы и сообщества людей, где ребенок не услышал этого слова за 15 лет своей жизни.

И опять огорчительные для меня разговоры с Элис о смене страны. Прошлым летом мы ходили плавать на крылатский дикий пляж. Возвращались обычно с несколькими мешками собранного мусора: металлизированные обертки, пластик, сигаретные пачки… А этим летом не выбрались ни разу. Элис случайно зашла к реке и вернулась домой в слезах – наш пляж превращен в беспросветную помойку:
– Уехать, уехать!
– И отдать город на осквернение?
– Здесь нельзя жить, здесь все бесполезно, их никогда не исправить!
И приходится матери, как диктатору с балкона, толкать речи всеми оставшимися мозгами.
– Понимаешь, если сейчас отсюда начнут уезжать ученые, врачи, учителя и просто люди, способные собрать мусор, тогда точно – все, помойка. Именно нельзя уезжать! Именно надо за все отвечать, все исправлять, все беречь! Вот Анна ходит к пруду с мешком для мусора, потом ей начинают помогать окрестные дети и взрослые. А если собирают, уже сами не бросят и всех дальше научат. Так постепенно мы все здесь расчистим внутри и снаружи.
Помните, как Солоницын с Бурляевым в “Андрее Рублеве”: “Так и пойдем с тобой. Ты – колокола лить, я – иконы писать…”
Я потихонечку стану статьи свои калякать, а Элис научится петь так, чтоб прекращались войны...