КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
ОБРАЗ 

В одной из статей его назвали «закрытый человек с открытой душой». Да, Петр Наумович Фоменко не дает интервью, не устраивает шумных пресс-конференций с презентациями и не публикует мемуары. А душу свою он открывает людям своими чистыми и светлыми спектаклями вместе с удивительными «детьми»-актерами, их в народе так кличут – фоменками. А те иногда ласково называют своего Учителя просто Фомой. И он не обижается. Однако в день своего семидесятилетия под занавес сезона Мастер коварно скрылся и от них, ибо люто ненавидит панегирики и славословия в свой адрес.
Гипотетическое торжественное собрание прославленного коллектива не состоялось. Не было и заздравных тостов с поцелуями. Поэтому мы попросили близкую юбиляру «группу товарищей» восполнить пробел и высказать на страницах нашей газеты все то, что они о нем думают.
Подчиняясь нелюбви Петра Наумовича к славословию, “Первое сентября” скажет только одно: мы любим вас и ваши спектакли.

Открытая душа закрытого человека

7 сентября открылся новый сезон в «Мастерской П.Фоменко». Театральный народ с нетерпением ждет новую работу Мастера – пушкинские «Египетские ночи»

Алексей БАРТОШЕВИЧ, театровед, профессор РАТИ. Не открою ничего нового, если скажу, что имя Петра Фоменко и его театр для меня, как и для многих людей, – это то, что внушает Надежду. Не только в сфере театра, но и в жизни вообще. В нашем мире на нас подчас выплескивается огромное количество скверной отрицательной энергии и информации, внушающей уныние. Но в этом мире, в этой жизни есть несколько островов, маленьких миров, в которых дышится легко и полной грудью. Театр Фоменко, его люди и сам Петр Наумович – создатели мира, несущего в себе свет и внутренний покой. Причем этот свет и этот покой не наивная детская сентиментальная надежда. Это та надежда, что рождается по ту сторону горечи, по ту сторону боли. Надо было пройти через очень многие жизненные и театральные испытания, чтобы прийти к этому душевному покою. Петр Фоменко создал свой театр на позднем и вместе с тем сверхзрелом этапе своей жизни. Именно в эту самую совершенную пору к очень крупным художникам приходит то, что называется простотой. Но эту простоту не надо путать с простодушием и наивностью. Эта простота есть ясная сложность. Для театра Петра Фоменко характерен утонченный психологизм, он не переизбыточен, не отягощен бытом. Он рождается из взаимоотношений «чистых сущностей». И я на спектаклях «Мастерской Фоменко» порой чувствую, как прикасаюсь к тем невидимым душевным струнам, которые соединяют людей на сцене. С одной стороны, это следствие опыта Художественного театра и вообще русского психологического театра. А с другой – это театр сверхсовременный, он обращается к тончайшим струнам нашей души, помогает нам жить. Я очень много лет знаю Петра Наумовича – еще со времен студенчества. И хочу верить, что у этого человека, переживающего в последние годы настоящий расцвет, впереди еще много времени для творчества. Очень хочу, чтобы у него оставалось как можно больше сил и здоровья.


Ксения КУТЕПОВА, актриса «Мастерской П.Фоменко». Я подозреваю, что мы избалованы Петром Наумовичем. Он делает для актеров все! Он разбирает наши роли от и до, выстраивает все «до пальчика». Думаю, актеры других театров в этом смысле завидуют нам. Играть плохо в спектаклях Фоменко гораздо сложнее, чем играть хорошо. Я не хочу сказать, что мы сами не умеем разобрать пьесу, выстроить роль, расставить акценты. Но Петр Наумович делает это блистательно и этим облегчает нам жизнь. Но при сем он бывает безумно рад, когда мы работаем самостоятельно, импровизируем. Он это приветствует и всегда оставляет нам свободу действий. Удивительное сочетание! Когда Петр Наумович делает разбор роли, он подталкивает твою природу к решению главных проблем. Он помогает «приживить» роль и дает тебе возможность открыть в себе какой-то душевный клапан, и дальше что-то зарождается, и ты раскрываешься. И в эти мгновения Фома просто счастлив!
Петр Наумович очень хорошо чувствует и использует твою человеческую и актерскую природу. Он обязательно это учитывает при распределении ролей. Но иногда внутри что-то накипает: «Ну почему я должна говорить с этой интонацией, у меня ведь совсем другая мелодика речи?!» Но в конце концов ты отбрасываешь все сомнения ради спектакля, ради общего замысла.
Еще Петр Наумович очень не любит нас хвалить и редко делает это. Кстати, и в свой адрес он не терпит дифирамбов. И нас так воспитал. Поэтому наши люди относятся к похвалам очень осторожно. Главный критерий – внутри. Остальное меня поколебать не может.
Ко всему прочему Петр Наумович – удивительный знаток женской души. И мне даже кажется, что женские роли в его спектаклях получаются лучше, чем мужские. (Смех.) Каждая актриса, поработав с ним, начинает чувствовать, что он знает о женщинах все! Больше, чем ты сама. (Смех.)


Карен БАДАЛОВ, актер «Мастерской П.Фоменко». Петр Наумович в работе ставит нам очень сложные задачи. Не только актерские, но и человеческие. Вот, помню, сыграли мы спектакль «Одна абсолютно счастливая деревня». Фома пришел на «разбор полетов» и сказал, что играли мы симпатично, но «крови» было мало. Он всегда требует играть «до полной гибели всерьез». Вроде играешь честно, устаешь до седьмого пота, но это совсем другое. Он требует работы души. Мы должны работать нутром, так бередить душу, чтобы после спектакля нельзя было сыграть еще раз. Он учит нас любить, ненавидеть, не быть равнодушными. Некоторые называют нашу компанию семьей. Но Петр Наумович для меня не отец. Он Учитель. Это более широкое понятие. Из того, что он нам дает, я отбираю самое близкое мне в настоящее время. То, что не близко, не отбрасываю. На собственном опыте убедился: все пригодится. Нам повезло, что он к нам до сих пор относится как к студентам. Ну кто еще из режиссеров станет учить меня?! Его учеба заключается в том, что он ставит меня в такие ситуации, когда я ощущаю свое неумение. Тогда в работе появляется смысл.


Константин РАЙКИН, художественный руководитель московского театра «Сатирикон» имени А.Райкина. Петр Наумович – гениальный, непревзойденный мастер и абсолютный волшебник театра. Он – один из самых любимых моих режиссеров. Мне, как зрителю, никто не дает такого вдохновения и восторга, как он. Работа с ним – всегда взаимная проверка и поиск пути. Но работать с ним сверхсложно и даже изнурительно. Порой непреодолимо! Мы с ним работали над спектаклем «Великолепный рогоносец» в течение года, и могу сказать, что мне до этого никогда не доводилось встречать режиссера, который бы делал процесс таким мучительным. Другое дело, что все решает результат. И он своим светом окрашивает весь процесс. Когда ты являешься участником замечательного спектакля и оглядываешься назад, то радость, которую ты испытываешь, придает процессу оттенки настоящего счастья. Ты понимаешь, что это была огромная плата за успех, к тебе пришедший. Но я не уверен, что обладаю таким мужеством, чтобы пожелать себе еще раз это счастье. Потому что у меня до сих пор сохраняется убеждение (может быть, оно вполне мальчишеское), что такое испытание, как работа над «Рогоносцем», мог вынести только один артист на свете – это я. (Смех.) При этом у тебя не остается права на раздражение, негодование или злобу, потому что Петр Наумович в работе настоящий самоистязатель. Тем не менее я бы, конечно, хотел пригласить его на новую работу, но понимаю, что он скорее всего откажется. У него ведь свой дом, своя крепость, свой намоленный замечательный уголок. У меня не хватит наглости предложить ему оторваться от собственного Дома. В день рождения я написал Петру Наумовичу от руки факс и пожелал только здоровья. Все остальное у него есть, причем в такой мере, в какой нет ни у кого больше. Только бы у него было все в порядке с силами и здоровьем на радость ему самому и на счастье нам всем.


Галина ТЮНИНА, актриса «Мастерской П.Фоменко». Часто говорят о некоем секрете «Мастерской Фоменко». Мне думается, что этот феномен заключается в одном человеке – самом Петре Наумовиче. Его школу, его опыт можно передать только через него самого. Так же, наверное, как когда-то люди могли получить что-то от Станиславского только при непосредственном контакте с ним. Петр Наумович – воплощение какой-то своей тайны. Своей и нашей. Он создатель и хранитель этой тайны. Может быть, сам того не зная и не подозревая. И эту тайну, как, впрочем, тайну любого человека, можно только пытаться приоткрыть, но раскрыть полностью невозможно.
Одна из таких тайн заключается в том, что, чем больше он работает, тем меньше болеет. Как только заканчивается работа над спектаклем и мы стараемся обеспечить ему некое подобие отдыха, у него начинаются проблемы со здоровьем. Он неутомим и может репетировать по двенадцать часов без отдыха и обеда. И я понимаю, что он это делает не через силу. Он просто забывает обо всем, кроме работы. Для него не существует жизни без театра.
Я не знаю, как к нему приходят мысли о спектакле, откуда «выплывают» авторы и пьесы. Может, из какого-то жизненного запаса, может быть, это происходит случайно, сиюминутно. Но знаю, что это осознанное притяжение, стремление к автору как к человеку. С этим человеком хочется говорить, задавать ему вопросы, слушать его, впитывать его. Он тебе безумно интересен, он бесконечен для тебя. Вот Петр Наумович так общается с авторами – через их пьесы, о чем-то спрашивает, они ему отвечают.
Петру Наумовичу присуща ирония и во взглядах на жизнь вообще, и на театр. И по отношению к самому себе как художнику. Своей иронией он всегда делится с нами – актерами и нашими персонажами. И от этого расширяется масштаб того, что мы делаем. Он всегда пытается соотнести трагическое и радостное. Он не устает повторять, что рядом с трагедией всегда соседствует легкость. Мне кажется, что все спектакли Петра Наумовича – знак его внутренних движений, тяги, необъяснимости, которые рождали всегда нечто необычное и очень интересное. Петр Наумович посредством театра познает жизнь и открывает ее людям.


Светлана НЕМОЛЯЕВА, актриса Театра имени В.Маяковского. У нашего поколения Театра Маяковского смолоду была творческая связь и дружба с Петром Наумовичем Фоменко. Мы с ним сделали замечательный спектакль «Смерть Тарелкина», в нем была занята вся тогдашняя молодежь театра: Анатолий Ромашин, Евгений и Александр Лазаревы, Соня Зайцева, я. Это был спектакль очень мощного гражданского звучания, в нем были замечательные актерские работы (прежде всего Алеши Эйбоженко) и, конечно, высокий режиссерский полет. С молодых лет Петр Наумович заложил в нас высший театральный пилотаж. Он настроил нас на определенную волну на всю жизнь.
Вторая работа, «Плоды просвещения», состоялась тогда, когда мы были уже зрелыми актерами. И это был также большой творческий подарок бесконечно талантливого режиссера и незаурядной, уникальной личности. Эта личность сложная, но, по моему убеждению, ни один талантливый человек не бывает простым и удобным в бытовом, жизненном смысле. Поэтому, для того чтобы находиться вместе с ним на радостной творческой волне, надо с этим мириться, очень многое понимать и прощать. Петр Фоменко – один из самых интереснейших режиссеров нашего Отечества, и дай ему Бог еще долго служить на этом поприще, радовать нас и делать счастливыми. Мы – маяковцы – надеемся на возможную творческую встречу, которую он подарит своему коллективу. Ведь мы считаем его своим.


Александр ЛАЗАРЕВ, актер Театра имени В.Маяковского. Петр Фоменко – это сегодня уже театральное понятие, «категория» с определенным стилем, вкусом и с очевидным большим талантом. Я был в свое время занят в его спектакле «Смерть Тарелкина» в нашем театре. Это было в шестидесятые годы, но и до сих пор осталось неизгладимое впечатление от его манеры работы, понимания материала, ясности того, чего он хочет и зачем ставит то или иное произведение. Тогда это стало для всех нас настоящим откровением.
Потом я был занят у него в спектакле «Плоды просвещения» – необычной и чрезвычайно интересной работе. В этом спектакле сейчас играют уже немало тех актеров, которые со временем были введены в него. Меня, как одного из немногих, кто выпускал спектакль, всегда тревожат и волнуют какие-то неточности, отсебятина в тексте, когда «мажутся» мизансцены. Я ведь помню, как Петр Наумович буквально по миллиметрам отрабатывал каждое движение, каждый поворот головы, каждый взгляд. И я всегда чувствовал, как это работает на идею, на суть того, что происходит в спектакле. Он – один из тех режиссеров, которые добиваются того, чего хотят, что задумали. Может быть, я и ошибаюсь, но здесь особенного соавторства с актером нет. Он через актера проводит в жизнь задуманное. И имеет абсолютное право на такой творческий «деспотизм».
Петр Наумович – удивительный режиссер и непростой человек. Но их, режиссеров, «простых» не бывает. «Простой режиссер» – это неинтересно и скучно. Поэтому приходится выбирать: либо гладкий, но неталантливый, малоинтересный, либо, мягко выражаясь, сложный по характеру, но талантливый. Да, с Петром Фоменко трудно, но тем не менее бесконечно интересно! И любая по объему и значимости роль у него – это огромное удовольствие.


Кирилл ПИРОГОВ, актер «Мастерской П.Фоменко». После первой рабочей встречи с Петром Наумовичем на спектакле «Таня – Таня» я ничего не понял. (Смех.) Почувствовал только, что все пространство заполнилось какой-то удивительной атмосферой. И это пространство, эта атмосфера стали очень определенными. В нашем театре есть аура. И этот мир определяет Петр Наумович. Наверное, это даже важнее, чем какое-то «учение».
Говорят, что он тоталитарный режиссер. Да, он может быть и таким, но только в интересах спектакля и театра. А с другой стороны, он в работе нам разрешает делать такое, что никто другой не позволил бы. Он очень доверяет артистам. Иногда всю сцену или какой-то эпизод может отдать нам «на откуп». И актеры чувствуют себя не только исполнителями, но и сотворцами. Это очень... красиво!
Наверное, существует не школа Петра Фоменко, а то, что мы говорим на одном языке. Что такое «наш язык»? В принципе все сводится к тому, что мы разговариваем о театре. О том, что такое театр, зачем он существует и почему мы вообще здесь собрались. И зачем учились. Все репетиции для меня проходят именно на этом уровне. Но они, конечно, плотно связаны с пьесой, которая сейчас репетируется. Но все равно это чуть больше. Все время остается «воздух».
Говорят, что он молчун, мало общается, не дает интервью. Но такое понятие, как самореклама, не вяжется с Петром Наумовичем. Он человек сути, а не внешних проявлений. Именно поэтому он никогда не был и не будет популистом ни в хорошем, ни в плохом смысле.


Татьяна КАЗАКОВА, художественный руководитель Театра комедии имени Н.Акимова (Санкт-Петербург). Существует поверье, что театр состоит из воздуха, впитавшего все лучшее, что в нем происходило за время его существования. Это касается спектаклей, актерских работ, взлетов, озарений. Одним из самых счастливых этапов жизни Театра комедии был тот, когда в нем работал Петр Наумович Фоменко – сначала в качестве очередного режиссера, а потом, с 1977 по 1981 год, и главного. По легендам, передающимся из уст в уста в нашем театре, жизнь Петра Наумовича тогда была очень тяжелой: его «ела» труппа, «били» власти, которые в то время контролировали искусство. Но вот прошло двадцать лет, и в творческой памяти нашего города остались блистательные спектакли Фоменко, его прекрасные телефильмы, снятые на Ленинградском телевидении. Люди нашего театра, с ним работавшие, рассказывают о его бешеном темпераменте, потрясающей работоспособности, неистовой любви к своему делу. И его фотографии до сегодняшнего дня находятся не только в музее и в коридорах театра, но и на гримировальных столиках артистов.


Полина АГУРЕЕВА, актриса «Мастерской П.Фоменко». Петр Наумович не любит слова «школа». Потому что это предполагает четкие правила и законы. Но есть вещи важнее школы. Например, атмосфера. И она не просто важна в нашем театре. Она определяет его суть. Человек, попадающий в эту атмосферу, оказывается в особом мире, отличном от всех других. Конечно, говорить о том, что эта атмосфера эфемерна и что ее невозможно поймать и определить, – некое кокетство. Все-таки Петр Наумович узнаваем, у него есть свой особенный стиль, особый язык. Когда ты работаешь с ним (и не в первый раз), то понимаешь его с полуслова. Прививание общего языка у каждого человека – процесс индивидуальный. В работе над «Деревней» для меня главным было – почувствовать этот язык. И как только это произошло, мне стало очень легко. Репетировать с ним и сложно, и мучительно, но... хорошо! А поначалу мне было даже страшновато с ним общаться.
Петр Наумович говорит очень хорошо, порой даже афористично. Одно из его любимых выражений – «легкое дыхание». Но это вовсе не какое-то порхание. Это то дыхание, которое становится жизнью, «когда дышит почва и Судьба». Для меня это восторг и драматизм одновременно. У него удивительная способность говорить образами. И если ты почувствовал этот образ, тебе становится легко и понятно. Он всегда предлагает суть. Ты ее должен схватить и пропустить через себя. Но повторить то, что он показывает, нельзя. Это невозможно, это гиблое дело. Получится только хуже.
Мы много спорим с Петром Наумовичем. И он иногда возмущается, что на свою беду вырастил актеров, которые не дают ему сделать так, как он хочет. Наверное, мы действительно распустились! (Смех.)


Евгений КНЯЗЕВ, актер Театра имени Евг. Вахтангова. Встреча с Петром Наумовичем Фоменко сформировала меня как актера. Благодаря ему ко мне пришло осознание себя в профессии, когда, выходя на сцену, начинаешь понимать и владеть тем, что называется игрой. Я счастлив, что Судьба распорядилась так, что во всех спектаклях, поставленных Фоменко в Вахтанговском театре, я был не просто занят, но играл главные роли. В том смысле, что любая роль, которую репетирует Петр Наумович, – главная. Первой нашей общей работой с ним была роль Шила в «Деле» Сухово-Кобылина. Мне тогда казалось, что мой персонаж – один из важнейших в спектакле. А на самом деле это была эпизодическая роль. Но этот фантастический режиссер превратил ее в лейтмотив всего спектакля. В судьбе Шила отражались все судьбы мелких российских чиновников, тех самых, для которых главная мечта жизни – шинель. Он никогда не придумывает что-то вне актера, а создает роль из его личности, из его души, мыслей и чувств, из его... крови. Именно поэтому Петр Наумович – Учитель! Учитель жизни и театра. При этом репетиции с ним – это всегда риск и хождение в неведомое. Эти репетиции – одно из самых ярких событий в моей актерской судьбе.
Когда Петр Наумович ставит какую-либо пьесу, он ставит всего автора. Так было и в «Деле», где звучали ноты позднего Сухово-Кобылина, так было и в «Пиковой даме», где звучит весь Пушкин: и романтический, и трагический, и таинственный, и лукавый. Я смею надеяться, что после «Дела» Фоменко стал отличать меня в среде вахтанговской молодежи, потому что предложил репетировать Незнамова – одну из звездных ролей русского театра. Нет, наверное, такого человека, который бы не знал знаменитых строчек: «Так выпьем за матерей...» Я очень боялся именно этого монолога, но Петр Наумович никак не хотел репетировать его, старался обойти это место пьесы. Только потом я понял, что это был своеобразный режиссерский ход. Он так подробно разобрал всю роль, что, казалось, монолог родился сам, естественным образом продолжая жизнь моего Незнамова. Это высший класс работы с актером, подобного я никогда больше не встречал.
Так получилось, что сегодня две из трех своих ролей в Театре Вахтангова я играю в спектаклях Петра Фоменко (кроме Незнамова, Германна в “Пиковой даме”. – П.П.). И этого стало достаточно, чтобы я превратился в гурмана театра, когда не станешь есть все что угодно, даже если голоден. Лучше умереть, чем питаться чем попало. Этот принцип – тоже от Петра Наумовича.
У Петра Наумовича – абсолютный режиссерский дар. Он не только ставит спектакли, где развивается философская суть жизни. Для него жизнь – это великий театр. Все спектакли Фоменко – о театре! Все-все! Для него театр – это игра, в ходе ее человек понимает, как и зачем жить. Это абсолютное, высокое понимание театра, его миссии и смысла.
Мне кажется, созданный Петром Фоменко Театр в высоком смысле слова и конкретно его «Мастерская» остаются сегодня, пожалуй, единственным островком, сохраняющим традиции нашего великого русского театра. Я признаюсь в любви этому человеку.


Мадлен ДЖАБРАИЛОВА, актриса «Мастерской П.Фоменко». Чтобы ответить на вопрос, в чем состоит школа Петра Наумовича Фоменко, надо, наверное, книжку написать. На репетициях он всегда что-то рассказывает и делает это заразительно, интересно и смешно. Достаточно какого-то примера, истории из жизни (а иногда и анекдота), чтобы ты вдруг понял что-то про свою роль. Слушая Петра Наумовича, надо ловить главное, «экстракт». Причем свои мысли он доносит очень ясно. Но, конечно, ты можешь быть творчески не согласен или просто пока не можешь сделать то, что он имеет в виду. Но через какое-то время, после раздумий ты абсолютно с ним соглашаешься. Если иногда на репетиции ты можешь обмануть даже самого себя, то его ты уж точно не обманешь. Он моментально чувствует фальшь.
Петр Наумович всегда повторяет: «На все вопросы мы все равно ответить не сможем». В основе его работы – интуиция, вдохновение и азарт. А иногда он сам признается, что в чем-то ошибся. В таких случаях его сомнение – это не остановка работы, не тупик, а наоборот. Сомнение и признание неправоты позволяет идти вперед и служит двигателем творческой работы. Поскольку Петр Наумович человек сомневающийся, он никогда не воспринимает однозначно ни похвалу, ни хулу в свой адрес. И нас учит: «Не верьте ни успеху, ни неуспеху у публики и критики. Потому что истина всегда посередине».
В работе он бывает порой непримирим и жёсток. Но его творческие требования всегда по сути. Но, конечно, если актер чему-то сопротивляется, он как режиссер настаивать не станет. Кстати, в те времена, когда мы учились в ГИТИСе, Петр Наумович был к нам более требовательным и жестким. Сейчас он мягче, но лучше бы он нас побольше бил палкой! (Смех.)
Он ужасно радуется талантливым людям: и актерам, и режиссерам. Кстати, за работами последних он всегда следит с большим вниманием и относится с уважением. Он их и воспринимает, и поддерживает, несмотря даже иногда на неоднозначность результата работы. Вот, например, «Отравленную тунику», которую недавно поставил в «Мастерской» наш сокурскник Ваня Поповски, Петр Наумович смотрел уже много раз и говорит, что он теперь фанат этого спектакля.
Его по жизни крутило и мотало, ему приходилось работать с людьми, не всегда совпадавшими с его внутренним миром. Набирая в ГИТИСе наш курс, у него появилась возможность создать свой микромир, свою мастерскую, где он смог бы собрать людей, говорящих с ним на одном языке. Правда, он всегда повторяет, что есть только один язык – «...язык театра. А театр имеет право на все».

Фото Ларисы ГЕРАСИМЧУК

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"