ЛЮБИМЫЙ ГОРОД

Деревянный мир

Всем известно, что Вологда – этакая столица деревянного зодчества. Увы, двадцатый век мало улучшил ее облик. То и дело попадаются какие-то бессмысленные заасфальтированные площадки, штыри, оставшиеся от советских первомайских украшений, грубые многоэтажки из железобетона.  Но среди этого хаоса тридцатилетней давности действительно проглядывает настоящий деревянный город. Притом этот город – не только старинные архитектурные памятники,  но и вполне современные деревянные особнячки. Дерево в Вологде вновь стало престижным материалом.

Город
Так называемый город – древнейшая часть деревянного мира. Так что прогулку стоит начать именно с нее. Впрочем, нам не обязательно строго придерживаться средневекового территориального деления. Вероятнее всего маршрут возьмет начало от гостиницы “Спасская” – крупнейшей в городе.
Кстати, эта гостиница – один из вологодских курьезов. Внешне она – типовое советское здание восьмидесятых годов. Начали ее строительство еще при старой власти, а построили уже при новой. Отсюда и несоответствие названия и облика. А так быть бы гостинице какой-нибудь там “Юностью” или “Зарей”.
Прямо перед гостиницей – бывший Дворянский бульвар, до революции – одно из любимейших мест отдыха так называемой чистой публики. Здесь под специальной крышей (не дай бог прольется дождь) под музыку прогуливалась вологодская элита. Правда, с музыкой иной раз возникали перебои. В частности, в 1912 году “Вологодский листок” сообщал: “В прежние годы город приглашал несколько лет оркестр Фанагорийского полка, расквартированного в Ярославле. Ныне нет музыкантов”.
Впрочем, тогда уже чистота места была несколько нарушена. Прямо посреди бульвара в 1904 году открыт был Пушкинский народный дом (ныне Театр для детей и юношества). В 1905 году, во время революционных беспорядков (охвативших в том числе и Вологду) народный дом сгорел. Его восстановили только после революции и на всякий случай отобрали имя Пушкина (какой-то камер-юнкер, царский прихвостень) и заменили его новым именем – он стал народным домом Революции. Поэт Николай Заболоцкий писал о таких учреждениях:

Народный Дом, курятник радости,
Амбар волшебного житья,
Корыто праздничное страсти,
Густое пекло бытия!
Тут шишаки красноармейские,
А с ними дамочки житейские
Неслись задумчивым ручьем.
Им шум столичный нипочем!

Вряд ли вологодский дом был исключением.
От Дворянского бульвара можно пройти к улице Засодимского. Там находится один из самых колоритных “деревянных” заповедничков. А улица так названа в честь вологодского писателя-народника П.В.Засодимского. Сам он жил в домике на углу с Ленинградской улицей на втором этаже. Он дружил с другим писателем, сосланным в Вологду, П.В.Шелгуновым. Засодимский писал: “То Шелгунов, бывало, взбирался ко мне на антресоли, то я отправлялся к нему за реку”.
Неспешная жизнь диссидентов девятнадцатого века.
Кстати, в том доме разместился уютный музей с еще более уютным названием “Мир забытых вещей”. Среди вещей – затейливые шахматы (фигуры в виде варваров и римлян), любопытный аквариум (дети, стоя на мостике, смотрят в воду на рыбок), музыкальная шкатулка и другие ширпотребные произведения, напоминающие о провинциальной жизни позапрошлого столетия.
Отсюда можно спуститься на улицу Маяковского. Здесь в доме № 3 до революции было Уездное училище, но главное достоинство этого места в том, что именно отсюда открывается самый роскошный вид на реку Вологду и ее противоположный берег – Заречье. А совсем рядышком – главная городская достопримечательность – кремль, или так называемый Архиерейский двор. Перед кремлем высится самый знаменитый вологодский храм – Софийский собор, строенный еще при Иване Грозном. По преданию, здесь с ним произошла довольно неприятная история:

Посреди града он церковь склал,
Церковь лепую соборную…
Образец он взял с московского
Со собору со Успенского…
А как стали после свод сводить,
Туда царь сам не коснел ходить,
Надзирал он за наемники,
Чтобы Божий крепче клали храм,
Не жалели б плинфы красныя
И той извести горючая.
Когда царь о том кручинился,
В храме новоем похаживал,
Как из своду туповатова
Упадала плинфа красная,
Попадала ему в голову,
Во головушку во буйную,
В мудру голову во царскую…
Как наш грозный царь прогневался,
Взволновалась во всех жилах кровь,
Закипела молодецка грудь,
Ретиво сердце взъярилося,
Выходил из храма новова,
Он садился на добра коня,
Уезжал он в каменну Москву,
Насон-город проклинаючи.

И вправду, во время строительства храма Иван Грозный спешно отъехал в Москву. Но произошло это не из-за “плинфы красной”, а из-за эпидемии, неумолимо приближавшейся к городу Вологде.
Кстати, именно в вологодском Софийском соборе, а не в петербургском Исаакиевском в 1929 году впервые был продемонстрирован главный аргумент воинствующих атеистов – маятник Фуко.
Рядом с кремлем стоит каменный дом, в котором провел половину своей жизни поэт Батюшков. А несколько восточнее – одна из самых оригинальных вологодских достопримечательностей – Каменный мост через реку Золотуху. Он был перекинут в восемнадцатом столетии и изначально не имел традиционных для моста перил – их роль выполняли торговые лавки. Каменный мост сразу же сделался основным вологодским коммерческим центром. Однако особым торговым размахом Вологда не отличалась. Некто Андрей Фирсов так описывал коммерческую жизнь города Вологды: «Торговые помещения в Вологде неказисты. В старинном и старом гостином дворе разместилось несколько десятков лавок с железным и москательным товаром. Лучшие магазины столпились на коротенькой Кирилловской улице, но не поразят вас и они роскошью своих витрин, не поразят по крайней мере так, как могут это сделать в Вологде несколько лавочек своими вывесками. То изображен пышно разукрашенный похоронный катафалк, а под ним: “Катафалк Богданова”; то дамский башмак, а под сей эмблемой жениной власти надпись: “Н. М. Асташев”; или на небольшом обывательском домике с мезонином помещена огромнейшая вывеска: “Венская мебель фабрики Якова и Иосифа Кон”. Однако не думайте, что это мебельный магазин; нет, это магазин универсальный, так как на вывеске поменьше, повешенной рядом, перечислены и прочие товары, которые можно приобрести тут же: чай, сахар, кофе, фрукты, мука, деготь».
Зато по-своему был респектабельным так называемый Ярмарочный дом. Городской губернатор Брусилов не мог не похвастаться перед начальством – он, дескать, “отличается от прочих тем, что лавки устроены не на открытом воздухе, а в комнатах общего дома”.
Упомянутая Фирсовым Кирилловская улица (сейчас улица Ленина) и в наши дни застроена разными магазинчиками. Впрочем, сто лет назад их было значительно больше. Кстати, в одном из них работал известный писатель А.Ремизов. Он вспоминал о том периоде своей многообразной жизни: “Я когда-то служил в часовом магазине, и в последний день моей службы хозяин подарил мне… часы. Этот день был для меня значительным днем: после многих дней в ссылке я в первый раз был свободен: я мог ехать куда угодно, кроме Москвы и Петербурга… С необыкновенными часами-подарком в тот же день я уехал из Вологды”.
Несколько дальше по улице Ленина располагалась городская семинария, а рядышком с нею (дом № 17) – бывший соляной двор Спасо-Прилуцкого монастыря, в конце восемнадцатого века приспособленный под губернаторскую резиденцию. Впрочем, резиденция особенным роскошеством не отличалась – упомянутый уже Брусилов даже не осмелился принять у себя Александра Первого. Пришлось тому располагаться в более подходящих палатах помещика Витушечникова.
А за губернаторским домом, ближе к берегу Вологды, стоит театр кукол “Теремок”. Путеводитель 1977 года бодро сообщает: “Всякий, кто приезжает в Вологду, обращает внимание на здание с восьмигранной башней, увенчанное шатром с прапорцем (флюгером) в виде трехмачтового фрегата. По внешнему виду оно напоминает русский теремок. Только этот теремок не сказочный, а созданный руками строителей и реставраторов… Юные зрители получили прекрасный подарок – дом под кораблем, который стали называть “Теремком”. Формы его архитектуры – крошечные пилястры и лопатки, небольшие окна подклета с наличниками и сандриками, замысловатый карнизик граненой постройки – все отвечает облику кукольного театра”.
Автор путеводителя умалчивает об одном – о том, что “Теремок” был переделан из церкви Зосимы и Савватия. Однако же он проговаривается – в упоминании, к примеру, реставраторов или же в описании архитектурных достоинств постройки.
Кстати, на этой же площади – сегодня она носит имя Кирова, а в прошлом называлась Плацпарадной – некогда располагался Вологодский городской театр. Он был открыт в 1849 году, на что “Вологодские губернские ведомости” отреагировали радостным сообщением: “К числу зимних общественных удовольствий присоединилось новое прекрасное удовольствие – это театр, который возник в нашем городе как бы какою-то чародейственною силою”.
Впрочем, священник Алексей Попов описывал театр без особенных восторгов: “Ветхое безобразное деревянное здание, напоминавшее скотный двор неряхи-хозяина. Гулять ли пойдете, осенью всюду козы и козлы, а весною и летом лягушки”.
Впрочем, вологодский батюшка, пожалуй, несколько преувеличивал.

Посад
Не менее интересна и посадская часть города. Она, конечно, более отдалена от исторического центра (то есть от кремля), однако это было несущественно уже в семнадцатом столетии.
Первая достопримечательность – дом № 21 по улице Лермонтова. Он был построен в 1785 году дворянином Василием Колычевым. В 1820 году его вдова продала это здание городским властям, которое открыло здесь Дворянское собрание. Философ Павел Савваитов сообщал в письме к Погодину про Вологду: “Хотя в сравнении с Петербургом или Москвой может показаться деревнею, но все же город, а не деревня. Здесь можно найти и хорошее высшее общество – аристократию, которая ставит себя едва ли не выше столичной аристократии. В продолжение нынешней зимы составился здесь дворянский клуб, были благородные театры, балы, маскарады и разные потехи, каких нельзя найти в деревне”.
Так что Дворянское собрание было открыто весьма кстати.
В основном здесь давали балы. “Вологодские губернские ведомости” сообщали: “Эти балы… бывают каждую неделю. Тут все блистательно и изящно: и превосходная музыка, и яркое освещение, и роскошные туалеты дам”; “После проведенного в деревне лета, после томительно скучных дней осени не только приятно, даже отрадно увидеть себя среди великолепного зала, сверкающего огнями”.
Но гораздо больше вологодская аристократия радовалась концертам (хотя бы потому, что они были реже). Здесь, например, выступал петербургский скрипач Афанасьев, и те же “Губернские ведомости” со знанием дела описывали его мастерство: “Пассажи не только октавами, но и децимами он выполняет с необыкновенной отчетливостью. Арпеджио и стаккато превосходны, при самом по-видимому небрежном бросании смычка; флажолеты во всех местах струны украшают его игру и в напеве, и в самых скорых переходах, а употребляемое ныне с таким успехом pizzicato левой рукой у г-на Афанасьева перестает быть игрушкой и приобретает самое приятное разнообразие”.
Дворянское собрание было не чуждо и благотворительных задач. При этом на концертах “в пользу бедных” не возбранялось, а наоборот, приветствовалось участие самих “героев дня”. К примеру, в 1859 году (когда до демократизации Серебряного века было еще очень далеко) газеты восхищались тем, что в подобном вечере участвовали музыканты, “принадлежащие к тому сословию, улучшение судьбы которого составляет одну из великих задач нашего времени. В этот вечер обычное сословное разделение исчезло и все артисты дружно делились между собою благодарностями публики, выражавшейся в громких и беспрестанных рукоплесканиях”.
А протокол организации концертов был по-провинциальному прост. В частности, один из исполнителей писал: “Приезжала губернаторша, попросила сыграть в собрании в концерте, я не смог отказать. Играли с Гефле и Котляревской Мендельсона”.
Напротив бывшего Дворянского собрания находится крупнейший в городе Пушкинский сквер. Он, как и большинство скверов с таким названием, заложен был в 1899 году, к столетию со дня рождения поэта. Правда, в дальнейшем он был переименован в площадь Революции, и краеведам пришлось срочно подбирать обоснования этому акту. Обоснования были примерно такими: “В свое время здесь часто бывала мать В.И.Ленина – Мария Александровна Ульянова. Удобно усевшись на скамеечке, она занималась рукоделием или что-нибудь читала”.
А на другой стороне сквера лучшая (до революции, естественно) гостиница города Вологды – “Золотой якорь” (дом № 6). Федор Сологуб черкнул в своих записках – дескать, остановился “в очень симпатичной гостинице “Золотой якорь”.
Упомянутый уже господин Фирсов оставил более подробное свидетельство о посещении того отеля: “Золотой якорь” – старейшая гостиница в городе… помещается в прекрасном четырехэтажном каменном доме купца Ф. И. Брызгалова. В этом же доме, едва ли не самом красивом в городе, помещается и окружной суд. Цены в гостинице удивительно низки. Номера в ней – от 50 коп. до 2 руб., причем в эту плату входит стоимость постельного белья и электрического освещения; самовар стоит 10 коп., привоз с вокзала – 15 коп. За два рубля я занимал номер из трех комнат в бельэтаже с балконом; меблировка его вполне удовлетворительная. При гостинице имеются бильярды и ресторан. В ресторане стены украшены головами кабана и оленя, в пастях которых красиво устроены электрические лампочки. К сожалению, на тех же стенах повешены и аляповатые олеографии”.
Писатель Н. А. Лейкин был несколько эмоциональнее: “Гостиница прекрасная, по своей опрятности хоть Москве впору… При гостинице совсем хороший ресторан с прекрасными обедами и столовой, украшенной по стенам чучелами лесной дичи. На стене высится даже прекрасно сделанное чучело кабаньей головы, а в углу чучело белого лебедя с распростертыми крыльями”.
Похоже, именно гостиничные рестораны и буфеты приносили хозяевам главный доход. Тот же Фирсов приводил довольно любопытный диалог:
“– Каким образом в таком небольшом городе, как Вологда, могут существовать три хороших гостиницы с ресторанами, – спросил я одного из буфетчиков. – Казалось бы, вы должны друг друга съесть.
– Никак нет-с. Торгуем, благодаря Богу, изрядно, жаловаться не смеем.
– Ведь не местные же жители поддерживают вас?
– Конечно, нет-с. Местные посещают нас редко, а главный доход нам дают лесопромышленники, которые наезжают сюда во множестве, особенно летом. С виду они народ серый, а между прочим, деньги имеют хорошие. Купят большую партию материала, ну и пьют потом магарычи. Сами изволите знать, – ежели который наш брат купец разопьется, что он в то время может из себя выкинуть…
– Ну, а железнодорожники, что строят Петербургскую дорогу, бывают у вас?
– Как же-с, бывают, но только больше мелкие служащие: десятники – дорожные мастера и прочие. Господа-то инженеры бывают гостями у нас редко, да и те, что бывают, более пивом прохлаждаются да удельным винцом.
– А хорошо торговали, когда строилась Архангельская дорога?
– Ах, сударь, доложу я вам, золотое тогда было для нас времечко, – и от приятного воспоминания буфетчик даже языком прищелкнул. – Да, тогда мы торговали шибко. Что одного холодненького изволили выкушать господа инженеры – страсть. Одно слово скажу: настоящие были инженеры, мамонтовские”.
Впрочем, путеводители советского периода видели лучшую гостиницу несколько в ином ракурсе: “До революции здесь находилась гостиница “Золотой якорь”, а ныне – гостиница “Северная”. Вологжанам этот дом памятен тем, что в период гражданской войны в нем размещался штаб VI армии”.
А неподалеку еще одна достопримечательность – дом, где проживала Мария Ильинична Ульянова (Советский просп., 16). В 1912 году полицмейстер писал в донесении: “Состоящая под гласным надзором полиции дочь Действительного Статского Советника Мария Ильинична Ульянова 20 сего ноября прибыла в город Вологду с проходным свидетельством саратовского полицмейстера”.
Новоселка вела беспокойную жизнь. Вот еще одно из донесений: “По совершенно секретным сведениям, на ее имя высылаются журналы и газеты социал-демократического направления, которые и конфискуются на почте, кроме того, она является в городе Вологде центральным лицом среди политических ссыльных”.
Именно у нее в то время останавливалась матушка революционного семейства Мария Александровна Ульянова. А сейчас в этом доме – весьма симпатичный музей .
Неподалеку, на улице Герцена, дом № 35, расположилась еще одна стоящая экспозиция  – Музей дипломатического корпуса “Салон на Дворянской” (Дворянской, как нетрудно догадаться, раньше называлась эта самая улица Герцена). Самобытна и сама постройка – статная, деревянная, с колоннами. А рядышком – еще один архитектурный памятник – дом № 37. Он тоже деревянный и не менее солидный. Им владел дворянин Левашов.
Дом смотрится спокойным и надежным. Кажется, что обитатели его полностью застрахованы от разных неприятных неожиданностей. Увы, это не так, и об одном подобном случае рассказывал в книге “Мои скитания” Владимир Гиляровский: “Исчез сын богатого вологодского помещика, Левашова… Про него потом говорили, что он ушел в народ, даже кто-то видел его на Волге в армяке и в лаптях, ехавшего вниз на пароходе среди рабочих. Мне Левашов очень памятен – от него первого я услыхал новое о Стеньке Разине, о котором до той поры я знал, что он был разбойник и за это его проклинают анафемой в церквах великим постом”.
“Новое” это выглядело так: “Цари считают его разбойником, а церковь предает анафеме. Но он – революционер. Таких надо не анафеме предавать, таким надо ставить монументы. Разин бился за народ – он еще воскреснет”.
Понятно, что отца не слишком радовал жизненный путь, выбранный сыном.
Возвращаться на Советский проспект следует по другой улице, по Галкинской. Слева (дом № 37) будет еще одна своеобразнейшая достопримечательность – ресторан, расположившийся прямо в костеле, архитектурном памятнике 1910 года. Насчет кухни умолчу, но посидеть за столиком в сводчатом высоком зале с потрясающей акустикой и узенькими мозаичными оконцами по нашим временам довольно редкая возможность.
А на Советской улице осталось осмотреть дом Гоутмана, памятник Рубцову, после чего можно осваивать Заречье.

Заречье
Как нетрудно догадаться, это территория, которая находится за речкой Вологдой. Когда-то она привлекала городских гостей как место отдыха. Лейкин писал: “Вечером мы были и в увеселительном саду, находящемся за городом, за рекой Вологдой. Эта березовая рощица нового насаждения когда-то, говорят, составляла лагерную стоянку квартировавших здесь войск. Рощица эта снята местным пожарным обществом, составляющим из себя нечто в роде клуба. В рощице имеется деревянный ресторанчик с гербом пожарного общества над входом. В рощице сделаны дорожки, поставлены скамейки, на площадке на возвышении играет военный оркестр музыки, и во время антрактов и пауз музыканты обмахиваются от комаров березовыми ветками. Все с ветками. Комаров тучи. Публики в саду – человек тридцать. Около ресторана на столе самовар, и какая-то довольно многочисленная семья пила чай. Семья тоже обмахивалась березовыми ветками от комаров”.
Что поделаешь – северный город, комариный.
Сейчас Заречье привлекательно в первую очередь как любопытнейший архитектурный заповедник. Для того чтобы это почувствовать, достаточно пройтись по набережной VI Армии.
Начать путешествие лучше всего от моста имени 800-летия Вологды. Слева от него стоят простые типовые домики. Этакие “хрущевки”, но по-вологодски деревянные.
Впрочем, несколько дальше начинаются дома, отстроенные уже в камне. Например, дом № 137 был возведен для некого Варакина. Он интересен тем, что здесь лепные украшения нарочно стилизованы под деревянные (в других российских городах обычно деревянную постройку прикрывали штукатуркой – так казалось респектабельнее).
Дом № 131 был собственностью сахарозаводчика со сказочной фамилией Витушечников. Проживала здесь его весьма обширная семья, включающая и женатых сыновей промышленника. То есть семей в действительности обреталось несколько.
Этот дом был настолько хорош, что в 1824 году именно здесь остановился посетивший Вологду царь Александр Первый. Не обошлось без трогательных случаев. В частности, когда император обнаружил вдруг, что стол шатается, то попросил пилу и собственной рукою отпилил кусочек от чересчур длинной ножки. Продолжал стол шататься или нет, нам неизвестно. Что бы там ни было, верноподданный хозяин распорядился обить “царственный” стол натуральным золотом и поместить в стеклянную витрину как бесценный сувенир.
Несколько далее находится еще один архитектурный памятник – так называемый “Дом свечной лавки” (дом № 111). Естественно, что для простой торговой лавочки он несколько великоват. На самом деле это был свечной завод, носивший столь уютное название.
А в доме № 101, красующемся двенадцатью пилястрами, жил адмирал И.Я.Барщ. После смерти владельца его отпрыск, тоже не обычный мещанин, а, судя по документам, “капитан, командор и кавалер”, продал унаследованную недвижимость городским властям, а власти приспособили его под резиденцию здешнего вице-губернатора.
Последняя, пожалуй, достопримечательность – ночлежный дом, после осмотра которого можно вернуться в гостиничный номер.