БИОГРАФИЯ НОВОЙ ШКОЛЫ
ШКОЛА ТОЛСТОГО
Давнишний спор: можно ли транслировать
педагогический опыт и как переносить
педагогические системы: только во всей полноте
или можно брать элементы и достраивать
недостающие
блоки?
Возрождение школы Толстого в начале 90-х годов
началось почти одновременно на родине в Ясной
Поляне и в далеком Томске, но шло оно разными
путями.
В Томске молодые учителя сначала три года
изучали педагогическое наследие Толстого, а в 1993
году в полисистемной школе “Эврика-развитие”
открыли класс свободной педагогики,
ориентированный на школу Толстого. Шестнадцать
детей и пять педагогов. Руководила экспериментом
Людмила Михайловна Долгова. Все были
единомышленниками, и поиск был общим
захватывающим делом.
На несколько лет раньше, чем в Томске, школа
Толстого стала возрождаться в Ясной Поляне.
Идеологом и организатором этого возрождения
стал Виталий Борисович Ремизов – заместитель
директора Яснополянского музея Льва Толстого по
науке, а потом руководитель лаборатории «Школа
Толстого».
В Тульской области после создания лаборатории
эксперимент пошел сразу в нескольких школах
области: яснополянской, тульской,
никольско-вяземской. Но в отличие от томского
опыта привносить идеи Толстого приходилось в
действующие педагогические коллективы,
работающие по обычному школьному распорядку.
Правда, в таком варианте эксперимента были и
плюсы: удалось увидеть, как за несколько лет
преображается учитель, отношения с детьми,
родители и школа в целом.
Три тома педагогических сочинений из 90-томного
собрания – педагогические статьи, дневники,
учебники, ну еще философский психологический
трактат «О жизни», трактат «Что такое
искусство?», письма – может ли быть достаточно
этого для создания школы – школы совершенно
особенной, необычной и для наших дней, и для
прошлого века, когда она зарождалась. Маловато,
если строго по-музейному подходить к
педагогическому наследию Толстого: две азбуки,
четыре книги для чтения, арифметика… Но томичи
позволяют себе додумывать, интерпретировать,
ощутив дух, разрабатывать свои курсы, которых не
было у Толстого, но которые органично входят в
это понятие – “школа Толстого”. И это здорово,
потому что они не создают заповедник, а учат
живых ребят, притом ребят сегодняшних, а в мыслях
и спорах выстраивают для них уже старшую школу,
которой у самого Толстого не было, но которая
должна все-таки быть толстовской. («ПС», 25 ноября
1993 г.)
Томичи не стали писать новых «толстовских»
учебников. Они поняли, что если есть метод, если
организация и настрой школьной жизни
соответствуют выбранной идеологии, то учебник
лишь материал для работы. Когда принципы
толстовской педагогики близки всем учителям,
работающим в эксперименте, это возможно.
В тульской лаборатории созданы и продолжают
создаваться интересные новые учебники.
Во-первых, здесь есть ученые и методисты, которым
это по силам, а во-вторых, в условиях широкого
эксперимента невозможно рассчитывать на то, что
каждый учитель сумеет типовой учебник повернуть
так, чтобы принципы педагогики Толстого
сработали. В условиях традиционного, а не
специального управления школой, учебным
процессом через учебник легче повлиять на то, что
происходит в классе.
И в Томске, и в Туле в эти годы вели семинары для
учителей, а теперь оба центра повышения
квалификации приобрели статус федеральных.
Станет ли больше толстовских школ в ближайшее
время? Их число растет, но важно, что массовая
школа, знакомясь с этими идеями, выхватывая даже
отдельные элементы, будет постепенно
поворачиваться к ребенку, к его интересам, к его
личности, к его праву развиваться в своей логике,
а не равняться на посторонний стандарт.
Запреты – только для взрослых
Каким должно быть школьное учение по
Толстому?
Во-первых, свободным. «Только при
свободе можно избегать обычного явления:
вызывание отвращения к предметам, которые в свое
время и свободно были бы любимыми».
«А то я буду говорить ученику, что не надо в жизни
насилия, а над ним буду совершать самое тяжелое
умственное насилие».
Во-вторых, «всякое учение должно быть
только ответом на вопрос, возбужденный жизнью. Но
школа не только не возбуждает вопросов, она даже
не отвечает на те, которые возбуждены жизнью».
В-третьих, школа должна быть для
ребенка, а не ребенок для школы. «Школы,
устроенные свыше и насильственно, не пастырь для
стада, а стадо для пастыря. Школа учреждается не
так, чтобы детям было удобно учиться, но так,
чтобы учителям было удобно учить. Учителю
неудобны говор, движение, веселость детей,
составляющие для них необходимое условие учения,
и в школах, строящихся как тюремные заведения,
запрещены вопросы, разговоры, движения...»
Казалось бы, доводы Толстого так очевидны. Но
массовая педагогическая практика так далеко
отошла от очевидного и естественного, так
оторвалась от ребенка и отвыкла брать его в
расчет, что поворот в школьном деле сегодня
должен быть слишком крут и кажется губительным.
Толстой пишет: «При неуспехе хотят переменить не
образ учения, а саму природу ребенка».
«ПС», 25 ноября 1993 г.
Нельзя заставить хотеть, а учиться без
желания невозможно
Томские первоклассники из класса
свободной педагогики, ориентированного на школу
Толстого, о которых мы впервые написали в 1993 году,
перешли теперь в одиннадцатый.
Теперь уже 11 “b” не называют классом свободной
педагогики – они старшеклассники, выпускники, но
несут в себе свое культурное прошлое. А после них
каждый год в школе набирали первоклашек в класс
свободной педагогики, так что сейчас дети,
которых учили по Толстому, есть во всех
параллелях – с 1-го по 11-й.
Людмила Долгова, директор Томской школы
“Эврика-развитие”, рассказывает, что в основе
всей работы – принципы, которые обозначены в
философских работах Толстого. Теперь учителя
проверили их на десяти классах – с 1-го до 11-го.
Они стали своими, из абстрактных – очень
прикладными.
Когда ученик образовывается (в отличие от того,
когда его просто натаскивают в процессе освоения
первоначальной грамоты), это должно быть его свободное
продвижение в образовательном пространстве. Он
может даже выйти из него, как Толстой разрешал
выходить своим ученикам, считая, что приходы и
уходы как раз и создают энергию учения. Если
ребенок вернулся в школу после того, как два дня с
отцом работал в поле, значит, для него есть
ценность в учении, в общении с учителем, которое
ему может предоставить школа.
В Томской школе есть зона, где главенствует
принцип свободы, – это переход от дошкольного в
школьное детство. Переход в сложную культурную
жизнь – знаковую, текстовую, закрытую,
отчужденную – должен быть обустроен бережно.
Первый и второй классы – зона постепенного
перехода, здесь детская свобода максимальна. Все
эти годы у томских первоклашек сохраняется два
пространства в классе: учебное и игровое, в
которых ребенок может перемещаться. Даже если
кто-то три недели подряд сидит в игровой зоне, его
никто не возьмет за руку и не поведет в класс.
Сами переходы диагностичны: за каждым отказом
ребенка сесть за парту стоят какие-то проблемы,
травмы, неврозы, страхи.
Такая свобода позволяет избежать ложной
школьности – нередкого состояния детей в
начальной школе, когда учение они воспринимают
как смирное сидение за партой, хорошо если с
поднятой рукой. А начало учения в классе
свободной педагогики – это умение задать вопрос,
понять, что с каким материалом делать, умение
учиться, даже если учитель не дал инструкции.
Вхождение в такое учение, как новый способ жить
для ребенка, очень важно и не может происходить
по школьному звонку или по приказу.
Наряду с этим постоянно идет поиск и обсуждение
переходов, на которых происходит сужение детской
свободы в пользу более жестко заданной учебной
жизни. Но школа Толстого стремится сохранить в
детях главное для учения: способность
интересоваться миром, задавать вопросы и искать
на них ответы.
Работа с пониманием – важный принцип
педагогики Толстого. Если его недооценивают в
начальной школе, то в подростковой дети
оказываются отчужденными от материала. В томских
классах свободной педагогики каждый раз, когда
ребенок впервые встречается со словом, с текстом,
с жанрами, с новыми взаимоотношениями, он должен
узнать, понять, как с этим действовать, а не
просто заучить.
Учебники Толстого не были учебниками в полном
смысле слова. Там нет определений и правил. Это
скорее материал, с которым можно работать. Вот и
учителя из Томска стали создавать рабочие
тетради по математике, развитию речи и русскому
языку. В них использованы и собственно
толстовские материалы и тексты, и новые, но
составленные в соответствии с принципами,
которые заложил в свои учебники Толстой:
постепенное вхождение в мир знаков, осмысленное
отношение к материалу.
Еще один важный толстовский принцип, который
живет в томской школе, – индивидуализация
учебного процесса. Лев Николаевич не употреблял
этих слов, но ему было важно, чтобы деревенские
ребята без всякого насилия приобщились к
«интеллигентской культуре» – общению с
текстами, гуманитарному знанию, а затем, может
быть вопреки обстоятельствам, выстроили свою
судьбу, сохранив на всю жизнь образовательное
напряжение.
Нельзя останавливать внутреннее движение
ребенка – и этот принцип томичи вынесли из
произведений Толстого, – детей нельзя лишать
возможности общаться, говорить на уроке.
Все рабочие материалы Томская школа-лаборатория
разрабатывает как динамические: они должны
стимулировать ребенка действовать. Например, в
материалах по развитию речи нет заглавия, нет
конца у рассказа, пропущены ситуации, которые
можно восстановить по контексту. Дети с этим
охотно работают, полученные результаты
интересно сравнивать.
Очень сложный и продуктивный прием Толстого –
письмо из головы.
Каждый год в новом первом классе свободной
педагогики отмечают точку, которую между собой
шутливо называют: “культурная революция”:
кто-то впервые написал самостоятельный текст.
Это может быть всего несколько слов или строчек,
но важно, что письмо начинается с желания
высказаться, а не с диктанта или изложения.
Учитель особо выделяет это событие. Произведение
читается, обсуждается, вывешивается в классе. А
потом учитель предлагает: может быть, кто-то еще
хочет написать, мы будем ждать ваших работ. К
каждому выпуску из начальной школы складывается
целый сборник.
До семи лет ребенок учился бессознательно, после
семи в его жизни появляется особый человек –
учитель. Но отношения между ребенком и
учителем должны сохраниться те же, что были у
него с внешним миром, ненавязчиво обучавшим его.
Следование этому принципу толстовской
педагогики – самый сложный момент томской
педагогической практики.
Учителя класса свободной педагогики – это люди,
перешагнувшие в себе привычное учительское:
можно одернуть, можно заставить.
Они выработали для себя запреты.
Не применять насильственных методов
установления дисциплины. Ненасилие понимается
широко: нельзя даже в сердцах гневно сверкнуть
глазами на ребенка.
Никакой критики за отказ ребенка от чего-то.
Отказ – это повод для учителя задуматься, какого
типа задание он принес, не стоит ли сделать шаг
назад или в сторону.
Если спало учебное напряжение, надо
остановиться. Если дети не включаются в работу,
надо взять новое дыхание, а не усиливать
дисциплинарное воздействие. В этих точках
рождаются новые смыслы.
Как и в школе у Льва Толстого, в классах свободной
педагогики Томска уроки бывают и по 50 минут, а не
по 35. Иногда ребенок приходит в школу и целый день
занимается математикой. Насильно его настрой не
перебивается. Возможно, ему надо компенсировать
какую-то свою неудачу, а учитель сам может и не
придумать, как это организовать. Лучше
понаблюдать за ребенком, пойти за ним.
Свободная педагогика научила не бояться любой
сложной ситуации в отношениях с ребенком –
неповиновения, несогласия, нестандартного
поведения.
Чтобы привлечь внимание детей, надо пользоваться
возможностями предмета. Рассказывает Людмила
Долгова: «Первый урок, первый класс первого
набора, веду урок литературы. Ничего не
получается: они маленькие, бегают. Я стала, заходя
в класс, сразу читать стихи или текст. Дети очень
чувствительны к ритму, к словесной ткани.
Минута-полторы, и в классе покой и тишина. Первое
полугодие первого класса мы просто со слуха
заучивали стихи, тут же их разыгрывая».
Часто говорят, что школа Толстого только для
маленьких. Томичи в среднюю и старшую школу
перенесли отношение Толстого к ребенку, к
культуре и к их встрече.
В подростковой школе важно удерживать ситуацию
развитой коммуникации: ребенка все время
провоцируют говорить, объяснять свое понимание
ситуаций, предметов. Важно уходить от жесткого
урока, важно работать концентрированными
погружениями, лабораторными практикумами,
студиями. Сама природа учения должна быть
толстовской. Чтобы дети удерживали контекст, не
боялись интерпретировать. Толстовские принципы,
проведенные через разные типы работ, делают
среднюю и старшую школу другой.
Внешней же, парадной стороны томичи избегают. До
сих пор в классе нет портрета Толстого. Дети
узнают его глубинно, как мудрого человека, а не
давящего кумира. Может быть, это залог того, что
после школы они еще не раз возвратятся к
Толстому.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|
