БИОГРАФИЯ НОВОЙ ШКОЛЫ
ЧЕТВЕРГОВЫЕ ШКОЛЫ 

Москва, ул. Кулакова, д. 3, корп. 2. Школа “Семейный лад”

“Невозможно воспитать человека свободным, если у самого на этот счет лишь книжные представления”.

Маленькие уютные классы, полные детских работ, совершенно домашняя “продленка” с рукотворными игрушками, музыкальная комната, заставленная инструментами школьного оркестра, пахнущая свежими стружками мастерская... По стенам библиотеки много-много шкафов, полных хороших книг. На диво спокойные, собранные ученики, даже подростки самых буйных и неуправляемых в массовой школе седьмых-восьмых классов. “Вертикальные дети”, как говорит с улыбкой учитель седьмого класса Евгений Николаевич. Видно, что гордится ими. Действительно вертикальные, а не разболтанные- разобранные на тысячу самодвижущихся деталек. Впервые наша газета написала о школе “Семейный лад” в девяносто третьем году, когда существовали еще только начальные классы. С тех пор многое переменилось. Школа выпустила первых своих двенадцатиклассников (в вальдорфских школах учатся по двенадцать лет), работает садик с разновозрастными группами. А начиналось все в девяностом году, когда Ирина Анатольевна Никитина, нынешний директор школы, взяла самый первый и единственный тогда класс. Занятия с маленькими детьми сочинительством, рисованием в литературной студии “Колобок” во Дворце пионеров в конце восьмидесятых органично переросли в школу. Родители говорили: как страшно детей отдавать в школу, вот бы сделать свою... Что-то такое бродило тогда в воздухе, шли поиски Другой Педагогики. Взрослые мечтали: хорошо бы ребят вести и вести в доброй, интересной, веселой школе до самого выпуска, преподавать им словесность и искусство... Но это, конечно, невозможно, и мечтать нечего. Но однажды сами родители взялись превратить прекрасные грезы в реальность, вдохновившись опытом неизвестной прежде в России вальдорфской педагогики. Это была та педагогика, о которой они мечтали. Начали хлопотать, собирать бумаги для департамента образования, ходить на семинары, сочинять концепцию школы, создали общество “Семейный лад” в поддержку школы. Первого сентября в здание клуба при жэке пришли двадцать восемь детей с портфелями и цветами. Было радостно и одновременно очень страшно – двадцать восемь семей доверяли своих детей, а что-то там впереди? Но раз привели, школу открыли, надо работать, а не бояться. Ставили спектакли, занимались движением, живописью. Приходили из санэпидемстанции и ужасались: дети спят на сцене, родители еду носят в термосах, часть класса – столовая, совсем на школу не похоже. Кто, говорят, вам разрешил так работать? Вы с ума сошли? Где ваши документы? А у них ничего, кроме решения Моссовета и приказа из департамента, не было. Постепенно стали собираться учителя, заинтересованные в том, чтобы работать с детьми творчески. Путь был очень тяжелый, все время приходилось переезжать. Но на каждом новом месте устраивались словно надолго – создавали мир вальдорфской педагогики.
Учителя и родители (многие из которых стали учителями в школе) были заражены идеей. Их волновал вопрос: почему дети, заканчивая школу, не хотят учиться? Почему они выходят из школы совершенно больные, физически и психологически? Как учить по-другому?
Начало девяностых было поразительным временем – учителя старались работать творчески, были невероятно одухотворены и абсолютно ничего не умели делать в бумажно-формальном смысле, очень болезненно реагировали на всевозможные административные проверки. Однажды проверяющие спросили: “Почему у вас глиняные игрушки не прикреплены?” Как, зачем? Оказывается, дети будут ими швыряться и поранят друг друга! Да ведь они же сами их делали! Они разговаривали с чиновниками на разных языках, казалось, как можно с такой ерундой влезать в высокие педагогические материи!
Потом их поставили перед выбором – быть государственной школой и получать дотации или остаться частной. Второй вариант означал, что денег на развитие можно ждать только после проверки знаний учеников по базисному компоненту и аккредитации. Этот момент выбора оказался очень полезным, поднимающим на следующую ступеньку развития. Учителя решили произвести своеобразную внутреннюю экспертизу школы, как бы посмотреть на нее глазами проверяющих. И оказалось, что одного творческого полета маловато для того, чтобы школа была живым организмом, но при этом давала качественное образование. Стали встраиваться в рамки, почувствовав, что и в рамках есть свой большой плюс. “Идея может так вскружить голову, что весь педагогический процесс растечется самым
неопределенным образом и потом ничего нельзя будет собрать”, – говорит Ирина Анатольевна. Многие вещи просто принимать как есть, убрав свои амбиции и желания, учиться сотрудничать с чиновниками. Тогда они совершили свое маленькое открытие – погружение в область формальных понятий и требований позволяет более четко сформулировать ценностные ориентиры педагогики, понять, чем ты готов поступиться ради движения дальше, а от чего нельзя отказываться ни за что. Невозможно, например, делать государственную школу с элементами вальдорфской педагогики, потому что в их основе лежат взаимоисключающие представления о воспитании. Но, с другой стороны, ребенок выходит из школы в мир, живущий по определенным законам. И он не должен быть, как с луны, потому что окончил вальдорфскую школу. Он должен уметь в этой жизни нормально жить, обладая большей внутренней свободой, гибкостью, большим чувством красоты мира.
На этом новом этапе в качестве главной была поставлена задача активного взаимодействия с окружающим миром. Школа стала известной в районе, ребята давали шефские концерты в доме престарелых, в детском доме, учителя установили нормальные деловые отношения с местными органами образования. Дети сдавали тесты, потом экзамены в школе-экстернате. Экзаменаторы всегда с большим удовольствием спрашивали, им было приятно, что ребенок действительно знает предмет, способен рассуждать, доказывать, а не зубрить. Так они три года получали аттестаты государственного образца, потом прошли аттестацию.
Кризис наступил, когда выросли пятиклассники. Вдруг исчезло понимание между учителями, с трудом прививалось понятие об ответственности, общей позиции. И часть родителей и учителей откололись, захотев построить свою, другую школу. Лицензия закончилась, помещение отобрали, учителя не могли скоординировать свои усилия, коллектив распадался. И тогда четверо учителей сказали друг другу: “Мы хотим работать вместе, что бы ни было.” Это было почти чудо – школа возникла снова на разрушенном месте. Их пустили в полупустой детский садик, со всеми детьми с первого по пятый класс. И они начали снова – с осознания того, что и зачем делают. Кончились времена интуиции и эйфории, настало время серьезных размышлений, обсуждений, зарождалась настоящая учительская коллегия единомышленников, способных оценивать свой педагогический опыт.
Они собирались за длинным столом в библиотеке и обсуждали принципы и практику педагогики. Что значит преподавать с помощью образов, художественно излагать материал? Каждый участник учительской коллегии высказывал свои мысли, вырабатывали некоторую общую позицию, с которой каждый потом по-своему строил учебный процесс в классе. “Это было время рождения сердца школы”, – улыбается Евгений Николаевич Холяков, классный учитель седьмого класса (в вальдорфских школах один учитель ведет почти все предметы с первого по седьмой класс). Зарождалась настоящая общая, общинная жизнь, основанная не только на долгих педагогических разговорах, но и на совместных занятиях живописью, ремеслами, эвритмией, гимнастикой.
“Мы всегда стараемся выстраивать совершенно иные, непривычные для большинства людей отношения в самом педагогическом коллективе, – уверена Ирина Анатольевна. – Если мы говорим, что хотим видеть наших детей свободными, способными сознательно и ответственно делать выбор, то таким, в первую очередь, должен быть сам учитель. Если он постоянно находится в зависимой ситуации, как он может научить свободе своих учеников? Поэтому изначально условия складывались так, чтобы учитель делал сознательный свободный выбор, включаясь в нашу работу”.
Им удалось пройти весь двенадцатилетний путь, приобрести опыт, требующий длительного осмысления. Даже за рубежом многие вальдорфские школы дают только основное образование, хотя имеют замечательную материальную базу. Срабатывают родительские страхи о будущем. А вся-то окончательная сборка образа мира и своего собственного “я” происходит как раз в старшей школе, в последнем, двенадцатом классе! Для старшей вальдорфской школы требуется совершенно особый тип учителя, с другими задачами и умениями, чем у классного учителя младшей и средней школы. В среде вальдорфских учителей есть даже устоявшееся мнение, что необходимо, по сути, заново построить школу, с новым составом учителей, новой материальной средой, требующей больших вложений. И учителю приходится заново учиться, рождать свои собственные мысли, суждения.
Отношения с родителями – особая тема для школы. Название “Семейный лад” очень обязывает, как бы говорит каждому приводящему сюда своего ребенка – мы вместе с вами пойдем по его длинной и извилистой школьной дороге. Но для многих родителей здешняя педагогика любви и свободы оказалась непосильным бременем. Они действительно восприняли школу как семью и решили, что здесь можно быть расслабленным, жить как бы на отдыхе, когда никто никому ничего не должен. Забыли, одним словом, о важной составляющей свободы – выборе и ответственности за него. Им учителя без устали повторяли: да, у нас добрые, теплые отношения, но если мы хотим, чтобы наши дети получали хорошее образование, приходится очень отчетливо чувствовать грань между свободой, вседозволенностью, ответственностью, помнить об обязательствах, взрослых и детских.
Постепенно школьная и домашняя жизнь стали пересекаться, родители перестали воспринимать это как вторжение в автономный домашний мир, окончательно приняли школу как свою. Исчезли тревоги о будущем ребенка, начались конструктивные разговоры, когда школа и родители не предъявляют друг другу претензии, а вместе думают над конкретными проблемами конкретных детей.
– Честно говоря, когда мы сдавали экзамены за девятый, я думала, все после этого уйдут в другие школы, и все кончится, – вспоминает Ирина Анатольевна. – Дети уже с шестого класса начали как-то внутренне дрожать, сомневаться, спрашивать: почему у нас не так, как у всех? Действительно, было страшно. А родители сказали: “Нет, мы хотим, чтобы наши дети учились все двенадцать лет!”
И они продолжали.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"