УЧЕБНИКИ N56

Выготский не догадался

Берельковский И.В., Павлов Л.С.
История: методика преподавания.
М., «Поматур», 2001. – 335 с.

Школа – это место, где надо уметь говорить просто о сложном. Самое важное для педагога, на мой взгляд, иметь четкое представление о том, для кого ты работаешь и насколько хорошо тебя понимают. Существует легенда о том, как Эйнштейн решал задачки по физике для соседского парнишки за конфетки. Гениальность соседствует с детскостью, но случаев таких в истории очень мало. Однако для того, чтобы хорошо понимать школьника, учитель сам должен быть немного ребенком.
Авторы методик преподавания – люди особенные. Они общаются на своем особенном языке и затрагивают особенные темы. Вообще педагогическая методика – дело особенное, не всякому доступное. Но можно попытаться приобщиться.
«Пособие, предназначенное начинающим учителям и студентам, раскрывает требования к профессиональной, научно-теоретической и методической подготовке современного учителя истории в условиях кардинального обновления школьного исторического и обществоведческого образования» (с. 3), – гласит пособие И.В.Берельковского и Л.С.Павлова «История: методика преподавания» (правда, под обложкой значится, что книгу писали еще двадцать человек – огромный коллектив!). Кажется, это касается и меня. Я молодой историк, преподаю в переходное время. Чему-то, наверное, смогу научиться…
К сожалению, юный трепет проходит, как только начинаешь воочию представлять себе воплощенные в явь рекомендации.
На с. 106 дается совет: «…устно сообщить тему и мотивировать ее значение, помочь учащимся записать в тетрадях тему, план и литературу». Непонятно, почему тему нельзя написать на доске, ведь в противном случае мои семиклашки двадцать раз переспросят, а потом все равно запишут неправильно. Но ведь уже оговорено, что нужно помочь им записать тему. Так и пройдет урок, если им вдобавок начать диктовать литературу и план занятия (зачем им этот план?).
На с. 107 среди профессиональных советов встречается такой: «…своевременно применять средства наглядности, чувствовать и понимать реакцию класса». Чувствовать и понимать – это, конечно, хорошо, но вот как этого добиться – все двадцать с лишним авторов таинственно умалчивают. Сразу вспоминается история актера Александра Белявского, который жаловался Станиславу Говорухину на сценарий будущего фильма «Место встречи изменить нельзя». Он недоумевал по поводу того, как ему изобразить в кадре рекомендацию «матерый бандит Фокс звериным чутьем чувствует засаду». Но Белявский – профессиональный актер, он нашел выход. А вдруг я не так талантлив?
Или вот еще задачка для актерской копилки. Одна из педагогических технологий называется «Атака мыслей». На первом этапе «атакующего» урока «сообщается тема, цель и пробуждается интерес». Опять встает вопрос: как пробудить интерес? Сообщением темы тут не отделаешься, у ребят за пределами школы своих увлекательных тем предостаточно.
При этом следует не путать «Атаку мыслей» с «Мозговым штурмом»! Он тоже здесь присутствует на с. 145. Есть даже зверский допрос учеников на уроке, название которого звучит как бухенвальдский набат – «Огонь по стоящим» (с. 146). Я уж не говорю о «технике аквариума» (умолкаю как рыба на с. 148).
Инсценировка исторического суда обставляется трогательными рекомендациями (все через запятую): «Оформление класса: как минимум – расстановка парт, присяжные, свидетели и зрители, судья, обвиняемые, прокурор»
(с. 159). Надеюсь, что расставлять парты и обвиняемых придется не у стенки.
А вот что касается оскорблений, нанесенных народам Руси в XII–XIV вв., так они все уже подсчитаны (с. 191). В совокупности – 160 вторжений. Россия в таблице выглядит как шайба между двумя рядами клюшек: шведы – 26 раз, литовцы – 14 раз, норвежцы (?) и шведы вместе – 5 раз, монголо-татары – 15 раз. Счет не в пользу России – 160:0. Очень актуально в свете наших олимпийских успехов. Шведы хоть и наведывались больше двадцати раз, а не смогли так развернуться, как орды Батыя. Молодцы, степняки. Главное ведь не количество, а качество. Кстати, откуда взялись эти количества и что считать единицей набега – непонятно. Зато теперь мы можем предъявлять претензии шведам, требовать компенсации за разорения: вон, мол, татары какие были дикие, а и то меньше нас тревожили, чем вы, европейцы.
Есть в книге и мимоходом улучшенное учение Л.С.Выготского: «Реализуются эти принципы через массу приемов, среди которых на первый план обычно выдвигают знаменитые шаталовские опорные сигналы. Иногда их называют опорными конспектами, но между ними и конспектами (стиль автора. – А.К.) принципиальная разница. Ее одним из первых «уловил» учитель С.О.Корягин: «В.Ф.Шаталов совершил дерзкую (и удавшуюся) попытку графически, с помощью символов, сигналов, выразить то, что для выдающегося психолога Л.С.Выготского казалось невозможным, – внутреннюю речь» (с. 169).
Вот так и получается: академик Л.С.Выготский – не смог, В.Ф.Шаталов смог, но не понял, а учитель С.О.Корягин все «уловил». Так-то вот, Лев Семенович, лучше надо было работать над своими трудами.
Уроки, как выясняется, содержат разные задачи. Так, по классификации А.А.Вагина, в 8–10 классах можно проводить урок выработки умений и навыков или урок применения знаний. Интересно, как ученики должны применить свои знания об опричнине или гулаговских зверствах? И ни в коем случае нельзя вырабатывать навыки на уроке разбора!
Хочется иногда спросить авторов всех этих методик: видели ли вы когда-нибудь живого школьника, интересовались ли, о чем он думает? А школьного учителя, который должен за сорок минут успеть все? А среднюю, самую среднюю российскую школу вы когда последний раз посещали?
Сорок минут, около тридцати человек в классе, большинству из которых нужно разъяснять элементарные слова, – вот сегодняшняя реальность.
«Поморы – это издевательства над людьми, бумажная волокита – оригами, предпосылка – когда перед посылкой приносят что-то еще». Так ученики понимают слова, встречающиеся в тексте массового учебника истории. А ведь считается, что они читают и понимают эту книгу! Согласен, что объяснения во многом зависят от учителя. В этом ему и надо помочь. Как подоходчивее объяснить детям такое, казалось бы, простое слово, как «реформа»? А ведь с теми же семиклассниками приходится говорить о реформации.
Тем временем методисты всерьез рассуждают о том, как нужно определять понятие «урок»: «урок истории – это занятия, которые учитель ведет с классом в школе» (с. 83).
Нет, не научусь я у этой книги многому. И, как обычно, с вопросами и проблемами своими пойду к старшему коллеге, школьной учительнице истории. Она-то учеников видела, поделится своими навыками. Пусть они ремесленные, а не теоретические, но с ними себя чувствуешь увереннее. Наверное, не дорос я еще до методического уровня. Быть может, я еще в чем-то ребенок…

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"