РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА
НА КНИЖНОЙ ЛЕСТНИЦЕ

Михаил Гробман  Левиафан.

Дневники 1963–1971 годов
– М.: Новое литературное обозрение, 2002

“Первый» авангард, футуристический, давно уже отошел в область легенд и мифов, стал общепризнанной классикой и удостоился множества толстых монографических исследований. «Второй» авангард, концептуалистский, изначально был легендарен и мифологичен. Жизнь в подполье всегда полна романтики, чем бы подпольщик ни занимался: боролся ли с оккупантами, с КПСС или со всем человечеством сразу. Если живописцы 1910-х годов, несмотря на всяческие жандармские каверзы, все-таки часто выставлялись и даже проводили шумные уличные акции, то художникам второй волны авангарда приходилось сложнее. Их не принимали в профессиональный союз, выставки в последний момент закрывали, а самих авторов вызывали для объяснений в КГБ. Отлученные от выставочных залов и галерей, художники-авангардисты (как, впрочем, и литераторы) собирались в квартирах и на дачах. Здесь проходили неформальные выставки, здесь кипели споры о новой эстетике, здесь пили портвейн и ругательски ругали советскую власть, ничего не смыслящую в подлинном искусстве. Многие из этих спорщиков в 70-е годы уехали – во Францию, в Америку, в Израиль. Эмигрировал и Михаил Гробман, талантливый художник, один из известнейших «подпольщиков» Москвы. В СССР он почти не выставлялся, его иллюстрации изредка публиковались в журналах. Художника годами не принимали в МОСХ, причем в кулуарах прозрачно намекали, что нужно всего-навсего сменить фамилию на более «благозвучный» псевдоним… С 1963 года по 1971-й, вплоть до дня отъезда на Запад, Гробман вел дневник. Буквально ежедневно он записывал все, что случилось за этот день (исключая разве что политические разговоры – КГБ мог изъять тетради). День за днем создавалась эта своеобразная летопись «второго» авангарда, конспект эпохи, ныне неотвратимо уходящей в Историю. Записи короткие, сухие, педантичные. Описание творческих и бытовых дел, беседы с друзьями, характеристики прочитанных книг, хождение по редакциям и худсоветам... Что интересно – никаких сплетен. Минимум эмоций, максимум лапидарности. «Причина тому проста, – объясняет в предисловии автор, – я писал дневники, полагая, что они со временем явятся материалом для расширенных воспоминаний, что в будущем сухие кости обрастут мясом и наша жизнь возникнет из забытья».
Из забытья возникает многое. От известных имен на страницах тесно. Кабаков, Сапгир, Шемякин, Лимонов, Мамлеев… Мелькают где-то на полях Бродский и Окуджава. И, конечно, множество менее знаменитых, забытых, но тоже по-своему любопытных персонажей эпохи. Как бы ни свирепствовала власть, в катакомбах андеграунда не забывали поговорить о главном: «Пили чай, курили. Обсуждали мировые проблемы», «Беседовали о картинах, о евреях, о политике». Быт и бытие подпольного мэтра: «Копался в собрании репродукций. Ходил в магазин за картошкой. Слушал старинные хоры. Читал «Будденброки» Манна». Желчные портреты советских чиновников и прочих «полулюдей», и рядом – почти вопль отчаяния: «Боже! Когда ты нас выведешь из Египта?»
…В начале 70-х серебристый «ИЛ» унес Михаила Гробмана в Вену. Ныне его картины и акции известны многим на Западе (название одного из перформансов, кстати, дало название книге). Он признан, имеет успех. Быть может, продолжает писать дневник. Опубликует ли?..