ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ
РАЗГОВОР-ЭССЕ

Наступает будущее

Россия может стать той силой, которая уравновесит нынешнее тотальное противостояние

Андрей Столяров – известный петербургский писатель, автор девяти книг, лауреат нескольких литературных премий. Входит
в петербургскую аналитическо-исследовательскую «Группу конструирования будущего», объединяющую ученых разных специальностей – социологов, культурологов, экономистов. Год назад мы уже разговаривали с Андреем Столяровым о проблемах рождения и гибели цивилизаций. Сегодня – продолжение темы.

– В прошлой нашей беседе, состоявшейся чуть больше года назад, мы говорили о том, что Россия, да и весь мир, пожалуй, переживает период безвременья. Однако мы также говорили о том, что безвременье не бесконечно и будущее все равно наступит. Каково ваше нынешнее мнение на этот счет?
– Безвременье, в котором мы пребывали целое десятилетие, действительно завершено. В мире произошли события, обозначившие собой переход к совершенно новой эпохе. История непрерывна, далеко не всегда удается установить точную дату начала следующего исторического периода. Однако в данном случае нам «повезло» – такая дата имеется. Это 11 сентября 2001 года, когда произошли террористические акты в Нью-Йорке. Именно в тот момент наступило будущее, именно тогда мир стал иным, и его уже никакими силами не вернуть в прежнее цивилизационное состояние.
– Что представляет собой это будущее?
– Прежде чем рисовать картину конкретного будущего, необходимо понять, что представляет собой будущее вообще. У будущего имеются собственные фундаментальные качества, и игнорировать их – значит идти против законов истории. Главное же качество будущего заключается в следующем: оно всегда не такое, как мы его себе представляем. Будущее – это принципиальная новизна, и его нельзя получить путем простого продолжения настоящего. Уже стал классическим случай, много раз описанный в литературе. Английские ученые начала XX века предсказывали, что через несколько десятилетий Лондон, столица Британской империи, будет покрыт чуть ли не стометровым слоем навоза. Их «фатальный» прогноз опирался на абсолютно точные данные: Лондон стремительно разрастался, основным видом транспорта в этот цивилизационный период был гужевой, количество лошадей в городе также стремительно увеличивалось, и, если продолжить тенденцию, результат вырисовывался вполне однозначный. Однако появился транспорт, работающий на бензине, – чего, кстати, в начале прошлого века никто представить не мог, – и картина будущего оказалась совершенно иной. Наступило время моторов. Продолженному настоящему оно ни в коей мере не соответствовало. То же самое происходит и в нынешней исторической ситуации. Будущее, возникающее сейчас, оказывается не таким, как мы его себе представляли.
– Что же «не такого» в будущем, которое сейчас возникает?
– В первую очередь это не европейское будущее. До сих пор вся история, на которую ориентировалось человечество, находилась как бы внутри этого цивилизационного ареала. В течение пяти с лишним столетий, с эпохи Великих географических открытий и по наши дни, Европа, а затем Европа и США – точнее, евро-американская, христианская цивилизация – господствовали на планете. Это лидирующее положение ей удалось занять благодаря технологическому превосходству над остальными странами мира. А оно, в свою очередь, было обусловлено особенностями европейского исторического сознания. В частности европейским представлением о «линейном времени» и связанным с ним представлением о прогрессе. Европейские страны образовывали громадные колониальные империи и внедряли в них свою экономику и свой образ жизни. Они создавали различные международные институты и с их помощью распространяли по всей планете европейские принципы организации общества.
Сейчас этот проект себя исчерпал. На авансцену истории выдвинулись новые гигантские этносы, которые прежде находились в тени: китайский, индийский, японский, исламский и некоторые другие, заявившие о своих цивилизационных правах и о своем намерении участвовать в решении глобальных проблем современности. Причем европейские принципы организации общества для них неприемлемы. У них собственные представления о приоритетных ценностях жизни, и они вовсе не собираются от этих представлений отказываться. Это означает, что европейский этап всемирной истории завершен и что мир вступает в период противостояния цивилизаций.
– Вы имеете в виду конфликт между США и мусульманскими странами?
– Да, четвертая мировая война уже началась. Я говорю – «четвертая», потому что третьим конфликтом такого рода следует считать «холодное» противостояние США и СССР. До глобального, тем более ядерного, столкновения сверхдержав здесь не дошло, но локальные военные действия происходили практически по всему миру, в них участвовало в той или иной форме множество государств, и количество жертв этого долгого противоборства историкам еще предстоит подсчитать. Причем Первая мировая война привела к распаду Германской, Российской, Австро-Венгерской и Османской империй. Вторая мировая война завершилась крушением Британской империи, Японской империи и империи «тысячелетнего» рейха. В результате третьей, «холодной», войны распалась «империя» СССР, и, если следовать обнаруживающейся здесь формальной исторической логике, четвертая мировая война должна закончиться распадом евро-американской цивилизации – новой «империи зла» в глазах большинства современных стран и народов.
– Вы убеждены в поражении западной цивилизации?
– До сих пор Европа и США выигрывали все войны у стран «третьего мира» просто потому, что это были войны классического европейского типа: войны, где сталкиваются не столько люди, сколько промышленные технологии. А в этой области евро-американская цивилизация, несомненно, сильнее. Однако страны Востока и Юга уже нашли «асимметричный ответ». Слабость Запада в том, что там традиционно высока ценность человеческой жизни: и Европа, и США панически опасаются людских потерь, они пытаются избегать их всеми возможными средствами. В то же время в «восточных» и «южных» цивилизациях стоимость человеческой жизни традиционно низка, и развертывание глобальных «террористических стратегий», «стратегий камикадзе», «стратегий самоубийц» представляется им вполне естественным. Запад бессилен против этих войн нового типа. Он не сможет остановить просачивание на свою территорию смертников, подрывающих себя в государственных учреждениях, на вокзалах или в офисах фирм, посылки зараженной корреспонденции – уже не с мифическим «белым порошком», как сейчас, а с настоящими боевыми вирусами, выращенными в специальных лабораториях, он не сможет предотвратить нападение на своих граждан, находящихся за рубежом. К тому же очень уязвима западная экономическая система. Атака военных хакеров на крупнейшие банки Европы и США может привести к ее полному финансовому распаду – остановить все расчеты, кредиты, выплаты, которые осуществляются ныне почти исключительно электронными средствами. Доллар – самая необеспеченная валюта в мире. Внутренние и внешние долги США достигли просто астрономических показателей. Если доверие к этому платежному средству будет потеряно, то финансовая катастрофа глобальных масштабов становится неизбежной.
– Вы рисуете очень мрачное будущее. Неужели оно действительно имеет шансы осуществиться? И хотелось бы знать, какое место в этой картине грядущего может занять Россия?
– Лично я не воспринимаю эту картину как апокалиптическую. Мы вполне спокойно жили во времена «холодной войны», многие даже не задумывались о том, что такая война вообще идет. Нынешняя ситуация в мире во многом похожа на предыдущую. Если Россия сама не ввяжется в данный конфликт союзницей одной из сторон, то глобальное цивилизационное противоборство между исламским миром и США затронет ее не слишком сильно. Так же не слишком сильно отразится на ней и мировой финансовый кризис. Несмотря на рыночную экономику, Россия еще недостаточно прочно связана с системами международных расчетов. Здесь наша слабость может оказаться даже некоторым преимуществом: всеобщий финансовый катаклизм не развалит страну, ориентированную до сих пор на натуральное, сельскохозяйственное производство. Говоря проще, мы себя прокормить сумеем. Лучше ли, хуже, но Россия не превратится в зону социального бедствия. Некоторые потрясения, разумеется, будут, но не более чем при дефолте 1998 года. Любое другое «нормальное» государство развалилось бы в такой ситуации сверху донизу, а Россия оправилась уже через год, и сейчас об этой экономической катастрофе уже мало кто вспоминает.
Более того, именно Россия обладает теми цивилизационными качествами, которые так необходимы новой эпохе. Запад и мир ислама договориться между собой не смогут. Это разные мировоззренческие вселенные, и они принципиально по-разному воспринимают одни и те же явления. То, что для одних варварство (например, террористические акты в Нью-Йорке), для других – великий жертвенный подвиг во имя нации. То, что для одних – распространение священных принципов демократии, для других – навязывание силой своего образа жизни. В этой ситуации, конечно, необходим посредник. Необходима культура, способная организовать реальное межцивилизационное взаимодействие. Способная перевести смыслы одного суперэтноса в координаты другого и способная, если потребуется, гарантировать обязательства обеих сторон. Такой «посреднической» культурой обладает сейчас только Россия. Именно в России есть опыт совмещения различных цивилизационных мировоззрений: христианского, буддистского, исламского и других, и поэтому лишь Россия способна разговаривать с каждым участником мирового конфликта на его языке. Россия может стать той силой, которая будет уравновешивать нынешнее тотальное противостояние и гасить коллизии, не доводя дело до открытого военного столкновения. Это ее цивилизационное предназначение, это ее уникальная роль в геополитическом пространстве будущего.
– А как решение этих глобальных проблем касается отдельного человека? Как, например, оно влияет лично на вас?
– Человек не может жить с постоянным ощущением Апокалипсиса. Катастрофическое восприятие мира, внедряемое в нас сегодня средствами массовой информации, порождает не только депрессию, которая распространяется на все общество, но и реальные инциденты, вызванные именно этим эмоциональным настроем. Психологами уже давно замечено: происходит именно то, чего человек подсознательно ждет. Если он ждет несчастья, в конце концов несчастье и происходит. Однако если он верит в лучшее, трагедия отступает, будто рассеиваются миражи. Ощущение, что Россия все-таки будет существовать, что она присутствует в мире, несмотря на все ошибки и поражения прошлого, что у нее имеется будущее, исполнить которое, кроме нее, не сможет никто, – это и есть надежда, рассеивающая призраки катастрофы. С этой надеждой можно жить дальше.