Выдающийся швейцарский психолог и психиатр Аллан Гуггенбюль анализирует формы проявления детской агрессивности и практические способы управления ею. Считая агрессивность одной из “антропологических констант”, ученый указывает наиболее эффективные методы разрешения и даже недопущения конфликтных сценариев.

Зловещее очарование насилия.
Профилактика детской агрессивности
и жестокости и борьба с ними

На границе света и тени

Что толкает на насилие детей?
Подрастающее поколение олицетворяет нашу надежду на лучшее будущее. Разве детство и школа не должны оставаться заповедными зонами, куда запрещен вход мрачному демону насилия? Кто виноват как в явных, так и завуалированных проявлениях агрессии в детской среде: общество, система воспитания или родители? Данная книга написана в ином ключе. В ней показано, что насилие, на словах отвергаемое как детьми, так и взрослыми, одновременно несет в себе черты неизъяснимого очарования, могучей привлекательности. Потребность в насилии исходит из глубочайших недр нашей души, является антропологической константой. Для того чтобы избавить нашу культуру от столь ощутимого привкуса насилия и перейти к более цивилизованным формам решения конфликтных ситуаций, необходимо со всей серьезностью отнестись к тому непреложному факту, что насилие как таковое наделено зловещей магнетической силой.
Очарование, исходящее от насилия, слишком велико, чтобы от него можно было избавиться путем простого запрета. Гораздо предпочтительнее помочь подросткам найти более цивилизованные формы выражения той энергии и буйства фантазии, которые связываются в их сознании с феноменом насилия и для которых насилие служит каналом, позволяющим проявиться вовне. Надо помочь детям научиться проводить грань между насилием чисто негативного свойства, деструктивным по сути и отвратительным в своих проявлениях, и насилием допустимым и даже в определенной степени необходимым, связанным с умением постоять за себя, с удалью и т.п. Мир, достигший полной гармонии, – утопия, однако, возможно, нам удастся научить детей и подростков выяснению взаимных отношений без нанесения серьезных увечий. Применительно к школе это означает, что детям надо помочь выработать ритуалы сдерживания агрессии, ставящие ей определенные рамки и не позволяющие переходить грань допустимого во время споров, единоборства или озорства. Пафос защищаемого нами тезиса – в гипотетической возможности достижения положения, при котором борьба за власть будет происходить без применения пуль, а идеологические диспуты вестись без использования ракет.

Ужасы детского сада
Представьте себе, что вы сидите вместе со своими сотрудниками в прекрасном ресторане на свежем воздухе в окружении зелени. Вы мирно беседуете, наслаждаясь отбивной по-милански и чудесным вечером. Внезапно ваш сосед по столу запускает вилку в вашу тарелку и швыряет ее наземь. Вы протестуете, однако, вместо того чтобы извиниться, он хватает вашу сумочку и выкидывает ее на улицу. Кипя от возмущения, вы вцепляетесь в обидчика, и тогда бессовестный сосед во весь голос жалуется администратору ресторана на ваше поведение...
Подобная сцена, конечно, выглядит малоправдоподобной. Однако дети, посещающие детский сад, сталкиваются с подобными вещами постоянно. То, что нам кажется кучей-малой или беспричинным воплем, в восприятии малышей имеет свою этиологию. Для того чтобы понять, как дети в детских садах воспринимают насилие и агрессию, нам необходимо мысленно поставить себя на их место. Переживание агрессии и насилия в детских садах отличается не меньшей драматичностью, чем при вышеописанном случае в ресторане. Малышей охватывают ярость и отчаяние. Это проблема, с которой многие дети и воспитательницы сталкиваются в самых благополучных на вид детских садах, способных привести в трогательное умиление ничего не подозревающих прохожих зрелищем играющих ангелочков.
Формы проявления насилия и агрессии в детских садах иные, нежели в школе. Если в школе насилие чинит, как правило, некая группа, в детском саду нарушителями спокойствия являются один или два ребенка. Насилие проявляется спорадически, в отдельных инцидентах и акциях.
Следующий момент, обращающий на себя внимание, касается самой специфики проявления насилия в детских садах. Двое детей только что мирно играли друг с другом, как вдруг один ребенок плача жалуется, что другой ударил его «прямо в живот». Насилие в детских садах не знает предварительной стадии. Одно состояние в мгновение ока меняется на противоположное, мирное сопение разражается вспышкой ярости. Полутонов нет.
Многие из питомцев детских садов не осознают до конца свои действия. Отсутствует понимание последствий и чувство вины. Мальчик бьет девочку, а затем, сбив ее с ног, начинает топтать ногами. Воспитательница в ужасе оттаскивает его от жертвы: «Разве ты не понимаешь, что делаешь ей больно?» Мальчик отрицательно качает головой: «Да ведь на мне же кроссовки!»
Зачастую оправданием насильственного действия является незначительный проступок. Наказание несоразмерно провинности, оцениваемой крайне субъективно. Девочка расцарапала другой лицо только за то, что та ее не дождалась. Многие дети не отдают отчета в неадекватности своей реакции и в том, что шишка на голове или удар с размаху вызывают у другого боль. «У нее глупый смех» – выглядит оправданием применения насилия, так же как и следующее: «Нечего ей было так орать».
Нередко агрессивное поведение детей расходится с их словами. На словах все они против насилия, что не мешает им применять насилие против сверстников. Но ведь это совсем другое дело! Можно ли терпеливо сносить то, что «у нее такие ужасные лакированные туфельки»?

Судья праведный
В отличие от школьного преподавателя воспитательница не остается в стороне от происходящего. Ее вовлекают в гущу событий и делятся самым сокровенным, она в курсе всех взаимных претензий. Если в школе дети зачастую хранят молчание из желания не выглядеть стукачом в глазах своей возрастной группы и скрывают происходящее от преподавателя, маленькие дети возбужденно бегут к воспитательнице с жалобами на сверстников: «Урс меня ударил!», «Барбара меня ущипнула». Поскольку отдельные дети проявляют настоящую виртуозность в искусстве жаловаться и по самому незначительному поводу громко требуют немедленного вмешательства воспитательницы, ей следует предварительно взвесить все “за” и “против” и, прежде чем вмешаться, подумать, не лучше ли предоставить им возможность самим улаживать конфликт. Зачастую плач прекращается, как только дети замечают, что воспитательница не собирается реагировать по любому пустяковому поводу.
Дети информируют воспитательницу обо всех своих бедах, полагая, что любые проявления насилия и агрессии в детских садах частично лежат на ее совести. (Так мы зовем официанта, видя муху в супе. – Прим. пер.) Внутри сообщества дети делегируют воспитательнице особую роль – арбитра, проводящего грань между недопустимым и здоровой агрессией. Дети требуют от нее, чтобы она встала на ту или иную сторону. Это еще не означает, что они готовы принять ее точку зрения, однако позиция воспитательницы становится для них ориентиром в поисках позиции собственной. Она становится моральной инстанцией, к которой они могут апеллировать.
Детям предстоит научиться проводить грань между недопустимым действием и здоровым проявлением агрессии. Игра с черепашками безобидна, размахивание палкой допустимо в определенных пределах, однако дергать кого-либо за волосы или вытаскивать из-под кого-либо стул – не дело. Уровень развития детей позволяет воспитательнице заострять их внимание на теме насилия, постепенно приучая самостоятельно справляться с агрессией в себе и других.
Влияние, оказываемое воспитательницей на детей, бросается в глаза при вслушивании в их разговоры: «Фрау Люсси сказала...» или « Фрау Бригитта не велела...». В школе данный феномен проявляется в значительно меньшей степени. Естественно, и там позиции учителя отводится достаточно важная роль, однако открыто ссылаться на авторитет педагога в разговоре с одноклассниками считается проявлением несамостоятельности.
Соль проблемы в нахождении точек соприкосновения между позицией воспитательницы и позицией детей. Если взрослая позиция оказывается для них неприемлемой по психологическим причинам, дети ее отвергают. Позиция воспитательницы должна быть соотнесена с характером детского восприятия. Все ее слова должны затрагивать струны в детских душах и быть им понятны на уровне их развития. Шансы на усвоение детьми утопических идей или идей радикального толка минимальны.

Опасность «пуританской» позиции
Воспитательница способна занять «пуританскую» позицию, с высоты которой она, не вдаваясь в тонкости различения между дозволенным и недозволенным в сфере применения насилия, начисто отвергает все агрессивные и насильственные действия. Фантазии ребенка о супермене или разыгрывание сценки из боевика с помощью воображаемых пистолетов вызывают у нее крайнее возмущение. Детям дают понять, что подобных игр следует избегать: «То, что вы делаете, – ужасно!» Агрессия отождествляется с насилием.
Есть опасность, что в результате дети довольно быстро почувствуют свою ущербность. Когда радость от агрессивных игр и фантазий объявляется патологией, дети уже не могут свободно предаваться подобным мыслям. Их агрессивные действия и мечты кажутся им чем-то недостойным. Стремление воспитательницы оградить детей имеет целью полное вытеснение агрессии и насилия из их мира, достижение некоего утопического состояния, при котором атмосфера внутри детского сада будет характеризоваться исключительным дружелюбием и уравновешенностью. В подобной атмосфере нет места теневым сторонам человеческой природы. Страшное табуируется (выносится за рамки сознания). К сожалению, происходит «уход» агрессии в неконтролируемую зону.
Дети замыкаются в себе, перестают делиться агрессивными фантазиями. Наиболее покладистые, не желая терять контакта с педагогом, внешне уступают требованиям, однако в действительности только прячут свою тень. Они ощущают себя оставленными наедине со своим очарованием насилия. Диалог с детской тенью прерван.
Пуританская тенденция может таиться и в стремлении найти насилию обоснование за пределами детского сада. Агрессивный мальчик и на самом деле подвергается дома унижениям, строптивая девочка действительно без конца гоняет по видеомагнитофону фильмы ужасов. Отыскание причин и подспудных мотивов, лежащих в основе актов детского насилия, бесспорно, важно, однако не следует выплескивать вместе с водой и ребенка. Стремление к выявлению семейной зависимости чревато опасностью забвения причин детского насилия, лежащих как в детях, так и в нас самих. Есть еще один негативный аспект, суть которого в уменьшении шансов осознания в случившемся (акте насилия) доли и нашей собственной вины.
Подобная реакция в отношении насилия характерна для многих родителей. Их собственное дитя, понятное дело, само на такое не способно, и всему виной дурное влияние, оказываемое на него со стороны, будь то нездоровый психологический климат в детском саду, другие дети, «плохой мальчик» из группы или из рук вон плохое руководство.
Правильная позиция зиждется на осознании того, что агрессивные тенденции заложены в самой человеческой природе. Конечно, за повышенной агрессивностью ребенка нередко скрываются настоящее горе и крик о помощи, однако не менее часто примешиваются врожденная склонность и упоение насилием и разрушением. В случаях, когда в детских садах имеет место насилие, необходимо не упускать из виду обе стороны проблемы.
Пуританская установка затрудняет детям проведение необходимой грани между областью допустимого и непозволительного, четкого разграничения сферы насилия и агрессии. Тема тени или страшного в человеческой душе не получает развития.
Парадоксальным образом ярко выраженное стремление уберечь детей от контактов с насилием может возыметь обратное действие и развязать дремлющие в них инстинкты. В одном детском саду дети избегали контактов с толстой девочкой и во время экскурсии забрасывали ее еловыми шишками. Воспитательница решила вразумить детей. Почти час она растолковывала им всю недопустимость подобного поведения и требовала в корне изменить отношение к девочке. Сразу же после этого разговора она услышала, как дети в гардеробе воодушевленно скандируют: «Ну, мы ей руки-ноги-то повыдергаем!» Дети ощутили внутреннюю потребность привести в действие компенсационный механизм и уравновесить нотации педагога всплеском агрессивных настроений по адресу девочки. В ответ на запрет воспитательницы дети либо отказываются слушаться, либо пытаются при любом удобном случае «пронести с собой» тень каким-нибудь другим способом, как это имело место с одним мальчиком, который на вопрос, заведомо предполагающий в качестве ответа слово «один», с ухмылкой протянул воспитательнице средний палец.

Монополия воспитательницы
В отличие от преподавателей средних и старших классов воспитательница детского сада обладает монополией на власть. С точки зрения детей в распоряжении воспитательницы достаточно средств для поддержания своего господствующего положения. Уже ее вид отметает прочь все сомнения, благодаря очевидному и подавляющему преимуществу в массе. Одно сознание этого превосходства удерживает детей от вспышек насилия: в качестве существа, обладающего вдвое большим ростом и четырехкратно большей силой, воспитательнице ничего не стоит схватить их, потрясти и выставить вон – всех этих преимуществ преподаватель старших классов уже лишен.
Естественно, данным преимуществом не следует злоупотреблять. Принуждение не должно становиться единственным побудительным мотивом поведения детей. Тем не менее любое нарушение правил поведения в детском саду, любой непозволительный поступок чреват с точки зрения детей угрозой применения воспитательницей ее силового преимущества. Воспитательница тоже это чувствует. Стоит ей только захотеть – и она может вывернуть одному руку, потаскать другого ребенка за волосы и дать третьему щелчок. Вероятность подобных промахов в детском саду значительно выше, чем в школе, где садистские наклонности педагога быстро пресекаются бурной реакцией класса.
В глазах детей воспитательница – центральная фигура детского сада. В отличие от средних классов, в которых учителю в психологическом отношении отводится роль маргинала, а право на лидерство считается прерогативой одного из членов собственной возрастной группы, лидерство воспитательницы детского сада не подвергается сомнению. Атмосфера, царящая в детском саду, носит отчетливые следы влияния ее личности. Воспитательница предстает неким связующим звеном в самоопределении ребенка и его контактах с другими детьми. Она нередко выступает в качестве посредницы в спорах. Детская группа становится зеркальным отражением душевного состояния воспитательницы. Данная роль делает ее профессию непростой. Создание хорошей психологической атмосферы в детском саду зависит от того, найдет ли она в себе достаточно душевных сил и энергии.

Политические проблемы детского сада
Следующая проблема, с которой дети постоянно сталкиваются в детских садах и школах и которая способна приводить к вспышкам насилия, касается этнических конфликтов, ксенофобии, а также соперничества между различными лицами иной, чем местная, национальности.
Дети воссоздают борьбу, соперничество и антагонизм, которые наблюдали у себя на родине: хорватов с сербами, курдов с турками или даже камбоджийцев с вьетнамцами. Воспитательница становится невольным свидетелем этого конфликта и, естественно, стремится каким-то образом его нейтрализовать.
Однако как этого добиться? В голове у нее проносится уйма мыслей и эмоций. Следует прежде всего установить причину. Установка «надо хорошенько все обдумать» при всей бесспорности таит в себе определенные опасности. Она всплывает не только в связи с этническими конфликтами, но и в связи с другими идентифицируемыми причинами агрессии и насилия: надо было запретить распространение фильмов ужасов, надо было научить родителей еще до рождения первого ребенка азам воспитания, надо было запретить компьютерные игры и т.д. Мы начинаем предъявлять требования к обществу, к политикам и, наконец, к мироустройству.
Не подвергая сомнению значение осознания глобальных взаимосвязей, надо указать на опасность подобной установки, так как она заставляет нас забыть о своей собственной, личной ответственности. Обнаружение, осознание и постижение глобальных взаимосвязей отвлекает нас от нашего собственного, более узкого поприща, где ответственность за происходящее несем мы сами. Естественно, нам не под силу решить проблемы, касающиеся общества в целом, однако чувство причастности к мировым событиям и боль за все человечество не должны позволять нам упускать возможности, имеющиеся в нашем распоряжении.
Применительно к детскому саду это означает, что воспитательнице следует ограничиться доступной ей сферой деятельности. Пусть ее не смущает сознание того, что виной всему нездоровая атмосфера в семье, губительное влияние бесконтрольного просмотра видеофильмов или этнический конфликт.
Человек не несет персональной ответственности за все совершающееся в мире. Однако никогда не следует забывать о нашей ответственности за вверенный нам участок.

Тень, знай свое место!
Согласно психоаналитическому представлению о человеке благородные стороны его природы уживаются в нем с деструктивными тенденциями. У человека есть тень, образованная вытесненным и не воспринятым сознанием психическим содержанием. Насилие, отвергаемое нами в сознании, в нашем бессознательном, то есть в теневой сфере личности, завоевывает все новые и новые права. Осознание своей собственной тени дается нелегко. Гораздо легче проецировать теневые стороны на внешнее окружение. Подросток, яростно отстаивающий свою невиновность и искренне полагающий, что виноват не он сам, а тот, кто подтолкнул его к совершению проступка, на деле проецирует на другого свою долю агрессивности. Эксцессы насилия должны постоянно служить нам напоминанием о нашей собственной потенциальной агрессивности.
Необходимость овладения и подчинения себе собственной тени – одна из труднейших психологических задач вообще. Путь к достижению интеграции личности усеян терниями признания в себе сторон, связанных с насилием.
Следующая трудность заключается в тенденции к поиску окончательного и бесповоротного решения, в желании раз и навсегда поставить все точки над «i», в наивной вере (жертвами которой мы постоянно оказываемся) в существование решения проблемы насилия, позволяющего навсегда избавить от него мир. В качестве неотъемлемого атрибута теневой составляющей человеческой сущности насилие неискоренимо. Мы не в состоянии «вырезать» склонность к насильственным действиям из человеческой психики (подобно «фантазии» у Замятина. – Прим. перев.) путем хирургического вмешательства.
Чтобы не дать насилию возобладать и нас разрушить, требуется изобретение с нашей стороны все новых и новых контрмер.

Двойная роль учителя
Умение адекватно реагировать на проявления насилия не дается учителю даром. Педагогу следует распрощаться с иллюзией идиллического урока, где ему отведена роль почитаемого всеми ментора, и смириться с реальным положением дел, требующим от него быть постоянно настороже и по возможности предупреждать готовящиеся провокации. На уровне класса у учителя двойная функция: с одной стороны, ему положено руководить обучением и содействовать развитию детей, с другой – ему вменяется роль лидера. В ходе индивидуальных контактов он пытается войти в положение учеников, понять их проблемы и трудности, установить с ними доверительные отношения. В отношениях с классом в целом ему отводится роль лидера группы. Чтобы воспрепятствовать победе теневых сил и не дать им возможности доминировать в атмосфере класса, ему необходимо стать выразителем противоположного архетипического полюса, выступить в качестве Супер-Эго, отрицающего насилие. В качестве лидера группы его интересует не столько отдельный конкретный ребенок, сколько характер и динамика настроений группы в целом. В качестве лидера группы он определяет приоритеты.
Это, однако, означает, что ему постоянно приходится сталкиваться с чувством отчуждения. Дети не желают понимать указания учителя, изо всех сил сопротивляются, негодуют и протестуют. Учителю трудно выдержать характер и остаться непреклонным. В глубине души дети испытывают потребность в лидере. Им нужен кто-нибудь в классе, на кого они могли бы равняться. Это верно даже в том случае, если сами они предпочитают идти своим курсом. Только наличие точки отсчета в виде недвусмысленно заявленной и твердо отстаиваемой позиции учителя, наличие устойчивого противоположного полюса взглядов пролагает им путь к обретению собственных позиций и ритуалов и мобилизации собственных ресурсов в борьбе с агрессией и насилием.

Борьба с насилием в школе
Насилию в школе необходимо противопоставить комплекс специальных мероприятий. Помешать волне насилия захлестнуть школу можно только совокупными усилиями всего преподавательского коллектива.
Заявленная позиция преподавателей имеет важнейшее значение в психологическом отношении. Педагогические установки становятся противовесом установкам самих детей. Они помогают им мобилизовать собственные силы. Не желая рабски копировать представления педагогов, дети обретают свою позицию в стремлении отстоять независимость, в борьбе с авторитетом взрослых. Помощь в данном случае сводится к мерам, способствующим разработке детьми собственных ритуалов по преодолению и ограничению агрессии.
Следующая мера, положительно зарекомендовавшая себя в случаях возникновения актов насилия в школе, заключается в предании этих инцидентов гласности. О случившемся должны быть проинформированы все – как учителя, так и ученики. Школа должна знать все подробности инцидента и сопутствующие обстоятельства, знать имена участников. Насильникам становится ясно, что в результате своих поступков они приходят к изоляции от коллектива, что определенные акты насилия нетерпимы. Предание гласности имен виновников и всестороннее освещение инцидентов помогают детям почувствовать, где, по понятиям педагогов и родителей, пролегает граница дозволенного.
Предание гласности имен виновников ни в коем случае не должно оставаться единственной мерой. С агрессивными детьми и подростками необходимо проводить беседы. У них должна оставаться возможность интеграции в школьную жизнь.