ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ

Это видят многие

...А потом двадцать пять малолетних убийц поехали домой, к мамам, пить чай с тортом и делать уроки на завтра

20 марта 2002 года я стала свидетельницей зверского избиения, а может, и убийства человека так называемой кавказской национальности (что это, кстати сказать, за национальность такая?) в электричке, шедшей по Москве от станции Выхино к Казанскому вокзалу. Было это в шесть тридцать вечера – попросту говоря, средь бела дня. Сначала я не поняла, что происходит: вагон вдруг наполнился броуновским движением подростков – мальчишек от двенадцати до пятнадцати-шестнадцати лет, не старше. Это были чистенькие детишки, аккуратно, но как-то очень одинаково одетые: все в чем-то серо-черном – черные курточки, серые молодежные балахончики с глубоко надвинутыми капюшонами. И лица тоже одинаковые, без выражения. Видно, что не детдомовские бедолаги, а вполне благополучные, от папы-мамы. Эдакий скромный и приличный колледж на экскурсии.
На первый взгляд их было очень много, человек сорок, хотя сейчас я думаю, что не больше двадцати пяти. Внезапно они все разом навалились на одного смертельно перепуганного кавказца средних лет, вытеснили его в тамбур и облепили в несколько слоев, как мухи, как мерзкий шевелящийся нарост. Он под ними исчез, и не было видно, что с ним делают, ясно только – ничего хорошего. Тамбур был полностью забит, нескольким мальчикам помладше даже не хватило там места, и они в беспорядке – теперь я думаю, в полном боевом порядке – стояли в вагоне. Один, совсем маленький, оказался около меня. Я спросила: «Что происходит?» Он вполне любезно ответил, натягивая капюшон: «Не волнуйтесь, ничего страшного». Кроме меня в вагоне была еще одна женщина лет шестидесяти и трое-четверо молодых мужчин, которые отрешенно смотрели в окно. Старательно так смотрели. Не могу отделаться от чувства, что один или двое из них не были случайными людьми, которые испугались и потому делали вид, что ничего не видят, – один или двое были экзаменаторами, которым ученики сдавали экзамен по предмету «способность убивать». Поэтому каждый обязательно должен был ударить, поэтому не пятеро-шестеро били, чего для достижения цели достаточно, а все двадцать пять–тридцать.
Электричка была дальняя, из Голутвина, и шла почти без остановок. Впервые двери открылись на станции Фрезер. Я выбежала на платформу с задней площадки. Неожиданно из набитого тамбура вывалилась следом за мной вся эта компания – мальчишки без взрослых дядь, двери захлопнулись, и поезд ушел. Что с тем несчастным, не знаю. А боевой отряд еще некоторое время в радостном оживлении ходил взад-вперед по платформе. Один – младшенький – плакал злыми слезами и твердил: «Больше я с вами не поеду!» По-видимому его обидели – не дали ударить. Потом вся команда бодрым строем перешла пути и погрузилась в электричку, идущую в обратную сторону, по направлению к Люберцам. Двадцать пять малолетних убийц поехали домой, к мамам, пить чай с тортом и делать уроки на завтра.
В милиции мне сказали, что в тот же день, двумя часами раньше, произошла драка футбольных фанатов в Люберцах. Участники – малолетки, поэтому всех отпустили. По странному совпадению в ходе драки пострадал один человек – кавказец. Организаторы такого рода учений – а это самые настоящие боевые учения, – очевидно, крепко втолковывают своим воспитанникам: «Попадете в ментовку, стойте на том, что вы болельщики – легче отмажетесь». И они отмазываются. Фанаты, что ж тут скажешь! Фанаты и в Англии озоруют, и в Америке. Это нас даже как-то приближает к цивилизованным странам – доросли вроде как до взрослых пороков, сподобились. Другое дело заявить: «Мы фашисты». Хотя...

После кошмара в электричке я в панике позвонила подруге-армянке. Просила быть осторожнее, за версту обходить двенадцатилетних мальчиков, словом, говорила разные бессмысленные глупости. «И почему именно я это видела!» – вырвалось у меня с досадой. Подруга помолчала и задумчиво ответила: «Да нет, я думаю, это видят многие». Сейчас я знаю: да, это видят многие. Вот лишь несколько фактов. Чтобы их получить, я не проводила журналистского расследования, не разыскивала очевидцев. Все это рассказы близких друзей и знакомых, то есть каждодневная, «нормальная» жизнь.

1. Случай как две капли воды похожий на мой. 16 марта 2002 г., шесть часов вечера. Электричка на Ярославской железной дороге. Перегон между станциями Лосиноостровская – Лось. Знакомая рассказывает: «Их было человек сорок. Все мальчишки. Набросились на кавказца, вытеснили в тамбур, били палкой. В вагоне несколько молодых мужчин сосредоточенно смотрели в окно. Потом все малолетние выбежали. Пострадавший был жив, но весь в крови».

2. Четвертое марта 2002 г. Станция метро «Тушинская». Рассказывает пожилая женщина. Сердечница. «Около меня сидел молодой человек. Черненький. Тихо сидел. Кажется, читал что-то. Вдруг ко мне обратилась девушка (sic! – значит, в организации и девушки имеются!). Она сказала: «Не могли бы вы пересесть, нам надо поговорить». Как только я пересела, на молодого человека набросилась куча ребят, совсем мальчишек. Били страшно, старались ногами. Я выбежала на следующей остановке, и тут же мне стало плохо».

3. Ночь с 17 на 18 января 2002 г. Неподалеку от станции метро «Кузьминки» зверски забит насмерть писатель Аркадий Сарлык. Внешность южанина: смуглый, темноволосый. Москвич. Это был физически сильный и очень смелый человек. Невозможно представить, чтобы он побежал от нападавших. Не побежал. Виновных не нашли, но милиция утверждает: почерк скинхедов. Били железной арматурой. Пробит череп. Множественные переломы. Фаланги пальцев раздроблены каблуками.

4. А этот случай не нынешнего урожая, но тоже не такой уж давний. Год 1999-й. 22 июня – день начала войны. У русских фашистов на платформе Мичуринец праздник: они железными прутьями гонят по улице окровавленного кавказца. Он бежит, падает, его снова молотят железом. Из последних сил он добегает до дома, где снимает жилье. На пороге его полумертвая от страха жена с грудным младенцем на руках. Бритоголовые с железяками беснуются вокруг дома и грозят хозяину его поджечь, если он не перестанет брать жильцов-кавказцев. Потом для успокоения нервов они вдребезги разносят станцию: скамейки, билетную кассу. Кто-то из очевидцев рассказывает, что неподалеку от кардиологического санатория в Переделкине бритоголовые регулярно проводят свои маневры и тренировки для поддержания спортивной формы.

Повторяю, эти свидетельства мне искать не пришлось – люди просто рассказывали о том, что видели, в ответ на мой рассказ. Это то, среди чего мы живем.
Не забудем, что исполнители кровавых операций (на жаргоне фашистов «карлики»), эти самые настоящие организованные преступники, – изуродованные взрослыми дядями дети. Не знаю, есть ли что-нибудь страшнее и уродливее.

А вот я иду домой с соседкой, девочкой четырнадцати лет, а навстречу нам – они самые, мои знакомые детишки из электрички. Или точно такие же, все одинаковые: черненькие курточки, черненькие шапочки, глазки, как пупки. Девочка-соседка говорит: «Это знаете кто? Это скинхеды. Они убивают черных». Я спрашиваю: «Раз тебе их видно, а теперь уже и мне видно, то милиция их тоже должна легко узнавать?» «Конечно, – отвечает девочка, – их все знают. Просто их очень много».