ЦВЕТ ВРЕМЕНИ 
 

Запасной игрок

Я сижу здесь на скамейке, в стороне от жестокой битвы, смотрю в поле, на тех, кто знает, за что умрет, а я не знаю и поэтому я – ничто. И однако же это ничто начинает во мне думать за тех, у кого на это нет времени.
Возможно ли, что есть на земле два человека которые одинаково представляют себе Бога? Вполне... Хотя вряд ли...
Теперь я просыпаюсь дважды. В первый раз – за час до рассвета. Сначала я начинаю ворочаться в кровати, никак не могу выбрать удобную позу, чтобы не просыпаться. Самое большое неудобство с руками. Я не знаю, куда их деть. Связываю узлом на голове, раскидываю в стороны, сжимаю между коленей, скрещиваю на груди. Наконец, складываю ладони домиком у подбородка и затихаю в позе покойника. Но тут же со стоном сажусь на кровати, ищу глазами будильник, его нет, очевидно, он завален книгами... Я понимаю, что со мной что-то произошло. Хотя утро еще не наступило и ничего не происходит. Я вспоминаю то время, когда мне было тринадцать лет, когда я впервые задумался о том, что чувствует смерть, когда безошибочно селится в домах самых близких.
Возможно ли, что все существенное в жизни еще не опознано, не выявлено, не сказано? Почему бы нет.
Я ставлю на плиту чайник. Умываюсь. Затем делаю зарядку. Отжимаюсь от пола. Пятнадцать раз. Затем пробую подтянуться на антресолях. Пальцы немеют после третьей попытки. Сажусь на стул, чтобы перевести дух. Отодвигаю краешек шторы – еле-еле светает...
Возможно, что тысячелетия, которые мы отмеряли, взвешивали, а потом записывали, являются всего лишь репетицией, подготовкой к одному из открытий, которое еще предстоит совершить? Да, такое не исключено...

Я раскрываю тетрадь, где на странице ни одной строчки. Но мысль уже ясна и понятна. Ее даже нет необходимости записывать. Я выплескиваю на страницу остатки кофе. Раскапываю будильник. Подкладываю к животу кота и засыпаю скоро, как младенец. Возможно, что некоторые пьют и употребляют наркотики, чтобы обмануть смерть, сделать ее красивее, экзистенциальнее. Другие никакого кайфа не употребляют и не знают своих возможностей. И поэтому, когда я сижу в полной экипировке на скамейке, мои глаза искрятся не просто ультрафиолетом, они ищут смысла там, где его не ищет никто, и я – король, и все вокруг – мое царство, и оттого я спокоен и улыбаюсь.
Но возможно ли, что, несмотря на прогресс культуры, все тонет в мелочах: нападение – глухая оборона? Об этом уже кто-то подумал и написал. Одно утешение – писатели изолгались, особенно избалованные гонорарами. Литература исчерпала все формы. Возможно, мы ошибочно знаем только чужое прошлое? Сегодня родился Ван Гог. И что значит действительность для других?
Во второй раз я просыпаюсь, когда солнце уже высоко в небе. Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое. Я достаю из шкафчика пакетик и высыпаю его содержимое в рот. Да будет воля твоя, Господи. Читаю надпись на пакетике, оставленную в тринадцать лет: нарвать герани, зверобоя, похлопать палочкой ежа, испить зеленого настоя, поджарив длинного ужа. По пути в аэропорт завтракаю морозным мартом, весной, сажусь в самолет, лечу на другой край земли, приезжаю на стадион и усаживаюсь на скамейку.
Но если это и впрямь – все, что невозможно, возможно? Если здесь есть хоть тень возможности, то кто, если не я, сидящий на скамейке, должен ее осуществить? С помощью энергии вспыхнувшего солнца, сомнения, жилищных коммуникаций, секса, мэйнстрима, портвейна, психоделиков, стихотворения длинною в жизнь... Пусть я и не очень подхожу для этой цели, но ведь другого такого, свободного от действительности рядом нет. Но что это – свисток арбитра? Кто-то вышел из игры – нужна замена. Замена? Все нетерпеливо смотрят на меня. Я наклоняюсь и дрожащими пальцами завязываю бутсы. Кто-то пинком выталкивает меня на футбольное поле...
Очевидно, мы выехали из этого города ночью. Кому-то показалось – днем. Никто ничего не обещал, кроме дополнительных минут в случае ничейного результата. А мы желали всего, кроме скорой смерти, даже когда въехали в зону исполнения обещаний, – трубили горны, танцевали кларнеты, дарились улыбки, делились красавицы на нет и очень, пелись песни песней – и мы мчались вперед ни на кого не обращая внимания. Когда мы проскочили поворот – вспомнили о втором, о запасном пути... Вот слева показалась церковь, мы проскочили мимо, крестяcь, а потом оглянулись – мираж... И теперь, когда на скамейке запасных уже никого не осталось, все возможное, которое рождает “ничто”, оказалось утраченным...

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"