ЗРИТЕЛЬНЫЙ КЛАСС

Уже ни у кого не вызывает сомнения необходимость использования телевидения на уроках. И слова “зрительный класс” перестают быть метафорой. Действительно, есть такой особенный класс в сегодняшней школе. Фильмы существенно разнообразят детскую учебную жизнь. Это поняли в нашей стране еще в двадцатые годы, когда появилась новая профессия – кинопедагог, и медиаобразование начало свой непростой путь. Но оказывается, мало пустить кино в класс. Приходится создавать специальные методические разработки видеоуроков, учитывая массу тонкостей детского и подросткового восприятия. Приходится самим учителям посещать кинофестивали в качестве заинтересованного зрителя. Иначе фильмы становятся лишь развлекательной добавкой к школьным трудам. Об истории кинопедагогики, о некоторых рекомендациях преподавателям, ее практикующим, – сегодняшние материалы “Зрительного класса”.

Экран, который не разделяет

Московский международный фестиваль визуальной антропологии как попытка узнать друг друга

Увидеть чужую культуру и дать ей безусловное право на жизнь, даже если ничего в этой жизни не понимаешь, увидеть новые для тебя земли и восхититься их красотой, но главное – разглядеть человека, встретившись с ним на дороге жизни. Разве не этому мы учим наших детей? Или по крайней мере лелеем эту мечту где-то в самой глубине учительской души. Чтобы у человека открылись глаза не в физическом, а метафизическом смысле.

Труд рассматривания

Не для этого, конечно, устраивают кинофестивали. Они в некотором роде профессиональный праздник, но на нынешнем Московском международном антропологическом фестивале просторно и празднику, и глубине мысли, и точкам удивления – поворота в собственной жизни зрителя. Трех дней просмотра российских, французских, таджикских, киргизских, казахских, туркменских, канадских фильмов, оказывается, иногда достаточно, чтобы заразиться желанием включаться в жизнь другого человека с той самой минуты, как пересеклись наши пути.
Сейчас много говорят о воспитании детей в духе толерантности, принятия чужого, в некоторых школах проводятся специальные уроки. Да дело не только в том, чтобы научить признавать чужие ценности как возможные, но еще и в том, чтобы острее прочувствовать по контрасту свою культуру и осознать себя ее частью. Интересна в этом смысле символика фестиваля – улыбающееся человеческое лицо, составленное из знаков мировых культур: христианский крест в центре, улыбка – мусульманский полумесяц и два глаза – китайский иероглиф и звезда Давида. Каждый знак – символ абсолютно самоценной культуры, существующей даже на некотором спасительном, необходимом для сохранения самости расстоянии, но – нуждающейся в диалоге. И все же не забывающей себя, свой совершенно особый мир, свои основания. Потому и фестиваль называется “Диалог чужих миров”.
Было бы слишком просто, если бы антропологическое кино ограничивалось лишь созданием фильмов, великолепно иллюстрирующих жизнь разных народов. Но визуальная антропология совсем не то, что география, этнография, фольклор (о некоторых характерных особенностях этого направления, сочетающего в себе искусство, науку и философию, наша газета уже рассказывала – см. № 70 за 2000 год и № 27 за 2001 год). Все это она вбирает в себя в попытке достичь невозможного – при помощи камеры проникнуть в реальный мир реального человека, не сконструированный по законам кинематографа художественного или документального. В этом мире бытовая повседневность обладает абсолютной самоценностью, бытийностью, в этом мире открываются глазу состояния страха, радости, гордости, философия работы, праздника, смерти, лицо Вечности.
Настоящее антропологическое кино дает человеку опыт открытости любым обстоятельствам, даже самым страшным и тяжелым (кровавое убийство моржей в фильмах “чукотского цикла”, похороны в старообрядческой деревне), и одновременно – опыт деликатности и целомудрия в соприкосновении с человеческими страданиями, спокойного принятия их как неизбежности, некоторой внутренней готовности к ним. Как снимать на пленку смерть, отчаяние, страх? И надо ли это делать? Извечный этический вопрос, мучающий всякого визуального антрополога. Этот вопрос возникает с еще большей силой, когда мы говорим о возможности и даже необходимости показа визуально-антропологических (а не только приключенческих или научно-популярных) фильмов в школе.

Новая педагогическая коллекция

Я не кинокритик, а заинтересованное лицо – учитель. Не мое это дело – разбираться в художественных достоинствах лент, зато что точно мое – думать о том, какие фильмы стоит посмотреть вместе с детьми, о чем и как с ними говорить после просмотра. Более того, подумать о том, кассеты с какими фильмами хотелось бы видеть на полке классного шкафа для периодического возвращения к ним.
Картин достойных, по-настоящему помогающих человеку расти в своем понимании жизни и себя самого, на фестивале было очень много. Особенно примечательны “детские” фильмы – работы французских режиссеров Коллет Пийо (“Моя семья и я”) и Мари-Клер Киккемель (“Путь школьников”). Оба автора рассказывают примерно об одном – о повседневной жизни греческих и китайских школьников. Кажется (на первый взгляд), что может быть легче – снимать детей, играющих на школьном дворе, делающих уроки, отвечающих у доски? Но как это становится невероятно трудно, если режиссер ставит себе иную, не поверхностно-наблюдательную задачу, а задачу понимания законов и внутренних мотивов действий ребенка. Конечно, всегда есть соблазн воспринимать детскую жизнь как кальку (в том числе и культурную) с жизни взрослых, на детских примерах рассматривать социально-экономические и психологические проблемы взрослых. Так получается в “Пути школьников”, где нам не удается самоотождествиться с миром этих детей именно потому, что мы видим лишь внешнюю сторону жизни – уроки, работу на поле, мимолетные игры, как из окна экскурсионного автобуса. Позиция Коллет Пийо совершенно другая – погрузиться в текущую жизнь, стать ее частью, впустить туда самого себя, не нарушая ее хода. Оттого так органичны разговоры перед камерой и из-за камеры, оттого она спокойно отдает камеру в руки тринадцатилетнего Афанасия – главного героя, позволяя ему самому снимать жизнь его семьи. И так же спокойно включает эти несовершенные детские съемки с “косым” горизонтом и дрожащим кадром в свое взрослое кино – не умиления ради, а совсем по другим причинам.
Но если перестать думать о профессиональных тонкостях визуального ремесла, окажется, что на самом деле эти два фильма про нас, взрослых. Про нашу позицию по отношению к ребенку – либо отстраненно-наблюдательную (и тогда мы ничего или почти ничего не понимаем, раздражаемся, сердимся), либо включенно-открытую, готовую понимать и принимать все как есть (правда, по поводу абсолютности этого принятия-понимания обольщаться не приходится).

Тихая жизнь

Среди фестивальных лент были такие, смотреть которые обычным, “замыленным” на реальности глазом попросту не получится. Но тем более смотреть их необходимо и учителям, и ученикам. Дети ведь часто абсолютно уверены, что трава зеленая, пока не проползут по ней собственным животом, пока не убедятся, сколько разных оттенков она хранит. Эта оттеночность, неоднозначность, притягательность, загадочность привычного мира открывается в фильмах, представленных Центром визуальной антропологии Московского университета (“Покров. День семьи Килиных” Леонида Филимонова и “Покой, Господи, душу…” Натальи Литвиной). Может показаться, что загадочность породить легко, достаточно лишь выбрать для съемок экзотическую, непривычную нам во многом жизнь (оба фильма посвящены жизни старообрядческих беспоповских общин). Так ведь любая “не моя” жизнь уже другая в принципе, в самих своих основаниях, даже если в чем-то внешне похожа. И дело не во внешней инаковости, а в других внутренних стержнях, на которых держится жизнь этих людей, – не телесно-душевная, нам привычная, а духовная в первую очередь, развивающаяся по своим особым законам.
Главный герой фильма Леонида Филимонова – Ананий Клеонович Килин, религиозный философ, духовный наставник одной из старообрядческих общин, переживший коллективизацию, войну, гонения на веру. Покров – особо чтимый русскими Богородичный праздник и одновременно день рождения героя. Крупным планом веселое, мудрое, светящееся лицо старого человека, который знает, зачем живет, и которому, по всему видно, умирать не страшно, он живет под покровом Царицы Небесной. Удивительно, как по-другому может выглядеть человек, на лице которого лежит хотя бы отблеск Божественного света, человек, переполненный жаждой веры и смысла. Такая встреча, хотя бы на полчаса экранного времени, – повод подумать вместе с учениками о славе, суете, мудрости и спасении в правде. Возможность увидеть иное, непривычное для большинства, отношение к празднику – тихое ликование души, а не пышное застолье, подарки и пожелания. Погрузиться, пусть ненадолго, в таинственный, непонятный, тем и притягивающий мир.
Из этого же мира – старушки, отпевающие рабу Божию Окулину, героиню фильма Натальи Литвиной. Нежно-печальный, истинно женский фильм о смерти, целомудренно приоткрывающий нам дверь слез и страданий, но и надежды спасения.
Мы боимся говорить с детьми о смерти, они и так здорово напуганы, а часто даже уже и привыкли к репортажам, в которых человеческая смерть досадно бессмысленна, кровава и безобразна. А здесь они встречаются с тонкой, похожей на ювелирную, работой оператора-режиссера – мы ни разу не видим лица покойной, зато по позам, словам молитв, интонациям и жестам “прочитываем “ отношение к смерти в этой деревне, в этой культуре. Шелест стариковских голосов за поминальной трапезой, руки, аккуратно выбирающие ложкой малину, благоговение за столом как бы говорят зрителю: земное и небесное всегда рядом, смерть абсолютно не страшна, а закономерна и даже (!) – жданна. Символичны последние кадры – деревянный крест кладут на гроб, гроб аккуратно ставят на телегу. Человек отправляется в Великий Путь, навстречу Богу. Разбитая деревенская дорога и лошадь, позванивающая упряжью, откусывающая ромашки. Жизнь бесконечна.

Путеводители и проводники

И наконец, фильмы, которые просто необходимы в школе. Эти работы открывают детям иную культуру настолько, чтобы захотелось возвращаться к ней еще и еще. Живые учебники географии, если угодно, благодаря которым наука перестает быть непонятно-скучной. В этих фильмах наши ученики впервые встречаются с работой исследователя-этнографа, как бы примеряют на себя эту возможную захватывающую роль. Таковы “Времена сновидений” Андриса Слапиньша и Елены Новик, “Морская охота” Алексея Вахрушева. Эти ленты – настоящая видеоэнциклопедия жизни северных народов – чукчей, якутов, эвенков, ульчей, представление их хозяйственного и духовного мира. Соприкосновение европейских детей со святынями других цивилизаций, с другими жизненными ценностями абсолютно необходимо, если мы говорим о подлинном образовании человека. Это повод для разговора о норме, привычном, понятном, странном. Посмотрев этот фильм, наши ученики с удивлением столкнутся с шаманскими ритуалами, показывающими реальность духовного мира, с убийством животных как условием выживания семьи, участием якутских детей в разделывании туши убитого кита. Обычно все это вызывает резко негативную детскую реакцию, но и последующее удивление – оказывается, все не так примитивно-жестоко, как показалось сначала, – чукчи благодарят, жалеют и убаюкивают(!) ритмами священных бубнов души убитых оленей! После просмотра хотя бы нескольких таких фильмов у детей возникает своеобразная бесконечно расширяющаяся точка удивления, сменившая первое почти физиологическое отвращение. Закадровый текст ученого-этнографа в этом случае – как крепкая рука проводника, за которую можно подержаться, чтобы не было так страшно в неведомом мире.
Фестиваль давно отшумел, мы, переполненные, приходим в свой класс и говорим: “Ребята, сегодня мы посмотрим один довольно длинный фильм”. И все. Никаких предварительных комментариев, если мы хотим помочь нашим детям упражняться в принятии мира, но без взаимного растворения, превращения в некую одну общность “люди” с весьма перемешанной и расплывчатой системой жизненных ценностей. Помочь им научиться сохранять свой собственный духовный и житейский облик без ненависти друг к другу.