РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА 
МОНОЛОГ ОТЦА 

Живи как я!

– это западный подход к воспитанию. Наш принцип прямо противоположный: “Живи не как я”.
Рассмотрим оба варианта

И вот наконец секретарша Люси, обворожительно улыбнувшись, приглашает Фрэнка войти. Тот толкает массивную дубовую дверь.
В кабинете, где все массивное и дубовое, мы с Фрэнком не сразу замечаем невысокого благородно седого человека, стоящего у окна. Он смотрит на город с высоты 95-го этажа.
– В твои годы, Фрэнк, – говорит он, не оборачиваясь, – я приехал сюда с тремя долларами в кармане. Начал с того, что обгрызал капустные листы в супермаркете.
– Я знаю, папа.
– Зато теперь... ладно, это ты тоже знаешь. Ты видишь, Фрэнк, вчера мы хорошенько подумали с Бобом Тайлером и решили потихоньку готовить тебя на пост руководителя фирмы.
– Правда, отец?! Ты не шутишь?! Ты действительно думаешь, что я сумею?
– Конечно, сумеешь, Фрэнки. А в случае чего я буду рядом.
Фрэнк отворачивается: он не хочет, чтобы отец видел, как счастливые слезы стекают по хорошо бритым щекам.
Стоп. Снято.

Российский читатель криво улыбается с сознанием собственного превосходства. Как все примитивно. Но, как ни странно, я при всей своей нелюбви к Голливуду как раз хотел привести в качестве положительного примера Фрэнка и его удачливого отца. Лично меня отвращает только антураж, запах поп-корна. Сама же ситуация – отец, достигнув успеха, предлагает сыну некую стартовую площадку и позитивную стратегию – представляется мне совершенно нормальной.
Обратный ракурс – внимательное рассмотрение разнообразных случаев подлинного успеха – приводит нас к мысли, что чаще всего успех все-таки наследуется. Актер происходит из актерской семьи, ученый – из профессорской. Обыватель склонен списать этот эффект на блат, круговую поруку. Мне кажется, мы скорее имеем дело с гандикапом: девочка, у которой мама актриса (да та же Софико Чаурели), еще в детстве на пластическом уровне впитывает и жест, и тон, и повадку. И если она к тому же одарена (что генетически обусловлено) – ей и карты в руки. Примеров огромное количество. Есть, конечно, и разительные исключения (Чехов), но наше дело – уловить правило.
Редко, однако, сама фигура успеха настолько внятна. Отец № 1 заработал огромные деньги на черном пиаре каких-то левых продуктов и сомнительных депутатов. Он в состоянии купить сыну путевку на Сейшелы, но так ли обязательно этот сын будет гордиться означенным отцом? Когда как. Отец № 2 угрюмо и методично преподает теорию вероятностей в вузе. Сына он может послать только в Сокольники. Работу свою, однако, любит, знает и делает хорошо. Вряд ли что-то кардинально изменится до пенсии. Попробуем кратко подвести итог: успех это или нет? Непонятно.
Отец. Встань, подними зад с дивана. В твои годы мозг максимально раскрыт навстречу новой информации. Вот я еще на третьем курсе...
Сын. Ну и где ты оказался со своей информацией и областью интересов?
Этот диалог чаще претворяется во взгляды, жесты и междометия. Но я хочу сказать, что ситуация не так уж сильно отличается от эпизода с Фрэнком и его папашей: отец позиционирует (вот такое модное слово) свою позицию как успешную и предлагает рецепты сыну; сын отказывается. Он и там волен был отказаться.

Человека невозможно унизить, пока он сам не унизится. Неудача из относительной превращается в (более или менее) абсолютную, когда самим носителем начинает переживаться именно в качестве неудачи. Два художника разменяли свои таланты на рубли и стали штамповать мазню для второсортных салонов. При этом первый чувствует себя превосходно, а второму откровенно тошно. Он пьет, ссорится с семьей. Он добровольно записывается в неудачники. Румяная рожа первого сияет перед ним назиданием: ту же судьбу можно было бы воспринимать иначе.
Второй нам как-то симпатичнее. Нас завораживает бездна его падения и отчаяния. Она свидетельствует о сохраненной в сознании вертикали, незыблемой шкале ценностей... И – что, конечно, немаловажно – пресловутый второй сохранил шанс плюнуть на все и написать-таки шедевр, прежде чем скончаться от белой горячки. Все это очень по-русски.
Первый (исключая чудеса) для искусства потерян. Аминь. Но при этом он добродушен и бодр, прекрасный муж, отец и сосед. И если у него есть взрослеющий сын, художник – в соответствии с общим правилом – предлагает ему анатомию собственного (относительного) успеха – целиком или частями. Сын волен все это добро с благодарностью принять или с негодованием от него отказаться. Все нормально.

Есть, однако, сын и у второго, мятежного, художника. И он, если желает этому самому сыну добра, воспитывает его негативно. То есть по принципу: живи не как я. Не бери в руки кисть. Никогда не продавай свои картины. И так далее.
Я вырос, можно сказать, при театре и с детства видел огромное количество средних (невыдающихся) актеров, которых не встретишь в телевизоре. Их отношение к собственной профессии было двойственным. С одной стороны, они были «подсажены» на сцену, запах кулис, гастроли, как на иглу, и не променяли бы свою долю на пост президента США. С другой – накопили такое количество обид, так были уязвлены зримым успехом своих более раскрученных коллег, что – абсолютно в духе персонажа «Кавказской пленницы» – постоянно и пышно проклинали тот день, когда сели за баранку этого пылесоса. Если дети говорили им: я хочу быть актером, они отвечали: через мой труп.

Я думаю, мы с вами уже усвоили сам принцип негативного, компенсаторного воспитания. Издерганный нищетой бессребреник склоняет детей к богатству. Алкоголик советует не пить. Неряха призывает к порядку. Разочаровавшийся халтурщик желает своему отпрыску честного служения музе.
Разнообразие глаголов в четырех последних фразах свидетельствует, как и обычно в таких случаях, о запрете на самые предпочтительные. Негативист не воспитывает и не учит, потому что не знает как. Его благие пожелания вызывающе неконструктивны.
С другой стороны, отказываясь передавать в наследство сыну генеральный итог своего существования, неудачник все равно учит его, как сыпать сахар в чай, как переходить улицу, как выбирать майонез. Но из этих мелких деталей собирается, как из пазлов, целое. И очень трудно собрать другое.

Стремление к успеху всегда сиюминутно, суетно, мелко и почти позорно. Ощущение неудачи томительно и по-своему сладко. Неудача косвенно свидетельствует о масштабе притязаний. Вечное беспокойство, недовольство собой... Как это мило! Как это по-нашему!
И правда, наш успех не нужен нам с вами. Он – пусть относительный, субъективный, сведенный к собственному достоинству – нужен нашим детям. Или не нужен, но это пусть уже они решают.
Изо всех традиций самая пагубная – традиция отрицания. Как правило, накопленного опыта. Получается странноватая жизнь, постоянно сбрасываемая на ноль. Давайте поможем нашим детям нарушить эту традицию.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"