КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
КИНОПРОБЫ

Тамара ДУЛАРИДЗЕ

Одиночество избранников судьбы

Не идет из памяти документальный фильм Сергея Говорухина “Сочинения на уходящую тему”. А ведь он похож на обычный репортаж об очередном, уже в новом тысячелетии, празднике Победы – с традиционной встречей ветеранов, перенесенной теперь на бескрайние просторы бывшей ВДНХ...

Автор фильма и сам ветеран – первой чеченской кампании. Может быть, поэтому и способен он увидеть и трезво оценить “дистанцию огромного размера” между поколением победителей и поколением их внуков, составляющих толпу вокруг небольшой кучки старых людей с начищенными медалями на вышедших из моды пиджаках.
Неравнодушная камера замечает не только расстояние между ними, но и разницу. Старики-герои очень разные, хотя и нет среди них товарищей по оружию из других бывших республик, которые придавали разнообразие и всемирный дух сообществу победителей, но пугающе одинаковы лица в толпе глазеющих на них молодых людей. Впрочем, еще более пугает одиночество тех, кто не окружен этой толпой, а поодиночке пробирается в ней, не замечаемый ею, словно не воспринимаемое обычным глазом существо с другой планеты.
Почему так оглушает эта тихая праздничная картина? Разве нова для нас печаль, сопровождающая ее: с каждым годом редеют ряды победителей в Великой Отечественной войне первой половины прошлого столетия? И вот Сергей Говорухин, молодой человек, ветеран и свидетель другой, изнурительной и неоднозначной в своем героизме и в отношении к этому героизму внутренней войны, выносит суровый вердикт вслед за “упустившим” Отечественную 1812-го и в наказание посланным на первую Кавказскую войну Михаилом Лермонтовым: “Богатыри – не вы”.
А ведь уже в далеком от нас по времени фильме Марлена Хуциева “Мне двадцать лет”, где ветераны собираются еще в самом сердце Москвы, под колоннами зала Чайковского, есть невидимая дистанция между ними и следующим поколением. Их еще много, они заполняют кадр, однако деликатная камера отмечает их особое одиночество – одиночество избранников судьбы.
И все же сияние Победы над нестарыми еще головами, усиленное восхищением и любовью тех, кто гость на этом празднике, помогает в картине Хуциева преодолеть дистанцию или не замечать ее. Фронтовики тех фильмов, будь то “Здравствуй, это я!” Фрунзе Довлатяна или “Белорусский вокзал” Андрея Смирнова, были чистым камертоном, на который настраивались новые герои. Фильм же Сергея Говорухина свидетельствует, что связь времен едва ли не прервана.
Героизм ассоциируется с молодостью. Он ведь продукт горячего сердца, горячей крови, любви и верности до самозабвения. А тут молодые люди словно лишены всех этих признаков своего возраста. Цинизм, но не от знания, а от торжествующего невежества, неразвитости чувств делает невыносимо душной атмосферу вокруг ветеранов. Обида и печаль по поводу их затмеваются опасением по поводу того, что антропологическая катастрофа происходит.
Великий немецкий актер и режиссер Пауль Вегенер начал свою речь о культурном возрождении Германии на развалинах Берлина в 1945 году со слов: “Первое, что нам предстоит сделать, – это попытаться вернуть словам их первоначальный смысл”.
На развалинах Советского Союза подобные попытки были сделаны только одиночками и не имели продолжения в общественном деле. И вот мы оказались в мире невнятных или подмененных понятий, выросших, как сорняк, на жирно унавоженной советской ложью и демагогией почве, где главные слова – Бог, Родина, отец и мать, свобода и труд – были лишены той необходимой однозначности, без которой взаимоотношения в обществе, правила общежития, исполнение закона да и сам закон становятся игрушкой всех ветров.
Для того чтобы мощные социальные и исторические катаклизмы не стерли, не уничтожили человека, в нем должно быть незыблемым пусть самое малое ядро этих понятий, смысл которых не может, не должен меняться в зависимости от внешних перемен в человеческой жизни.
От поколения к поколению меняются герои, которые аккумулируют надежды и предпочтения нации. И затем уже в виде нормы распространяют их на все общество. И поэтому каждая эпоха обнаруживает и выдвигает нового героя. Однако даже герой не может изменить смысл героизма. Он остается незыблемым в веках и тысячелетиях. Может быть, поэтому сегодняшний зритель так растерян, порой даже не замечая этой своей растерянности, не замечая, как уводит его от живой потребности в героизме к явной подмене, к противоположному смыслу современный российский кинематограф.
Кинематографисты не сразу смогли адаптировать свое искусство, свой талант (я сейчас говорю о лучших), “обученный” ими сопротивлению марксистско-ленинской идеологии и эстетике. Им понадобилась пауза для осознания свободы и перестройки художественной мускулатуры, чтобы перейти с басен на свободный язык. Но этой паузы оказалось достаточно, чтобы кинематографические структуры в России были бы не перестроены, а разрушены или захвачены теми, кому не требовалась перестройка, кто просто поменял плюс на минус и воспользовался не свободой, а снятием запретов.
Стоит ли удивляться, что вовсе не уникальность личности, не подвиги, таланты, красота, наконец, стали признаками элитарности, а общее место, глубинная и массовая пошлость. Кто же эти персонажи, эти братья и сестры, воры, киллеры и потаскухи обоего пола, аборигены внехудожественного хаоса – мечта советских киночиновников, требовавших, чтобы художники были ближе к реальности? Они не преображены не то что искусством кино, способным извлечь из человеческого существа и сделать зримыми его духовные пространства, соотношение звездного неба над головой и нравственного закона внутри человека, но даже просто художником, костюмером и гримером, которые могли бы адаптировать его к другой реальности в фильме, где действуют свои законы – красоты и соразмерности. И обходить их сложнее и опаснее, чем в жизни. Потому что за бортом оказывается компас закона, в конечном счете то самое очищенное от искажений и подмены понятие, живой язык искусства.
И все же не будем терять надежду. Ведь и фильм, с которого началась эта статья, своего рода акт героизма, проявление способности расставить по своим местам перепутанные вещи. Воздать героям, увидев их красоту и силу, ужаснуться равнодушию и низости. И сделать это только средствами кино, без вспомогательных глаголов и ненужных разъяснений.