УЧЕБНИКИ
История в экзаменационном
наклонении
Кацва Л.А.
История Отечества. Справочник для
старшеклассников и поступающих в вузы.
М., АСТ-Пресс, 2001
Открывая эту книгу, солидную, как Библия
(почти 850 страниц, от мифического Кия до вполне
реального Касьянова), следует отметить два
обстоятельства.
Во-первых, жанр. Жанр не столько
просветительский, сколько прикладной: «Пособие
предназначено для подготовки к выпускным и
вступительным экзаменам». Отсюда –
тезисно-конспективная манера изложения без
лишних литературных красот, жесткая структура
глав, в которых особо выделены не только даты,
имена для запоминания и маршруты виртуальных
путешествий по карте, но и варианты
экзаменационных вопросов.
Во-вторых, личность автора. Л.А.Кацва известен как
один из создателей – вместе с профессором РГГУ
А.Л.Юргановым – образцового учебника по русской
истории (двухтомная «История России»
издательства МИРОС). При этом его основная работа
– школьный учитель. То есть он знает не только
предмет, но и специфику отрасли. И с конкретной
задачей – подготовить ученика к судьбоносной
процедуре: «Иванов, берите билет!» – справляется
довольно легко.
Пособие – не развернутая на 850 страниц шпаргалка.
Нельзя как следует запомнить то, чего не
понимаешь. Автор учит понимать, распознавать за
идеалами интересы и быть готовым ответить не
только на вопросы «кто?» и «когда?», но и на вопрос
«почему?», без которого нет науки. История
развивается закономерно. Правители воюют,
интригуют, законодательствуют и воспитывают
население не по свободному капризу левой ноги
(или мистического менталитета). В политике и
идеологии находят свое выражение
социально-экономические тенденции, будь то самое
начало отечественной истории: «Если в период
Киевской Руси дружинники были вассалами князя,
то теперь бояре Северо-Востока, получившие от
князя земельные владения, теряют независимость и
фактически становятся княжескими слугами» (с. 27),
ХVIII век: «Особо следует отметить продворянский
характер всей внутренней… политики» (с. 197), или
последнее из минувших столетий: «Причины
поражения белого движения необходимо в первую
очередь связать с его неспособностью
удовлетворить нужды крестьянства» (с. 515). А
особая острота конфликта в казачьих районах
связана не с чьей-то злокозненностью, а с вполне
объективными обстоятельствами: «На Дону, Кубани
и Урале установление Советской власти
столкнулось с сопротивлением монархически
настроенной казачьей верхушки. В отличие от
крестьянства казачество не нуждалось в земле, а
напротив, опасалось раздела своих земель между
иногородними», которые «не наделялись землей и
вынуждены были арендовать ее у казаков. Например,
на Кубани были 1,5 млн казаков и 1 млн иногородних»
(с. 480).
Автор не забывает напомнить, что история как
наука базируется на источнике, который может
быть тенденциозен (см., например, о летописи – с.
20). Претендент на пятерку и студенческий билет
хорошего вуза должен уметь эту тенденциозность
распознавать.
И культуру не выделишь из человеческой жизни в
опричнину: «Ответ надо строить так, чтобы
экзаменаторы могли увидеть: абитуриент
осознанно вписывает события культурной жизни в
контекст эпохи, понимает, что в искусстве времен
Гражданской войны и начала 20-х гг. не случайно
преобладали ниспровергательские, а в искусстве
30-х годов – консервативные тенденции» (с. 593).
Понятия определены четко, внятно, на нормальном
русском языке. Произнося какое-то слово, ученик
должен быть готов к тому, что его переспросят: «А
что вы под этим понимаете?» Та же самая культура
есть «совокупность созданных обществом
материальных и духовных ценностей» (с. 47), а не
«система диалектических противоречий,
производных от центрального противоречия между
индивидом и родом» или еще что-нибудь столь же
«ученое», что господа культурологи преподают в
вузах вместо научного коммунизма. Кстати, по
моему скромному разумению, культурология, то
есть научное описание культуры, присутствует как
раз в книге Л.А.Кацвы.
Именно система понятий позволяет нам вписать не
только культуру в контекст эпохи, но и саму
историю России – в контекст мирового развития,
избегая «цивилизационных» ловушек с их «особыми
путями», собственными «идеями» и специальными
законами развития для каждого уезда. Что,
естественно, не отменяет живого своеобразия
нашего исторического пути: «Интересно
остановиться на том, что в ХVIII в. Россия,
экономика которой развивалась на
крепостнической основе, еще сравнительно
успешно соперничала с более развитыми странами.
Отставание началось в связи с промышленным
переворотом на Западе» (с. 197). Но это именно
варианты общечеловеческого прогресса, порою
извилистые обходные маршруты, стоившие многих
жертв, но не какой-то «особый путь» поперек
мировой истории. Именно с таких позиций автор
подходит к советскому периоду. Вот, например,
глава об индустриализации: «В результате СССР
совершил громадный промышленный рывок… (далее
характеристика отдельных отраслей. – И.С.)…
Изменилась социальная структура населения.
Численность промышленных рабочих достигла 10 млн
человек против 4 млн в канун первой пятилетки.
Городское население составило в 1940 г. 63 млн чел.
против 29 млн в 1928 г. Индустриализацию следует
рассматривать не просто как подъем
промышленности... но как комплексное
социально-экономическое явление, тесно
связанное со всеми сторонами жизни общества. Это
явление закономерно для России первой половины
ХХ века. Сомнение вызывает не сама
индустриализация, а темпы и методы ее
проведения…» (с. 560). Для сравнения – в каких
выражениях подытожил советскую эпоху (жизнь
нескольких поколений честных тружеников!)
работник современного агитпропа: «Естественная
первая проблема, которая возникает после
освобождения территории, временно
оккупированной врагом…». (Еще раз о войнах мышей
и лягушек. Интервью Г.О. Павловского –
«НГ-религии», 2001, № 24.)
Особой благодарности заслуживает Л.А.Кацва за то,
как обстоятельно, взвешенно, интеллигентно
рассказывает он школьникам об освободительном
движении: о декабристах, народниках,
социал-демократах, включая большевиков. Никаких
«германских агентов в пломбированном вагоне» и
т.п. черносотенной белиберды.
Очень хорошо написаны главы о Великой
Отечественной войне. Мы лишний раз убеждаемся в
том, что научная объективность не исключает
нравственной оценки, авторской позиции – и по
отношению к фашизму, и по отношению к подвигу
советских людей, которые спасли мир от
коричневой чумы. Во введении к теме – сдержанная
по форме, но вполне определенная по сути
характеристика сочинений «Суворова» – Резуна.
Наверное, для него много чести – попасть на
страницы учебника. Но преподаватель не может
игнорировать тот факт, что псевдоисторической
макулатурой завалены все книжные киоски и
школьники волей-неволей с ней соприкасаются.
А недостатки книги связаны в основном с ее
специфическим предназначением.
На мой вкус стоило бы четко определить в первой
же главе: 1. Время распада балто-славянского
единства. 2. Первая достоверно славянская
археологическая культура. Выделить и обвести. Но
представьте себе, что абитуриент, подготовленный
таким образом, попадает к экзаменатору –
любителю пораскладывать пасьянсы из «антов» и
«венедов». Сумеет ли молодой человек убедить
пана профессора, что этногенез славян давно пора
изучать по В.Я.Петрухину и Д.С.Раевскому, а не по
старым учебникам Б.А.Рыбакова? Боюсь, что
дискуссия кончится плачевно.
Хотя самые серьезные претензии – не к первым, а к
самым последним главам. Они как раз меньше всего
похожи на МИРОСовский учебник и больше всего –
на шпаргалку с именами и датами, а местами на
«Общую газету» (абзац о современной Белоруссии
на с. 823). Но дело даже не в том, что там есть (о
чеченском конфликте, к примеру, Л.А.Кацва
рассказывает вполне объективно и совсем не так,
как «Общая газета»), а в том, чего нет. Нет
социальной структуры советского общества
накануне перестройки и соответственно – ее
движущих сил. Нет социальной структуры
постсоветской (ельцинской) России. Нет
характеристики правящего класса,
сформировавшегося в 90-е годы, – такой же точной и
объективной, какими были портреты новгородского
или владимиро-суздальского боярства в 3-й главе
пособия – и соответственно нет научного
объяснения политики («реформ»), которую этот
класс проводил…
Здесь мы упираемся в вечную проблему: что есть
новейшая история – наука или отрасль
публицистики? Академик Ю.А.Поляков (вслед за
М.Н.Тихомировым) склоняется к тому, что
«объективность совсем не обязательно приходит с
хронологической дистанцией» (Поляков Ю.А.
Историческая наука: люди и проблемы. М., РОССПЭН,
1999, с. 224). Наверное, он прав. Но учебная литература
для школьников не может опережать научную. Если
какой-то сюжет не разработан должным образом, как
его преподавать? «Строительство коммунизма»
прекратилось в 1991 г. Никакой другой концепции
новейшей истории, мало-мальски убедительной, в
академических аудиториях до сих пор не
утвердилось. «Тоталитаризм» – всего лишь ярлык,
он обозначает, не объясняя почти ничего…
Да и какое отношение все это имеет к экзаменам?
Если затронута политика, в излишней пытливости
может оказаться много печали. О познавательных
моделях легко рассуждать академикам. Они-то свои
дипломы уже получили. А абитуриенту, может, и
лучше не мудрствуя лукаво просто зазубрить даты
и фамилии.
В конце прошлого года из правительства поступило
указание – историю России пора переписать.
Что-то давно не переписывали. Директора
академических НИИ, как водится, поддержали и
одобрили инициативу руководства, а один даже
подвел философскую базу: мол, «переписывание
истории – процесс мировой... Новые учебники
должны учитывать отмену тезиса “история не
имеет сослагательного наклонения”». (См.: Клин Б.
В новых учебниках истории будут враги народа.
Коммерсант, 5.10.2001 г.). К этому «наклонению» перед
властью Л.А.Кацва, слава богу, отношения не имеет.
Приспосабливаясь по необходимости к отраслевым
правилам игры (а куда денешься – как-то
приспосабливаться вынуждены были и
С.Б.Веселовский, и А.А.Зимин), он занимается
все-таки наукой и старается донести ее до новых
поколений. При всех поправках на специфику жанра
его новое пособие – очень полезная книга, она
поможет современному школьнику в обретении не
только пятерки на экзамене и вожделенного
студбилета, но и настоящих глубоких знаний по
истории родной страны. По крайней мере той
истории, которую мы не застали и в которой лично
не участвовали.
Другой вопрос: что дальше? Если обещанная
«реформа» все-таки состоится и вместо
нормального экзамена введут угадайку: «Как звали
коня Александра Македонского? А – Буцефал; Б –
Децибел; В – Задолбал», – то преподавателям
истории, наверное, все-таки придется как-то
объяснять современность. Если не ученикам, то
хотя бы самим себе.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|