УЧЕНИЕ С УВЛЕЧЕНИЕМ
 

Когда возникает непонимание

Как преодолеть его учителю и ученику?

Загадка увлечения тесно связана с тайной восприятия окружающего мира.
Когда Л.Толстой занимался с детьми литературой, он читал лучшие произведения русской и мировой классики. Здесь были и Пушкин, и Дефо, но ребята слушали эти тексты без особого интереса.
И тогда Лев Николаевич поставил задачу создания так называемой переходной литературы.
Что же сделал Толстой? Он убрал из текстов “Азбуки” все эпитеты и метафоры. Представьте, Толстой, который прекрасно владел богатством русского языка, вдруг пошел по пути аскетизма. И оказалось, это был гениальный шаг.
Дети легко и с удовольствием домысливают эти нейтральные тексты, так же как они раскрашивают орнаментальные рисунки в альбомах. Здесь каждый ребенок получает возможность проявить индивидуальность своего мышления.
Человеку свойственно не только видеть мир, но и домысливать, преображать его в своих фантазиях, запечатлевать его в лепке, рисунке, вышивке... Когда ребенок получает информацию, необходимую для его развития и удовлетворяющую его потребностям, тогда и рождается увлечение.

Опыт преодоления

И обязательно на пути образования надо ставить опоры, поручни, помогающие ребенку преодолевать трудные моменты. Это важно, чтобы человек в детстве получил опыт преодоления трудностей. Иначе при столкновении с первой же проблемой увлечение будет гаснуть.
Например, в комнате находится пирамида со ступеньками, а на ее вершине стоит красивая игрушка. И ребенок, едва научившись ходить, сможет забраться на пирамиду и достать желанный предмет. Это доступная трудность.
В философии школы Толстого нет насилия, но есть усилие.
Ученики толстовских классов свободно овладевают понятиями эпического, лирического, драматического, определения которых (с чем мне, как преподавателю вуза, нередко приходилось сталкиваться) с таким трудом пытаются припомнить абитуриенты на вступительных экзаменах. Потому что это зазубренные определения.
Мы же в школе Толстого начинаем говорить об эпическом, не произнося этого слова. Пусть оно само естественно войдет в лексикон ребенка.
Сначала я предлагаю ребятам присмотреться к окружающим предметам. Что они видят в классе: стены с обоями, занавески, книжный шкаф... Потом каждый из них начинает работать над оценкой того, что он видит. Скажем, уютное это помещение или нет, изящный рисунок на стене или некрасивый? А дальше можно восстановить в памяти свой путь от дома до школы: что я увидел на этой дороге? Какие события произошли со мной, пока я шел в школу, как я провел вчерашний день? И постепенно ребенок научается облекать событийный ряд жизни в словесную оболочку.

Как возникает непонимание учеником учителя? Зафиксировать этот момент чрезвычайно сложно. А ведь утрата интереса происходит, когда учитель не ощущает, что он начинает говорить на непонятном ребенку языке. Проблема увлечения – это помимо всего прочего проблема языка общения. Беда в том, что у нас и учебники, и речь педагога стандартизированы, однообразны, лишены индивидуальной неповторимости.
Что представляет собой язык современного общества? Чаще всего приходится слышать привычные мертвые клише либо сленг.
Банальная речь не порождает на уроке поле эмоционального и смыслового напряжения.
Необходим поиск новых языковых форм, новых языковых ходов.
Создавая свои учебники в школе Толстого, мы тщательно работали над каждой формулировкой, опасаясь, с одной стороны, впасть в красивость, слащавость слога, а с другой – засушить текст.

О цвете соседских глаз

В толстовских школах мы стремимся идти от природы человека, говорить с детьми не на языке предмета, а на языке живого общения, обращаясь непосредственно к опыту ребенка.
Например, в наших школах есть тема “Жизнь, смерть, бессмертие”. Если вести преподавание обычным способом, можно дать определение жизни, дать определение бессмертия или несколько определений... Вызовет это интерес у детей? Нет.
На вопрос, что такое жизнь, я и сам не смогу ответить. А если начать разговор с вопроса, что человеку дороже всего на свете? Ведь никто не скажет: игрушка. Скажут: жизнь.
С чего начинается жизнь? С рождения.
А каким приходит человек в этот мир?
Говорят: то, что рождается, – хрупкое, незащищенное, оно нуждается в том-то и том-то. Дети же держали маленького котеночка, щеночка, птичку... Все это им знакомо.
В любом предмете прослеживается эта таинственная связь с нашей повседневной жизнью. Например, в математике вы прикасаетесь к таинству чисел, через которые познается все. Скажем, вычитание. Разве все в жизни не сокращается, разве день не уменьшается, разве листва не падает? Это же законы нашего бытия.
Парадоксальная вещь: если спросить у детей, какой предмет у вас самый нелюбимый, многие скажут: русский язык. Это же кощунственно: назвать практическую школьную грамматику русским языком, чтобы человек, живущий в России, говорил, что русский язык для него самый нелюбимый.
А что происходит на уроке русского языка? Изучаются, предположим, союзы. Ради чего учитель начинает говорить о союзах? Просто ради информации, что бывают союзы противительные, соединительные... Скучно.
Но, оказывается, если союз выпадает из литературного произведения, разрушается музыка речи. Вычеркните из тургеневского стихотворения в прозе союзы – и вы увидите, как поблекнет текст.
Оказывается, через союзы мы выражаем наши отношения друг с другом, состояния близости или конфликта.
Все логические ряды знания можно выстроить не как сухое перечисление, а через гамму человеческих переживаний, конфликтов.

Помнится, как однажды, будучи молодым учителем, я дал детям письменное здание: описать, какой они видят школьную мастерскую. А в классе был один круглый двоечник Петя. Но какую работу он написал! Он писал о том, как он входит в токарную мастерскую, как чувствует этот запах масла, прикасается к металлу... Кто это заметил? Заметили, что он сделал 27 ошибок. И когда я поставил “5” за это сочинение, в учительской разразился скандал. “Как вы можете?!”
В другом сочинении тот же мальчик написал: “Я знаю, что труд в нашей стране почетен и человек должен трудиться, но я больше люблю природу”.
Реакция учителей: “Какой ужас!”
Вот куда уходит увлечение. В рутину. Во все эти “правильные” программные определения: “Запишите, кто такой Печорин, Онегин, об этом потом спросят в вузе”.
К сожалению, наша система образования отстранена от конкретного человека. Она выступает абсолютно внешним фактором по отношению к человеку.
Часто я спрашиваю у детей: вот вы сидите с Таней за одной партой, а какие глаза у Тани? Многие эти детали даже не замечают, нам недостает элементарной зоркости и чуткости по отношению к другому.
Не поразительно ли: человек в школе занимается математикой, языком, физикой, а чтобы присмотреться внимательнее к соседу по парте – так нет, не происходит этого!
Если бы нацелить систему образования на взращивание в ребенке потребности познать себя и рядом живущего человека! Эта педагогическая установка могла бы стать основой увлечения.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"