ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ

Он между нами жил...

Пушкинские слова, вынесенные в название, не идут из ума, когда читаешь этот скорбный сборник. На его обложке фотография человека с чуть выпуклыми грустными глазами. И с трубкой – неожиданной, но необходимой; человек о чем-то задумался, чем-то опечален; трубка, похоже, погасла.
Это Григорий Горин прощально смотрит на нас с обложки книги, написанной пятьюдесятью пятью авторами, которые не смогли не поделиться горем.

ГРИГОРИЙ И ЛЮБОВЬ ГОРИНЫ

Многочисленность вспоминающих на свой лад отражает многообразие Горина – юмориста и драматурга, сценариста и новеллиста, неистощимого импровизатора и театрального деятеля. Притом надежного друга, заядлого рыбака, дипломированного медика, мастера, о каких говорят «золотые руки», человека смелого в решениях, касались ли они творческих, житейских или жизненных проблем, естественно сочетавшего гордость и скромность, уверенность в себе и веру в осуществляющих его замыслы. Абсолютно естественный в самых сложных обстоятельствах, в какие может попасть начинающий литератор и писатель, при жизни относимый к классикам.
Но и по праву заняв высокое положение, он не избавился от прежних увлечений, той же, скажем, рыбалки, не изменил любви к собаке, интереса ко всевозможным новшествам, будь то компьютер, Интернет или дигитальный фотоаппарат. Его не оставляла «охота к перемене мест», интерес к далеким и ближним странам.
Показателен сам состав авторов этой книги. Звезды экрана и сцены, журналисты и телеведущие, критики и прозаики, люди, прожившие жизнь в искусстве, и неофиты, вступающие в такую жизнь. Даже один министр...
Одни называют его по фамилии, другие – Григорием Израилевичем, третьи – Гришей, а кто-то и Гришастиком.
Читая сборник, минутами думаешь: после этих воспоминаний добавить уже нечего. Переворачиваешь страницу и почти обязательно узнаешь что-то новое, примечательное, характерное для Горина. Слишком богатая натура, велики запасы доброжелательства, вызывавшие отклик едва ли не у каждого, кто с ним соприкасался. Но каждый ли был ему столь уж близок? Всеядностью он не страдал и умел, когда полагал нужным, кого-то держать на определенной дистанции, не соглашаясь пусть даже с приятелем, кукиш в кармане не прятал, уверенно отстаивал собственные воззрения.
Это тоже прочитывается в сборнике, иногда проскальзывая между строк.
Создавая свою собственную, свою оригинальную драматургию, Горин предпочитал вечные сюжеты. Многие из них давно канонизированы, и от Горина требовалась художническая отвага. Так ли просто из барона Мюнхгаузена, извечно воплощавшего вранье, завиральные фантазии, сделать истинного правдолюбца?
Он сумел, сумели актеры, получившие великолепный и совершенно своеобразный характер. Можно ли не понять степень актерской благодарности автору, который годами оставался их другом-наставником? Не понять, чем обязан ему театр, чувствуя себя первопроходцем?
Главную тему сборника позволительно сформулировать так: новаторство писателя, стимулирующее новаторство исполнителей, режиссеров, художников, композиторов. Быть может, сейчас, вспоминая Григория Горина, они лучше сознают роль, сыгранную им в их творческих судьбах. Сознают и глубину утраты.
Прав, пожалуй, один из авторов, один из друзей Горина, популярный актер и режиссер, когда настаивает: каждый из вспоминающих должен обрести запоздалое мужество и попросить у Гриши прощения. За то, что злоупотреблял его добротой, и не всегда бескорыстно. За то, что отнимал у читателей, зрителей и потомков его время бесконечными юбилеями, «жюрями», презентациями.
Возможно, кому-то следует повиниться за довольно естественное в подобных ситуациях стремление преувеличить свое место подле того, о ком вспоминает...
Однако так или иначе ничто, хочется думать, в жизни и работе Григория Горина не обойдено вниманием. Не забыто ничего из им созданного. Не забыта и трагедия, пережитая Гориным и его женой-грузинкой, когда вспыхнул конфликт в Абхазии, пролилась кровь и родители жены оказались в беде. При первой же возможности Горин добрался до Сухуми, отыскал опустевший дом. Потом помог грузинской родне, ставшей беженцами, приобрести жилье в Тбилиси.
Остается повторить сказанное многими мемуаристами. Вряд ли кто-нибудь из нас видел и знал супружескую пару столь неразлучную, почти неправдоподобно идеальную, как Любовь и Григорий Горины.
В этих беглых заметках не упоминаются имена авторов. Но одно необходимо назвать.
Книгу завершают короткие – две страницы – строки Любови Гориной «Я тебя жду». Приведу лишь первый абзац:
«Гриша! Я видела, как ты умирал. Я врывалась в комнату, где ты лежал, но врачи выпроваживали меня. Когда я вошла в последний раз, ты закрывал глаза, как оказалось, навсегда. Эта картина преследует меня, прокручиваясь в моей голове по сто раз в день. В эту минуту я потеряла все. Все, потому что ты для меня был мужем, братом, отцом, другом. А еще я потеряла смысл жизни».
Сборник воспоминаний – дань авторов человеку с трубкой на обложке. При всей своей искренности они не вернут Любе Гориной смысл жизни.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"