ТЕОРЕМА СОЦИУМА

Наивные политологические заметки

Архетипические образы страны, власти и ее подданных лежат в основе современной политической риторики.
Мифологемы препятствуют рациональности

В десятой лекции курса “Эстетика мышления”, прочитанного в Тбилисском университете в 1986/87 учебном году, М.Мамардашвили, говоря о случаях апории, привел очень интересный пример интерпретации Чернобыля: “...какой-то человек в интервью произнес такую фразу: “Ничего, зато мы здесь построим пирамиду выше солнца”. Такая интерпретация явно находится за пределами логического, рационального мышления. Все это “ритуальный бред”, по выражению того же М.Мамардашвили, но осознание этого все же не мешает нам всем участвовать в нем. И не мешает составлять списки подобных символов (знаков). “Ритуальный бред” имеет шанс завтра стать реальностью
Заметки озаглавлены как политологические. Хотя, как известно, никакой политологии нет. Но, как говорил один киногерой Ролана Быкова: “Землетрясения не было, а жертвы есть!”. Так что пусть политология побудет немного, пока землетрясение длится.
Известно, что в традиционном русском фольклоре Россия, Русская земля выступает как одушевленный персонаж, приобретающий черты женщины-матери. Считалось, что она дает жизнь всем людям и принимает их обратно. Эти представления в сильно трансформированном виде сохранились и до настоящего времени. По крайней мере они существуют в редуцированном виде в различных языковых клише (Родина-мать).
Поскольку нас интересуют символические интерпретации, имеющие отношение к политическому пространству, то рассмотрим всевозможные метафорические “оговорки” на примере устных выступлений русских политиков.
Суммируя, сразу можно сказать, что в их выступлениях Россия – это женщина, стоящая на краю пропасти, нищая и одновременно ограбленная, изнасилованная и одновременно беременная, честная, но одновременно находящаяся на грани падения и при всем этом еще и умирающая от ломки наркоманка.
Приведем несколько примеров. По В.Черномырдину, “Россия сегодня находится, по сути, на грани... срыва”; ей необходимо “отойти от пропасти”. Иначе не “удержать страну от падения...” По Н.Харитонову, страна “в... страшных предсмертных судорогах корчится”. Но при этом Н.Харитонов продолжает ждать спасителя, который вытащит ее из “развала и нищеты”. По О.Морозову, Россия – это одновременно и умирающая больная: “Россия... она как больной, который уходит на наших глазах”, и вроде бы гибнущее от нападения хищников животное: “...мы эту страну скоро в клочья разнесем”. Н.Харитонов рисует образ раненого зверя, переставшего дышать: “...на восьмой год только Россия, как раненый зверь, зашаталась от этих безумных реформ, только на восьмой год мы почувствовали, что Россия дальше не может жить и не может дышать”. Даже у К.Борового появляется образ больной, которую лечат колдуны, – “вместо проверенных многократно лекарств будет использоваться знахарство и шаманство”.
Сама власть восстанавливает некий порядок, усиливает свои символические вертикали, диагонали и горизонтали, упорядочивает социальное пространство. Это происходит прежде всего, конечно, на уровне реализации языковых метафор как внеязыковых объектов. Пример тому – попытки укрепления вертикали именно как совершенно реального объекта, а вовсе не языковой метафоры.
Это представление власти о себе как некоем вертикальном объекте существует столетиями. Создание всевозможных башен, шпилей с петушками, орлами и звездами в некоем пространстве, воспринимаемом как центральное, лучшее, идеальное, не было бы активным созданием символов без такого языкового фундамента.
Конечно, не нужно забывать, что выступление всякого политика – это лишь некий условный шифр, которым покрывается личный взгляд, это лишь игра, рассчитанная на определенную общественную реакцию. Но для нас в данном случае не так уж важно, что все цитируемые нами политические тексты могут не отражать личного мнения говорящего. Для нас значим сам факт актуальности этой образной системы, живучесть языковых образов.
Власть сегодня переживает кризис собственных метафор, то есть кризис самой идеи власти, самого идеологического фундамента государства, которое изначально зиждется на разных концептах вроде “центр/периферия”, “верх/низ”, “катастрофа/спасение”, “смерть/возрождение”, “вертикаль/горизонталь”, “победа/поражение”, “свой/чужой” и тому подобных. Нынешние русские войны тоже оказываются порождением кризиса метафор, которые были положены в основу этой самой власти. Власть определяет себя как абсолютный центр и получает все проблемы, вытекающие из самой идеи членения пространства на “центр/периферию”, власть пытается строить вертикаль и пожинает плоды этой метафоры. Сама метафора периферии оказывается способной порождать региональные проблемы.
Этих проблем гораздо меньше, скажем, в сегодняшней Западной Европе. Отказ от целого комплекса опасных идеологем привел Европу к объединению. И наоборот, сама идея периферии порождает рано или поздно интенцию ее отделения от центра. Итак, власть оказалась вовлеченной в катастрофу самих основ власти, самих идей, ее порождающих. Этот кризис только начинается, но политические последствия его могут быть весьма значимыми.
Выйти за рамки подобного восприятия мира нам не позволяют культурные стереотипы, языковые клише, штампы речи, мышления, поведения. Ритуалов нет, а язык ритуала остался.
Складывается впечатление, что для многих российских политиков не характерно историческое мышление. Начинает казаться, что власть вообще существует в симулятивном пространстве. Политические деятели продолжают оперировать категориями, противостоящими историческому и естественно-научному представлению о мире. В однородном пространстве, например правовом, перестали бы быть символически столь актуальными периферийные войны, башни до неба и акции по укреплению вертикали власти. Это не значит, что они исчезли бы. Это значит, что они были бы не столь значимы, не привлекали бы такого внимания.
Не говоря уж о том, что сегодня выступления А.Проханова, Г.Зюганова, А.Макашова, В.Жириновского воспринимаются как политические, что тоже было бы совершенно невозможно в ином культурном контексте. Стоит перевести статью Проханова на другой культурный язык, как она превращается в “сказку”, “миф”. Выступления Г.Зюганова преобразовались бы в “плач о погибели”, а истории В.Жириновского – в увлекательные спичи балаганного зазывалы.
Как видим, наш политический язык замыкается в узком кругу малопродуктивных метафор, унаследованных из глубокого прошлого.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"