Наряд Немезиды

Судьба и возмездие Ирины Тернер

Случается, что архивы стирают букву – и правда облачается в домыслы.

Мишура

6 июня 1926 года в вечернем выпуске одной из парижских газет под рубрикой Городские неприятности поместили краткую заметку о том, что графиня Тернер застрелена из револьвера, который, без всяких сомнений, принадлежит ее мужу. Прочее репортеры-кроволюбы изящно вынесли за строку.
О Франце Тернере толком никто ничего не знал. Состоятельные господа называли его тайным дипломатом, закулисным политиком, невидимым примирителем, скрытным воином. Особо говорливые торговцы цветами утверждали, что у мсье дома отстроены по всей Европе и даже есть свой завод в Америке, а сама мадам из Германии.
На Ирэн (миловидной, статной, умной и спокойной девушке) Тернер женился в Париже – тремя годами раньше злосчастной истории с убийством. Через несколько месяцев после свадьбы Ирэн отъехала по своим надобностям на родину, и вскоре злые языки повсюду шушукали про ее внебрачную связь с каким-то русским. Впрочем, граф об этом мог только догадываться.

Лицо

В 1890-х годах приват-доцент Московского университета Яковлев (юрист по образованию) прилично разбогател, играя на бирже. Он сразу же оставил службу и с женой отправился в Петербург, где, купив пару доходных домов, осел и успокоился. Затем в 1900 году в благополучном семействе родилась дочь Ирина. По прошествии пятнадцати лет Яковлев умер от астматического приступа, завещав своим родственницам все, что у него было.
Благодаря давним связям отца Ирина получила добротное образование, говорила на нескольких языках, любила древние мифы, с легкостью решала логические задачки, занималась конным спортом и отлично владела скрипичным смычком. Преподаватели гимназии, где она училась, отдавали должное невероятному умению девушки запоминать абсолютно любые подробности: услышаны ли они от лектора или когда-то увидены в реальной жизни. Соученицы обижались на Ирину за то, что та была слишком требовательна и строга по отношению к людям – к знакомым, друзьям, да и вообще больно привередлива.

Платье

В то время когда мятежи, забастовки, массовые волнения 1917 года привели к Февральской революции и вынужденному отречению от престола Николая II, Ирина познакомилась с молодым адвокатом Николаем Аракеловым. К концу лета они объявили о своей помолвке.
Николай хорошо сработался со своим близким приятелем А.Керенским, который поочередно занимал различные посты в новоуготовленном Временном правительстве. К молодому помощнику Александр Федорович обратился с поручением объехать центральные российские губернии.
Спустя две недели после смерти своей матери Ирина, чтобы хоть как-то развеять печаль, отправилась в поездку вместе с возлюбленным. Октябрьские события застали их на обратной дороге в Петроград.
Патрульные, проверявшие у пассажиров документы, выкрикнули Аракелову, что тот арестован властью каких-то советов, что его снимают с этого поезда, а барышня может ехать восвояси. Тем не менее Ирина сошла на полустанке следом за незаметно прихрамывающим близоруким Николаем и в стельку пьяными солдатами-большевиками. Они долго пересекали железнодорожные пути, обогнули будку стрелочника и наконец уперлись в привокзальное депо. Там в почти неосвещенном тупике, ничего не объясняя, Аракелова убили, а девушку сочли нужным осмотреть на предмет причастности к контрреволюционным элементам и отправили в тамошнюю тюрьму. Оттуда дней через десять, испросив у старика сторожа разрешения выйти на осенний воздух, поскольку задыхается, Ирина бежала. До Петрограда она добралась на пяти повозках и уже в городе до дома – пешком.
Затем были сборы, нервозность, тряский вагон на юг, страх, зимняя дождливая Одесса, надежда, приветливый Константинополь, одиночество, смутный послевоенный Берлин, растерянность и в конце концов вполне успешная Франция с ее суфражистками и портнихами, со светскими вечерами и замужеством.

Карнавал

В Париже Ирина познакомилась с состоятельным человеком, который питал большие симпатии к Российскому общевоинскому союзу и несколько раз на нужды этой антибольшевистской организации выделял средства. Спустя месяц после знакомства Ирина с ним обвенчалась, взяв себе фамилию мужа. Так или иначе, о заоблачном счастье говорить не приходилось: французский друг по уши увяз в делах, а сама Ирина с трудом пыталась успокоиться и отойти от прежних невеселых обстоятельств своей жизни. Правда, иногда они вместе появлялись на официальных приемах – скучных, с рассусоливанием политических событий, с трепом о Лиге наций, о новоустановленных европейских границах. На одном из таких сборищ Ирина узнала участника расстрела Аракелова. Им оказался некий Сергеев, выдававший себя за технического сотрудника советской дипломатической миссии. Ирина завела с ним ни к чему не обязывающую беседу и пообещала принять его в гостях через пару дней. Девушку с поезда Сергеев так и не вспомнил.
Ирина уверила мужа в том, что Сергеев приятен в общении и может быть ей полезным. После этого бывший солдат стал часто появляться в их доме, а вскорости Ирина завела с ним роман.
Как-то, лежа в постели после любовных услад, девушка, прикинувшись дурочкой, призналась Сергееву в том, что ценит смелых и жестоких людей, умеющих обращаться с оружием, как французские модельеры с тканью. В ответ непроницательный любовник решил похвастаться своим геройством на гражданской войне. Но Ирину такие подробности не устроили.
– Нет, – настаивала она, – ты не понимаешь. Война – это неинтересно. У тебя ружье, у противника оно тоже есть: ты убиваешь, и с тобой могут поступить так же в любую секунду. А вот просто выстрелить, без жалости, к примеру, в школьника или в старуху – на это ведь не каждый способен. Не правда ли?
Тут распаленный советский миссионер не удержался да и вывалил всю историю на перегоне к Петрограду – с именами и фамилиями, поведав о том, что он с товарищами убил шпиона, переодетого офицера. Более того, во спасение девушки, которая была с этим негодяем, пришлось тайным способом отвезти ее к сергеевским родственникам в Тверь.
Ирина была удовлетворена, даром что ярость и обида сопутствовали этому.
Вечером того же дня Ирина сказала мужу, что ей срочно нужно выехать в Россию за фамильными драгоценностями, кои она перед эмиграцией оставила глухонемой няньке. Ирина убедила мужа в безопасности задуманной операции, однако ему было бы неуместно сопровождать ее – во избежание неприятностей с ОГПУ: могут просто не дать советской визы. Благодаря различным знакомствам Ирине за несколько дней нарисовали паспорт на имя Зинаиды Блюмендорф и удостоверение сотрудника американского благотворительного фонда.
Отправившись первым поездом до Берлина, молодая женщина в строгом костюме присоединилась к делегации Социнтерна и в мае 1926 года оказалась в Москве. Там она (не без упомянутой помощи Сергеева) отыскала еще одного героя-расстрельщика.
Перед Тушкевичем товарищ Блюмендорф предстала иностранной журналисткой, активно сотрудничающей с множеством социалистических изданий. Он согласился дать интервью, в котором и рассказал обо всех участниках законного убийства антисоветчика Николая Аракелова.
Первым был важный чекистский начальник Степан Николаевич (может быть, все!) Аракелов. Однофамилец покойного возлюбленного сделал себе быструю большевистскую карьеру, но теперь после незапланированного инсульта лежал в подмосковном санатории, придавленный общим параличом.
Когда Ирина добралась до больничного отделения, она, представившись племянницей Степана Николаевича, прошла в указанную ей палату и находилась там, пока весь медицинский персонал не удалился на обед. Недолго думая, она вынула из сумочки пастилу и запихнула сладость в открытый рот беспомощного паралитика. Яд оказался быстродействующим: начались судороги. Тут же прибежавшие доктора оценили состояние пациента как острое перевозбуждение от встречи с родственницей. Изображая обеспокоенность, Ирина покинула санаторий, а спустя пять минут дядюшка умер.
Вернувшись из Подмосковья, возбужденная Ирина позвонила Тушкевичу и Мальцеву – еще одному любителю пострелять. Она вкрадчиво объяснила им, что пишет книгу о гражданской войне и хотела бы увидеться с обоими вечером. В Москве еще оставалось несколько частных ресторанов.
Журналистка Зинаида и товарищи по общему делу сели за столик, заказав бутылку красного крепленого, повели нужные разговоры и постепенно дурели от выпитого. Когда Мальцев отошел в туалет, Зиночка, кокетливо щурясь на Тушкевича, попросила заказать ей какой-нибудь романс. Пока пьяные собеседники отсутствовали (кто по своим, кто по чьим-то надобностям), Ирина ловко подсыпала им в бокалы яд, но уже другого свойства: он начинал действовать не сразу. Прошло сорок минут, и Тушкевич стал корчиться от жуткой боли в животе. Мальцев, который вскочил звать докторов, потерял сознание. Ирина сыграла недомогание, и когда наконец приехала карета скорой помощи, она, глядя на врача, искусно прохрипела, что это обычное пищевое отравление, но ей по силам самой добраться до дома. Сотрапезников увезли в больницу на промывание, а Ирина ночью отбыла в Берлин.
У платформы в Германии ее ждал муж, которому Ирина пожаловалась на свою неудачу с поисками семейных бриллиантов. Они приятно поужинали в центре города, прогулялись до вокзала; и, оставив мужа дорабатывать какой-то там проект, Ирина поехала домой в Париж.
Отдыхать ей не пришлось вовсе. По прибытии в город Ирина переоделась и, ненадолго забежав в кабинет мужа, отправилась к Сергееву.
...Дешевая меблированная комната, секс, плохой коньяк, мутная тягучая беседа, снотворное вместо яда... нарочный любовник, накрепко привязанный к кровати, его пробуждение, признания измотанной мстящей женщины, направленный в голову пистолет, только желание убить, только убить...
От неожиданности Сергеев был перепуган настолько, что испражнился прямо под себя.
– Боже мой, да ты уже мертвец!
И Ирина ушла.
Не решаясь в такой ситуации просить о помощи, униженный Сергеев освободился от веревок, наскоро оделся и в панике выбежал на улицу. По совпадению, которое обычно слывет странным, его сбил таксомотор.
О смерти Сергеева Ирина узнала на следующий день из газет.

Реверанс

Солнце уже высоко. Бульвар Сен-Мишель. Кафе “Le Lutece”. Входит молодая стройная женщина в темном дорогом платье. Достает лист бумаги и что-то медленно пишет карандашом. Подзывает гарсона, заказывает Chateau Pape Clement урожая 1899 года. Гарсон наливает напиток в стеклянную емкость. Женщина пьет залпом, закрыв глаза. Официант, отпуская дежурную вежливость, удаляется от столика. За его спиной раздается выстрел.
На полу мертвая молодая стройная женщина в темном дорогом платье. На столе загнутый с двух сторон лист. “Это сделала я”.

Перчатка с левой руки

Начиная с подросткового возраста Ирина Яковлева (она же Ирэн Тернер) интересовалась трудами криминалистов.

Перчатка с правой руки

Своей подруге по гимназии Ирина однажды в запальчивости сказала:
– Прощать – это Божье умение. А люди хотят земной, немедленной, справедливости.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"