Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №72/2001

Вторая тетрадь. Школьное дело

ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Анастасия РОМАНОВА.
Ксения МИТРОХИНА,
Камилла ПЛУЖНИКОВА,
Андрей ПОЛОНСКИЙ

Цензор на празднике непослушания

Детская литература под запретом

История знает несколько десятков вопиющих случаев запрета на детские книжки. Это явление имеет серьезные социальные причины и последствия. Странная игра – как раз те образы, которые когда-то вызывали негодование, через некоторое время становились особенно любимы. С людьми так всегда, они гонят то, чему вот-вот должны поклониться. Об этой причудливой особенности человеческого характера мы и поведем сегодня речь. В обсуждении феномена запрещенных детских книг участвуют филолог Ксения Митрохина, двенадцатилетняя студентка виртуальной школы чародейства и магии Хогвартс Камилла Плужникова и историк Андрей Полонский.

А.П. Книги запрещали всегда и везде. Но ведь детская литература – вещь сравнительно новая. И как же мы дошли до такой жизни, что в либеральные почти времена вполне добропорядочные люди с пеной на губах жгут, критикуют, негодуют по поводу вполне наивных, почти сказочных образов. Сказка – это, конечно, серьезно, но при чем здесь ненависть?
Камилла. То, что сказка – это серьезно, я вообще-то поняла только после Гарри Поттера. К тому же ее придумать настолько же сложно, насколько трудно художнику специально написать примитивную картину. Она может только возникнуть.
Ксения. Сказка вещь не наивная и по экзистенциальным последствиям куда более значительная, чем авторская литература. Настоящий сказочный образ, отцеженный через века, очень синтетичен и плохо поддается прямолинейной интерпретации, которая может быть выгодна тому или иному обществу.
А.П. И в этом корень запрета?
Ксения. Иногда да. В этом, безусловно, корень запрета на сказки, в том числе и народные, который действовал в СССР в 20–30-е годы ХХ века. Неоднозначная анархическая пластика сказочных образов препятствует формированию однолинейной личности, будь то строитель коммунизма или приверженец какой-либо другой догматической, структурирующей поведение идеи. Наверное, если покопаться в церковной истории, мы найдем много примеров как минимум настороженного отношения к сказке. Хотя тот же запрет на сказочный жанр как таковой явление редкое, гораздо чаще запрещались авторские произведения.

А.П. Но ведь любой запрет – это еще и проявление слабости. В данном случае проявление слабости мира взрослых, не так ли?
Ксения. Ну, не прямо-таки слабость. Мир взрослых имеет право брать на себя садоводческие функции по отношению к миру детей.
А.П. То есть воспитание идет отнюдь не по доктору Споку?
Камилла. Очень возможно. Взрослым трудно воздержаться от репрессии и довериться свободе.
Ксения. Наша цивилизация не создана по доктору Споку. И запреты детских книг – это как раз споры между взрослыми. Отражение проблем общества, а не его слабостей. Запрещают книги, которые кажутся опасными для болевых точек того или иного социума.
А.П. То есть мы не считаем, что авторы лучших, в том числе и бывших запрещенными, детских книг – агенты детей в мире взрослых, агенты следующего поколения в стане предыдущего, призванные прервать унылый механизм социализации?
Камилла. И их запрещают именно из-за этого.
Ксения. Я не считаю, что это война. Я считаю, что, запрещая ту или иную книжку, социум делает попытку лучше выглядеть в своих глазах, а мораль и нравственность детей тут служит просто разменным аргументом. Заметим, что мы говорим не о запрете на «Помидоры-убийцы – 5» и даже не о запрете на некоторые тинейджерские рок-композиции. Интересно вести разговор только в том случае, когда мы ограничиваемся добротными, знаковыми и конструктивными детскими книжками вроде «Пиноккио», гонимого Ватиканом в конце ХIХ века.

А.П. Здесь размыты грани. Редактор радиостанции «Радонеж» Алексей Рогожин не позволял своим детям читать и публично сжигал на даче все тексты про Карлсона и Пеппи – Длинный Чулок. Он говорил, что это плохо, антихристиански, а к тому же еще провоцирует непослушание. Я не знаю о чем, кроме войны детей и взрослых, здесь можно говорить.
Ксения. Таким образом, он четко обрисовал круг своих проблем. У него проблемы с истинной религиозностью и с вектором власти и подчинения, то есть с личным смирением. В порядке парадокса: Серафим Саровский скорее всего не стал бы сжигать книжки про Карлсона.
Камилла. Однако вернемся к «Пиноккио» Коллоди...
Ксения. Очень забавный случай. История, построенная по всем канонам христианской притчи, наверное, самая христианская из массовых книжек, где можно увидеть целиком картину становления человека и найти множество библейских реминисценций на тему одушевления, для католического духовенства оказалась профанацией и сотрясением основ.
А.П. То есть нельзя легко, не канонически – о серьезном, о самом главном?
Ксения. Не канонически – нельзя. Калягина после фильма «Здравствуйте, я ваша тетя!» решительно не утверждали на роль Ленина. Кстати, любые тотальные организации отличаются не менее всеобщим отсутствием чувства юмора. Это их формообразующий признак.
А.П. То есть история советских запретов детских книг – это частный случай? Ведь запрещали идеологически невыдержанные тексты, цензура действовала и на детской, и на взрослой литературе?
Ксения. Нет, это общий случай. Идеологически невыдержанные с точки зрения данного режима.
Камилла. Вот, например, «Тома Сойера» недавно запретили в Штатах из-за одной фразы, сказанной Гекльберри Финном : «...в школе учатся и беленькие, и черненькие, и желтенькие ребятишки...» Сейчас там борются за равноправие полов и рас, вот вам и результат.
Ксения. Таким образом, это общество доложило: «У нас большие проблемы с цветом кожи, мы не чувствуем себя равными и, возможно, не хотим этого». Сюда же еще пример: когда в Советском Союзе была решительно запрещена написанная еще в 1922 году сказка Корнея Чуковского «Тараканище», помните: “поклонилися звери усатому (чтоб ему провалиться проклятому)”, – это общество просигналило: «У нас тирания».
А.П. И все-таки в условиях диктатуры причина этих запретов ясна. Было вообще запрещено очень многое. Но вот в так называемых демократических системах, оказалось, дело обстоит не лучше. Для нас это стало большим сюрпризом – запреты на книги, тем более безобидные, детские. Так в чем же дело? Почему в некоторых штатах США запрещен Гарри Поттер за пропаганду волшебства? Это же не расовое неравенство, у американцев же нет повседневных проблем с волшебством, не исчезает же каждый день по добропорядочному клерку в результате магических манипуляций? Твоя концепция рушится, Ксения.
Ксения. У американцев есть проблема с мировоззренческой идентификацией. У них на деньгах написано, что они верят в христианского Бога, а количество оккультных сект на душу населения решительно зашкаливает.
А.П. Еще в ХVIII веке они строили города по масонским планам.
Ксения. Значит, эта проблема имеет долгую историю. Более того, я допускаю, что книжки той же Роулинг действительно могут кого-то свести с ума. В книжке не заложена защита от дурака, другое дело, что запреты тоже этой функции не выполняют, поэтому остаются занятием тупиковым.
Камилла. Я не уверена насчет сумасшествия, потому что я сама уж год как поттероманка, а с головой у меня вроде бы все в порядке. Наверное, дело в том, что взрослые боятся, что каждый ребенок, прочитавший про Гарри Поттера или даже муми-троллей, будет отличаться от большинства людей.
Ксения. Чем отличаться?
Камилла. Он будет пытаться отвечать своим мечтам.
А.П. А именно этого больше всего боятся все взрослые, которые не уверены в себе.
Ксения. Запрет принижает, потому что он рассматривает законодателей как умных, а остальных – как дураков, которых надо защитить.
А.П. Но боюсь, что дело обстоит именно наоборот. В этой ситуации единственно нормальное поведение – нарушать запрет. И так скорее всего движется человеческая история.
Ксения. Тогда жизнь прекрасна, потому что запрет вообще не выполняет своих функций, действуя как реклама наоборот.
А.П. Это давно известно, что высказывание не имеет смысла, если оно не оплачено риском. Только та литература становится культовой, которая где-нибудь и когда-нибудь была запрещена. Но, между прочим, на этом поле происходит и чисто человеческий отсев. Во все времена одни рискуют читать запрещенные книги, другие опасаются, а третьим попросту все равно, им нелюбопытно. И уверяю вас, это абсолютно разные люди, жизнь их складывается совершенно по-разному. Кстати, Камилла, а ты бы предпочла какую книжку, запрещенную или разрешенную?
Камилла. Конечно, запрещенную.
А.П. Почему?
Камилла. Все интересное бывает запрещено. «Папочка и мамочка уснули вечерком, а Танечка и Ванечка в Африку бегом».
Ксения. По большому счету это архетип, способствующий выживанию человечества. Будущее присутствует до той поры, пока продолжается праздник непослушания.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru