Русская поэзия Китая: Антология

М.: Время, 2001

Сборники русских поэтов выходили в 20–40-е годы в Шанхае, Тяньцзине, Пекине, но все же центром литературной эмиграции на Дальнем Востоке до самого конца Второй мировой войны оставался Харбин. В межвоенные десятилетия подавляющее большинство полумиллионного харбинского населения составляли наши соотечественники, а в 20–30-е годы здесь бок о бок (и практически бесконфликтно) жили граждане СССР и белоэмигранты. Ничем подобным не могли похвастать ни Париж, ни Берлин, ни Рига.
Для «русских парижан» Харбин был почти тем же, чем для средневековых европейцев далекий полусказочный Китай. Лишь к концу 30-х в Европу начали просачиваться сведения о культурной жизни восточной русской колонии. Однако исследовательские работы о литературе этого эмигрантского анклава появились лишь много десятилетий спустя, фактически в наши дни.
Пожалуй, кое в чем монпарнасские снобы были и правы: в Харбине и Шанхае не было поэтов уровня Ходасевича, Поплавского и Цветаевой. Лирика харбинцев и впрямь выглядела несколько провинциальной на фоне подчеркнуто столичной, урбанистической «парижской ноты». Лишь несколько дальневосточных авторов могли всерьез конкурировать с кумирами «Ротонды». Прошедшие «все круги декаданса», парижские поэты были мастеровитее и амбициознее. И собранные ныне в представительную, прекрасно подготовленную Вадимом Крейдом и Ольгой Бакич антологию, стихи 58 лучших поэтов Харбина производят не столько литературное, сколько историческое, общекультурное впечатление. Ведь по концентрации поэтов на душу населения это был после Парижа второй центр довоенной эмиграции. За неполных три десятилетия русские харбинцы выпустили более полутора сотен стихотворных сборников и альманахов. А литературных журналов и поэтических объединений здесь существовало, пожалуй, даже больше, чем в столице Франции. В стихах здешних поэтов царствовала специфическая тематика, увязанная с Китаем, – тайфуны, драконы, рикши, лотосы, «тонкие стебли гаоляна».
И мифы о Гражданской войне, забросившей поэтов на берега Сунгари, здесь тоже были свои, особенные. Если русские парижане «уходили за море с Врангелем», бежали через эстонскую границу с остатками армии Юденича, то дальневосточники воевали в частях Колчака, атамана Семенова, а то и барона Унгерна. Впрочем, неизбывная тоска по России объединяла Восток и Запад: «Я – до костного мозга русский / Заблудившийся аргонавт», – писал Валерий Перелешин, после советизации Китая перебравшийся в Бразилию, где и умер в 1992 году. Судьба лучшего поэта-дальневосточника Арсения Несмелова оказалась трагичнее: после прихода в Харбин Красной Армии был арестован Смершем и умер в пересыльной тюрьме под Владивостоком. Иные уехали в США, Парагвай, Аргентину, Австралию… Репатриантов же ждали лагеря, жизнь под надзором в глухой провинции, отказ от литературного труда. (Исключение – «возвращенец» 1926 года Сергей Алымов: отбыв срок на Соловках, он стал еще до войны популярным поэтом-песенником, сочинителем бодрых маршей про приамурских партизан.) Биографии поэтов, приведенные в антологии, впечатляют едва ли не больше, чем собственно стихи. Такого обилия причудливых и драматичных странствий в западной русской эмиграции, кажется, не было.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"