Ненаглядная история
 Урок истории без
карты или рисунков, реконструирующих прошлое,
подчас лишен смысла: рассказ о боевых действиях в
ходе Первой мировой войны, о крестово-купольном
храме или о Великом переселении народов без
изобразительного материала становится похожим
на обучение вождению без автомобиля. Хороший
исторический атлас – следующая по надобности
книга после учебника для учителя истории. К слову
сказать, и филологи говорят о том, что иногда было
бы полезно по карте показать «Путешествие из
Петербурга в Москву», места ссылки А.С.Пушкина
или А.И.Герцена.
М.В.Короткова, автор книги «Наглядность на уроках
истории» («Владос», 2000), справедливо указывает на
те же проблемы. Информативных и хорошо изданных
атласов мало, и они непомерно дороги. Последнее –
вопиющая правда: автор этих строк приобрел
«Исторический атлас» издательства “Таймс”
приблизительно за шестьдесят фунтов стерлингов!
Однако, видимо, лишь уплатив такие деньги, можно
гарантировать себе безопасность от
бессмысленных слов на тему наглядности.
Книга М.В.Коротковой стоит не очень дорого. Это
практическое пособие для учителей; оно содержит
методические разработки, связанные с
использованием карт, таблиц, иллюстраций,
аппликаций, макетов и других наглядных
материалов. Автор стремится поделиться опытом,
дать ценные советы. Вот, например, перед нами
вековая школьная мудрость: «Из старых
методических способов, проверенных временем,
можно вспомнить меловой рисунок карты на доске» (с.
6). Не знаю, для кого из учителей это новость.
Карты и схемы, данные в книге, зачастую
невозможно даже разглядеть. На страницах 40 и 41
рисунки неких аграрных хозяйств являют собой
размазанные чернильные кляксы. При этом надо еще
ответить на вопрос: «В какой стране и в какое
время могло существовать поместье, изображенное
на плане?»
Автор книги – большой поклонник педагогической
методики. Стремление огородить свой текст
забором из псевдонаучных слов видно почти в
каждом предложении: «Произведения Васнецова
учитель истории может использовать по-разному.
Один вариант – в качестве зрительной опоры,
например, для фиксации и образного обозначения
даты возникновения Москвы» (с. 131). Фигурой
высшего педагогического пилотажа можно считать
определение понятия «таблица»: «Под таблицами мы
вслед за А.А.Вагиным понимаем «синтетический
образ изучаемой темы», графическое изображение
исторического материала в виде сравнительных,
тематических и хронологических граф с целью их
заполнения учащимися» (с. 77). Невольно
вспоминается притча о том, как некие ученые
досконально исследовали Библию: линейкой
вымерили высоту и ширину книги, посчитали
количество слов и букв, а также страниц, полагая,
что это-то и есть подлинное и объективное
изучение. Столь же важным мне представляется
поиск причин того, почему «студенты и даже
учителя путают структурные схемы с таблицами:
квадраты схем называют таблицами, а таблицы,
наоборот, схемами» (с. 77).
В тексте порой встречаются фразы, наполненные
поистине диалектическим смыслом:
«Дополнительные иллюстрации служат либо
наглядным пояснением к тексту, как бы следуя за
ним, либо изображение дополняет материал,
отсылает к тексту с тем, чтобы разъяснить
непонятное в наглядном образе. Таким образом они
дополняют друг друга» (с.130).
Плутания в методических дебрях иногда
сопровождаются разработкой и поддержкой
совершенно инфантильных рацпредложений: «Э.Н.Абдулаев,
А.Ю.Морозов, В.В.Сухов предложили символический
рисунок динозавра в качестве аллегории
советского тоталитаризма. Задание – соотнести
части динозавра с отдельными частями
социалистического экономического механизма в
СССР 30-х гг.: бюрократия, заключенные,
крестьянство, рабочие, маргиналы, советы,
партийное руководство, армия и репрессивные
органы» (с.55). Это уже больше похоже на задание по
психологии: с чем у вас ассоциируется НКВД – с
гениталиями динозавра или с его хвостом?
Возникает вопрос: какие знания о структуре
советского общества вынесет из, извините,
динозавра российский школьник? И почему именно
динозавр стал вместилищем всех советских
скорбей, а не, допустим, дракон, существо более
мифологическое, а потому более подходящее для
роли символа?
В области пиктографии также предлагаются
достаточно оригинальные новшества. Елку считать
символом нового летосчисления, а ножницы –
воплощением борьбы нового со старым в Петровскую
эпоху.
Дальше перечислять оригинальные идеи пособия
можно, но хочется упомянуть о другом. Нигде в
книге не сказано нормальным человеческим языком,
что все эти наглядные формы есть лишь дополнение
или разъяснение к основным знаниям. Пиктограммы
или таблицы не нужны сами по себе. Если они
превращаются в самоцель, в объект чистого
познания для методистов, то теряют прикладной
смысл в системе обучения.
Прежде чем бороздить просторы карты картонным
колумбовским корабликом, спросите у московского
ученика, где находится Ярославль, Суздаль, Киев,
или попросите хотя бы примерно показать, где
берут свое начало Волга, Ока, Днепр. Хорошо, если
половина класса знает об основных центрах
отечественной средневековой истории и
ориентируется в географии современной России.
Наглядность может иногда выражаться в словесных
образах, а не только в изобразительных. Если
рассказать, что указ о смерти Екатерины II пришел
на Камчатку через полгода после смерти
императрицы, это даже без карты произведет
впечатление. Детям будет интересно также узнать,
что максимальная скорость передвижения в
допаровозную эпоху была равна примерно тридцати
километрам в час. Исходя из этого можно
рассчитать время поездки из Санкт-Петербурга в
Москву.
Учитель не приобретет новой информации, узнав,
что М.В.Короткова считает таблицу синтетическим
образом. Самая основная функция наглядных
материалов – приблизить ученика к изучаемым
объектам. Пусть он поставит себя на место
человека из прошлого: способен ли он проскакать
на лошади четыре часа подряд, обходиться без
телевизора в течение года, сколько принесет
домой воды в кожаном мешке, будет ли считать
новостью то, что произошло полгода назад.
С этого и начнется знакомство с историей.
Аппликации и вырезание зайчиков, елочек,
разделка диплодоков на методологической
живодерне будут вызывать скорее всего смех над
учителем, в лучшем случае – жалость к нему.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|