Влюбленный в яркую плоть вещей

В художественной галерее при Аукционном доме “Гелос” открылась выставка Роберта Рафаиловича Фалька (1886–1958). Экспозиция, составленная из коллекции супруги художника Ангелины Щекин-Кротовой, – камерная и даже интимная. Карандашные и угольные рисунки, эскизы разных лет – портреты жены и матери, зарисовки друзей: Шкловского и Михоэлса, Станиславского – ранее нигде не выставлялись и открывают другие, “черно-белые” стороны мастера.

Прежде чем открыть для себя “неизвестного Фалька”, мой вам совет: сходите в Третьяковку. Освежите у себя в памяти его знаменитые живописные полотна, где “цвет повсюду”: кубистическую “Старую Рузу” или окутанные “мертвенными чарами” меланхолические парижские пейзажи, феерическую “Красную мебель”, “Поющие бутылки” и проникновенную “Женщину в белой повязке”. Вспомните неповторимый фальковский (по меткому замечанию Осипа Мандельштама – “лающий”) колорит. И тогда в “Гелосе” вы поймете, что попали в мастерскую мастера.

Живопись Роберта Фалька относится к тем явлениям в истории отечественной культуры, интерес к которым в пору активного закрашивания “белых пятен” сменился равнодушным нелюбопытством – взяв их в свой культурный багаж, мы сразу положили на самое дно, не имея достаточных знаний, чтобы оценить и понять. “Моя главная беда в том, что я художник”. Фальк не придумал, как в свое время Малевич, “бросить рисовать картины и начать проповедовать”, не подкрепил свою славу громким скандалом или трагической историей. Он был Художником. Биография Роберта Фалька – это история русской живописи с начала ХХ века и до нонконформистских 60-х.
В 1910-х годах каждый уважающий себя артист принадлежал к какой-нибудь группировке.
Молодые художники, собравшиеся вокруг объединения с вызывающим для того времени названием “Бубновый валет”: Лентулов, Фальк, Машков, Кончаловский, Рождественский, Куприн, почитали одного бога в искусстве – Поля Сезанна, а всю остальную живопись “считали сплошь тривиальной и мещанской”. “Даже Боттичелли вызывал у меня оппозицию своим чересчур явным совершенством формы” – такое заявление от недавнего выпускника Московского училища живописи, ваяния и зодчества, ученика Серова и Коровина, Васнецова и Левитана, – Роберта Фалька звучало новаторски. “Резвяся и играя”, “бубновые валеты” осуществили особую миссию – они привили на русскую почву французскую художественную культуру. Взяв за основу сезанновский «красочный апофеоз вещества» и добавив к нему русский здоровый материализм: “влюбленность в яркую плоть и кровь вещей, здоровую, грубоватую, подчас доходящую до “лубочности” выразительность”, “бубновые валеты” на многие десятилетия определили “франкофильскую” направленность русского искусства.
Как и многие прогрессивные деятели культуры того времени, Роберт Фальк с энтузиазмом принял революцию, видя в ней потенциал для новых свершений. Не принял он других революционных настроений – внутрихудожественных. И прежде всего авангардистский постулат «о смерти искусства». К началу 20-х Фальк был уже признанным мастером. Его приглашают на должность профессора живописи в ГСХМ (Первые государственные художественные мастерские, превратившиеся в 1920-м во ВХУТЕМАС – Высшие художественно-технические мастерские). Заниматься в то время живописью, а тем более преподавать ее в стенах самой радикальной художественной организации – дело непростое. Живопись объявлена реакционной и буржуазной. Внутри училища ведется “борьба по всем фронтам”: между “чистовиками” (главным из которых и был Фальк), “прикладниками” и “производственниками”. Приверженцев “чистого” искусства обвиняют в идеологической вредности и художественной отсталости, а их “святую живопись” – “со своими пейзажами, натюрмортами и голыми натурщицами” – “вневременной, внепространственной, внепартийной”.
Выступив как авангардист по отношению к академической школе, Фальк оказывается в оппозиции советскому авангарду.
Художник, видящий свою задачу “в том, чтобы войти в верные внутренние зрительно-психологические процессы” и заставить «вещи начать жить внутри нас...”, не мог принять участие в коллективизации творческого процесса, в социализации искусства. Наоборот, в эти годы он уходит в еще большую интимность: портреты, автопортреты.
В 1928 году, получив должность декана живописного факультета ВХУТЕИНА, Фальк уезжает в творческую командировку во Францию. Вернется он только через 10 лет. И начнет третий этап своей художественной биографии – полуголодное, полуподпольное существование, частные уроки. За двадцать лет ни одна его картина не будет продана.
В воспоминаниях современников есть трогательный рассказ: когда на общественные деньги закупалось что-то съестное для работы над натюрмортом, то по единодушному решению преподавателя и учеников эти заманчивые предметы опрыскивались керосином, чтобы не было соблазна их съесть. Впрочем, знаменитая фальковская мастерская на Мясницкой, в лучшие годы бывшая местом паломничества молодых художников, стала прообразом шестидесятнического диссидентского “салона”. Недаром именно Роберта Фалька поколение неофициального искусства 1960-х годов выбрало своим духовным воспитателем. Его принципиально бесконфликтная живопись, сосредоточенная на внутренних процессах, была символом нонконформизма. А жизненную позицию мастера – “Только когда я неплохо пишу, я чувствую себя приличным человеком” – сделала своим девизом плеяда новых “свободных художников”.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"