То, что всегда не дается в руки

Какой должна быть школа? Для меня критерии просты: хотелось бы мне, будучи ребенком, в ней учиться, мне – взрослой, отдать туда своего сына и интересно ли мне как учителю в ней работать?
По-моему, принципы любого образования схожи. Мы осваиваем культурные образцы, традиции, сложившиеся до нас, потому что ты – следующий в цепочке, в сообществе семьи, народа, профессиональной группы. Однако каждый из нас неповторим, мы не только передаем следующим поколениям накопленный опыт, а чуть изменяем его, не можем не изменять – в силу своей индивидуальности.

Свобода и здравый смысл

Образование существует не только и не столько в школе. Любая социальная группа (от деревенской общины до мафиозного клана) сознательно или бессознательно занимается образованием каждого входящего в нее. Любой из нас учился и продолжает учиться дома, во дворе, на даче, на работе.
На чем строится естественное образование? На свободе и здравом смысле. Чтобы стать своим во дворе, нужно знать правила общения, уметь что-то делать лучше всех – бегать, рассказывать истории, играть на гитаре, уметь играть в принятые здесь игры или привнести нечто такое, что заинтересует старожилов. Научиться всему этому нужно тебе самому, если хочешь войти на равных в сообщество, а не бродить уныло у дальнего забора, завистливо поглядывая на играющих.
Разве не те же правила в любом взрослом коллективе?
Так же естественно ребенок воспринимает стиль поведения, традиции, правила и в семье, узнает огромное количество понятий, осваивает язык, строит свои отношения с миром. Ну какому вменяемому родителю, скажите на милость, придет в голову планировать, что в три года и четыре дня его ребенок должен заговорить законченными предложениями или различать пять цветов? Другое дело – уловить малейший интерес к завязыванию ли шнурков, различению ли букв, да к миллиону других увлекательных и нужных вещей – и говорить об этом, играть, объяснять до тех пор, пока сохраняется интерес, пока это нужно самому ребенку.
Как сохранить эти принципы естественного образования в школе?
По-моему, школа должна быть устроена так, чтобы человек мог научиться тому, что для него важно, интересно или, по его мнению, полезно. Поэтому в школе должно быть представлено как можно больше сфер человеческой деятельности, в которых ребенок может себя попробовать. Помимо традиционных химической, физической и биологической лабораторий должны быть сад или оранжерея, мастерские – гончарная, швейная, столярная, (чем больше, тем лучше); художественные и музыкальные студии, театр непременно, бассейн обязательно! И в каждой мастерской должен ожидать учеников взрослый, которому интересно поговорить с ребенком, показать, научить. И вовсе не для того... не только для того, чтобы в совершенстве выращивать редиску, сколачивать табуретки или не утонуть, упав с парохода. Да и напихать в ребенка знаний, умений, навыков на все случаи жизни все равно невозможно. Но человек должен уметь многое и уметь научиться в случае необходимости хоть вышивать крестиком, хоть решать уравнения. Для того, чтобы чувствовать себя уверенным и свободным: от меня зависит, буду ли я заниматься тем или иным – могу отказаться, но лишь потому, что я так решил, а не оттого, что не могу и не умею.

Школа в мечтах и фантазиях

Каким бы я хотела видеть класс в начальной школе? Большим по площади (крик души!). Невозможно устроить нормальную жизнь даже полутора десятков ребят в наших стандартных классных комнатах. У каждого должен быть хоть крошечный, но уголок “собственного” пространства; чтобы с удовольствием читать и разговаривать, нужны уютные диванчики; необходимо место, где можно поползать, посидеть на полу – я, например, дома всю интересную и важную работу выполняю на ковре, на диване или сидя “по-турецки”; просто необходимо рядом с классом место, где можно повисеть, попрыгать, пошуметь – после хорошо выполненной работы (с содроганием вспоминаю, как нас в школе заставляли на перемене ходить парами по кругу). И все это чудесное, нафантазированное мной помещение должно быть достаточно автономным, чтобы группа, располагающаяся в нем, могла жить в соответствии со своим ритмом, не мешая другим и не испытывая досады от общешкольного звонка и шквала перемены в самый разгар интересной работы.
Если предаться совсем уж безудержным фантазиям, можно вообразить огромный огороженный школьный двор с садом и массой укромных уголков, где можно строить, прятаться, по весне пускать кораблики, разглядывать бесчисленных букашек, играть в... да во что угодно. И все это без назойливого контроля взрослых. То есть у детей должно быть право на кусочек личной, не организованной взрослыми жизни. Отрицать и запрещать естественную жизнь ребенка нелепо, вредно и для него, и для наших взаимоотношений с ним.
Другое дело, эту неорганизованную, естественную жизнь нужно потом обсуждать, особенно если кто-то подрался, разрушил построенное другими, мешал играть – одним словом, посягал на свободу окружающих.

“...Нельзя специально вырастить кого бы то ни было. Самая лучшая передача знаний случается тогда, когда учитель не занимается педагогикой, ничему сам специально не учит, а является молчаливым примером”.
Мераб Мамардашвили

В классе должно быть по меньшей мере двое взрослых, умных, доброжелательных, которые видят смысл своей работы в максимальном развитии всех интересов и задатков ребенка. В том, чтобы он сам начинал прислушиваться к своим желаниям и способностям, чтобы ребенку интересно было раскрывать и исследовать мир и себя в общении с миром.

Я заболел и остался дома. За окнами осень. Она особенно чувствуется в парке: деревья стоят голые, а дорожки и земля устланы разноцветным ковром опавших листьев, дует холодный ветер. Невольно вспоминается “Дневник фокса Микки”, рассказ о том, как Микки оставили осенью в заброшенном доме. Мне тоже грустно. Меня оставили одного дома. Я смотрю в окно. Там видна яблоня, совсем облетевшая, но на ней еще осталось несколько красных яблок – далекий отблеск лета.
Гриша К., 3 класс, 1993 г.

Свобода: бремя или благо

“Свобода... является основной целью человеческих стремлений”.
Мераб Мамардашвили

Идея свободы в педагогике так манит и так не дается в руки, что я время от времени отчаиваюсь: неужели возможно пройти, балансируя и затаив дыхание, между видимостью, имитацией свободы и бездумной вольницей. И каждый раз, когда я оступаюсь в ту или другую сторону, след отпечатывается на ребятах.
По-моему, свобода – это абсолютная ценность. И собственный жизненный опыт убедил меня в том, что плата за свободу – ответственность. Это безжалостный и непреложный, как земное тяготение, закон.
Вот тут и настигает меня коварная мысль: возможна ли подлинная (а бывает другая?) свобода в школе? Не перекладываем ли мы “втемную” ответственность на ребенка, лукаво предоставив ему решать, какие предметы изучать, в каком объеме, какие экзамены сдавать? Понимает ли он в свои двенадцать, пятнадцать и даже в семнадцать лет, какой огромной ценой во всей последующей взрослой жизни придется ему заплатить за три-четыре года, беззаботно и будто бы свободно проведенных в школе? Задумывается ли о том, что затраты сил и времени на образование в детстве и юности – своего рода инвестиция в собственное будущее?
Как же мне, учителю, исповедующему безусловную ценность свободы, помочь ребенку развиваться, работать, учиться изо всех сил и с удовольствием, исходя из своих интересов и потребностей и осваивая при этом социально востребованные знания и навыки? Как удерживать эти, сами по себе невероятно трудные задачи, да еще по отношению к пятнадцати – двадцати совершенно разным детям? Наверное, полностью и окончательно этой вершины не достигает никто, можно лишь соразмерять с ней свою ежедневную работу.
Я хотела бы привить ребятам вкус к хорошо сделанной работе. И не жалею времени для обсуждения с каждым: чему ты хочешь сегодня научиться; как ты предполагаешь работать – один или в группе; тебе удобнее узнавать новое по учебнику, справочнику или в собственном исследовании; как ты поймешь, что работа закончена, что она сделана хорошо; что было неудачно в предыдущей работе и как ты учтешь прошлые ошибки – в грамматике, в выборе партнера, в форме контроля, распределении времени?
А уж моя задача – приложить все усилия, чтобы каждая работа была успешной: медлительного подтолкнуть, неуверенному помочь, поддразнить зазнавшегося. И опубликовать результат в любой согревающей самолюбие автора форме: в своем классе, в соседнем, в газете, перед родителями.
Самое убийственное для такой педагогической работы – стандарты. Учитель, от которого требуют достижения жестко определенных стандартов, обречен на то, чтобы воспринимать ученика как средство достижения “процента обученности” (это нечеловеческое словосочетание даже компьютер подчеркивает как невозможное) для отчета. Я сама со страхом и сожалением ловлю себя на этом...

Лето прошло, наступило самое красивое время года. Осень. Ветер играет с хрупкими легкими листьями. Между травинками спряталась... ягода малины. Лето оставило о себе память. Огромный дуб сбросил свой летний наряд, и остальные деревья тоже. Нежная травинка прощается с теплыми летними деньками. Забавная белка чуть-чуть порезвится, а потом работает, вспоминая и грустя о лете. Я долго смотрела на нее, но на самом интересном пришлось возвращаться в класс.
Таня Я., 5 класс, 1994 г.

А когда научимся нырять, нальют воду...

Молодцы все-таки греки, умели ценить в человеке самое главное: “ни читать, ни плавать” – гениальная формула невежественного, а значит, несвободного человека. Но что общего у воды и языка?
И то и другое – стихия, среда; целостная, со своими законами, которую можно осваивать бесконечно, причем каждый следующий шаг дает все больше свободы. Это упоительное чувство – освобождение от силы тяжести или косноязычия и немоты. Сейчас мне страшно подумать, что я могла не научиться плавать: это все равно как иметь возможность научиться летать и всю жизнь ковылять по земле. Так же и с языком. “Свободное владение языком – всем!”– на мой взгляд, это хороший девиз. Не для того, чтобы все были художниками, а для того чтобы никто не был рабом”. Это Джанни Родари.
Осваивая язык до прихода в школу, ребенок сначала на “мелком месте” плещется, пробует на вкус, брызгается в прибое звучащей вокруг речи и постепенно заходит все глубже. А в школу идет с радостным желанием научиться читать и писать. Но сталкивается с тем, что его в длинном ряду одноклассников ставят на бортик пустого бассейна и заставляют бесконечно отрабатывать “плавательные” движения. Традиционная начальная школа отлучает малышей от живой, с таким трудом и радостью присвоенной среды языка. Однако естественный процесс остановить нельзя, и малыши-школьники, с облегчением оставив в школе прописи и склонения-спряжения, бегут после уроков на “ближайшее озеро”, взяв в руки книжку сказок, или бултыхаются в “грязном пруду” соседского мата и подросткового сленга.
Зато потом, в пятом классе, в бассейн нацедят дистиллированной воды, предложив писать сочинение на заданную тему.

Я и текст: кто кого преобразует?

“...в искусстве и в философии человек занимается в конечном
счете одним и тем же: отдает себе отчет о самом себе ”.
Мераб Мамардашвили

В каждом выпуске есть яркие, узнаваемые авторы. Наша любимая игра: я читаю тексты, не называя автора, его угадывают сами ребята по особенностям стиля. А иногда все вдруг повально увлекаются каким-нибудь жанром: детективом, лимериками, японскими хайку.

Как она прекрасна:
к лучам солнца тянутся лепестки.
Белая хризантема...
Карина С., 2 класс, 2001 г.

Белая хризантема:
все замерли перед ней.
Тишина кругом..
Сережа С., 2 класс, 2001 г.

Уютная кормушка!
И птицы наслаждаются
вкусной манкой.
Жора Б., 2 класс, 2001 г.

Лимерики

Очень толстая тетя акула
Захотела попрыгать со стула.
Стул нашла она в море,
Но, к акульему горю,
Не было ножки у стула.
Маша П., 2 класс, 2000 г.

Одинокая птица на ветке
Мечтала о волшебной таблетке:
Чтобы клюв был орлиный,
Чтобы хвост был павлиний...
Размечталась и грохнулась с ветки.
Сережа С., 2 класс, 2000 г.

И никогда не угадаешь, что тебя ждет в следующем году. Нынешние мои второклассники совершенно загадочным образом взяли моду писать в стиле современной латиноамериканской прозы, хотя ни Борхеса, ни Кортасара я им пока не читала. В коротких ребячьих рассказах явь перетекает в сон, переплетается с ним, ускользающая реальность многослойна и многозначна. Все это я авторам рассказала, поняли не все, но возгордились. Надо почитать им Борхеса. Слушать будут затаив дыхание, пытаясь понять, что общего я нашла в их коротеньких домашних текстах с этой толстой красивой книгой.

Однажды ночью я услышала скрип и царапанье. С закрытыми глазами я пошла в коридор. Я не открывала глаза, потому что это был сон. Он был существенным: мне снилось, что я иду по пещере. Она вся в паутине, и там гигантские пауки. Я открыла глаза от страха и очутилась на кухне. И увидела собаку, игравшую с маленьким паучком.
Карина С., 2 класс, 2001 г.

Книги в нашем классе – естественная и необходимая часть жизни. Как же иначе, если вдруг возникает неожиданная тема или вопрос: “А ничего, что у меня в рассказе слишком много глаголов?” Тут же можно снять с полки... Аксакова и прочитать описание бурана – там сплошь глаголы, заодно и выяснить, каким становится текст, насыщенный глаголами. А не возникнет в этом классе вопрос, так и простоит Аксаков, дожидаясь следующего поколения.
Вообще это одна из самых трудных вещей в моей работе – дождаться вопроса. Так иногда хочется подсунуть ребятам хороший текст, вот и с прошлым выпуском так красиво с ним поработали, но нет, нельзя. Меня, конечно, вежливо выслушают, но... мало того, что текст “пропадет зря”, еще и оставит привкус чего-то чужеродного, к нему не захочется вернуться потом, во взрослой жизни.

“...Построение текста является одновременно
орудием преобразования себя. Орудием свободы”.
Мераб Мамардашвили

Тайны каждого автора

Текст любого автора становится интересным, если в нем есть ответы или размышления на тему, интересующую тебя самого. Когда ты пытаешься описать свои чувства, размышления или события, становится необходимым узнать, как с такой же задачей справился известный, признанный писатель. Как у него так хорошо получилось то, что тебе никак не дается? Как Паустовский после длинного отступления легко возвращается к прерванному сюжету?.. Как Саша Черный, передавая разговор героев, умудряется передать и их характеры? Как рассказывают Аксаков, Олеша, Толстой, Маршак, Бунин о своих детских шалостях, страхах и секретах, которыми полна жизнь каждого нормального ребенка?
Как, описывая разговор, избежать бесконечных “сказал”? Читая в классе свои рассказы с диалогами, ребята сами чувствуют, что это злосчастное слово расползается по текстам, как колония тараканов. Что делать? Посмотреть, как выходит из положения настоящий писатель, в тексте которого много диалогов. Открываем “Муми-тролля” и моментально набираем целый букет синонимов: прошептал, поинтересовался, проворчал... И в следующем детском тексте “с разговорами” персонажи уже “произносят”, “отвечают” и “испуганно бормочут”.

“...В тексте становится возможным разрешить какое-то умственное
беспокойство, возникающее в пространстве луча впечатления”.
Мераб Мамардашвили

Необходимость записать свои впечатления на бумаге обостряет чувства, заставляет задуматься и всмотреться.

Ножницы жуют, жуют бумагу, но никак не могут проглотить.
Максим Я., 2 класс, 1989 г.

В лесу опали листья и видно далеко.
Грибы подмерзли и никому не нужны.
Шершни уснули, и их убили.
Вода потемнела.
Погода хмурая.
Осень.
Кирилл Р., 5 класс, 1994 г.

Городская осень сильно отличается от осени в лесу. Там она красива и пышна даже в пасмурную погоду, а в городе и в солнечный осенний день постоянно думаешь о близких холодах.
Я сижу один в комнате, слушаю монотонное тиканье толстого будильника, карканье ворон в затянутом тучами небе. За окном качаются голые деревья. Маленький клен с не опавшими еще желтыми листьями так и гнется от сильного ветра. Не хочется ему расставаться с летом и последними листочками.
Воробьи уж не дерутся: куда там, холодно! Синицы прыгают по оконной решетке и бьются в форточку – в тепло просятся.
Гриша К., 6 класс, 1995 г.

Что делают вещи ночью? У взрослых вещи устали и спят. А у детей где-то бегают носки и по коридору слоняются майки и кофты. Утром просыпаешься, а у носков пятки протерты. Почему?
Маша О., 2 класс, 2001 г.

Конечно же у меня нет никакой собственной программы, педагогической системы или теории. Мое представление о взаимоотношениях ребенка и взрослого в образовании сложилось из воспоминаний о своем детстве, разговоров с коллегами, размышлений, из ошибок, сожалений и удач в моей учительской работе. Совпадения с элементами признанных педагогических систем прошу считать случайными.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"