Не выгоняйте с урока детство!

Когда я был совсем маленьким, до моего шестого года, наша семья жила в деревянном доме, в Сокольниках. Через дорогу был парк – настоящий лес – с прудами, куда мы постоянно убегали с ребятами. В этом пространстве моего детства было много-много таинственных уголков, куда можно было прятаться. За высоким забором стояла больница – там происходило нечто неизвестное, но жутко интересное, и лазить на и за этот забор не разрешалось.
Таинственное слово «туберкулез» наводило страх и казалось волшебным. И когда время от времени нам приходилось встречаться в лесу с «туберкулезниками», я замирал в почти священном трепете, потому что они были «оттуда». Все было огромным, и все продолжалось очень долго. Иногда мы с няней ходили в булочную по дорожке через лес. Всякий раз это было большим событием в моей жизни. Но не магазин запомнился мне, а та тропинка, окруженная деревьями и кустарником, с которой не разрешалось сворачивать (как в сказке про Красную Шапочку). Путь казался длинным – настоящим путешествием, – и я всегда радовался, что опять узнаю какой-нибудь пенек или поворот, дерево или куст. Каждый раз это было так неожиданно, что они еще здесь. Сам я ни за что не нашел бы эту дорогу и точно заблудился бы в лесу. Поэтому так важно было не отставать, не убегать и не прятаться. Кошка Мурка, злая собака (которая жила у соседней старушки и все время лаяла на прохожих, но оказалась потом доброй, потому что умерла от тоски после смерти хозяйки), кролики, жившие у нас в сарае, куры с петухом во главе и даже ястреб, круживший иногда над лесом и нашим двором, – все это живет в моих воспоминаниях как сказочный мир моего детства, не говоря уже о чердаках, подвалах, печке, которую нужно было топить дровами, огромных лопухах и крапиве, с которыми можно было по-всамделишному воевать при помощи настоящей сабли, и прочее...
Но неужели, подумает читатель, ребенок этот, о котором речь, относится к тем редким и счастливым маленьким существам, которых в то тяжелое время начала 60-х (а именно на это время падает мое детство) родители не отдали в ясли и сад, чтобы иметь возможность трудиться на благо Родины; и который мог так счастливо и свободно проводить свое время в детских играх и забавах? Нет. Читатель заблуждается. И сад был, и ясли были. И даже, более того, они-то и были в основном, как я сейчас понимаю. Потому что, если сад был – а он был, об этом я знаю совершенно точно, – то был он шесть раз в неделю (тогда в субботу еще работали), а все остальное было в промежутках. Но, если бы мне предложили сегодня написать статью на тему «Детский сад начала шестидесятых глазами ребенка», я попал бы в большое затруднение, потому что ничего, ровно ничего из этого я просто не помню. Не помню даже манную кашу, которой нас наверняка пытались кормить, и было это, наверное, премерзким занятием.

“Тутук” из моего детства

Помню дорогу в сад. Она была точно. Мы ехали на трамвае, и в одном месте, где трамвайные пути пересекались, трамвай издавал звук «тутук-тутук». Я всегда с нетерпением ожидал этого момента: будет ли «тутук» и в этот раз. И всегда он был! Помню, что как-то няня моя, забиравшая меня из детского сада, сказала, что если я не оденусь сейчас же, то она уедет без меня. Я воспринял это совершенно всерьез. Но это было невозможно, потому что «кто же тогда тутук-тутук будет слушать!», сказал я ей в уверенности, что данный аргумент точно подействует и не может не быть убедительным. Именно это, а не что-то другое, было для меня важным, потому что никто ведь тогда моего тутука не услышит! А это было просто нельзя!
Я не хочу, чтобы у моего ребенка было украдено это чудо – таинственный источник, продолжающий бить из глубин души, и освежать, и обновлять человеческую жизнь до самых преклонных лет.
Вальдорфская педагогика, то есть детсады и школы, у многих людей вызывает раздражение по многим причинам. Ну, во-первых, система эта заграничная, то есть не отечественная (не то что кубик Зайцева), и проникает она тихой сапой в нашу культуру – что нехорошо. Вот в прошлом году был я на Алтае и купил у тамошних местных жителей две вальдорфские игрушки – одну куклу без лица и еще погремушку из бересты, ну прямо копия вальдорфа. Именно такие они и пропагандируют. Не знают местные жители вкупе с начальством, что они вальдорфом занимаются, а то бы все разом перешли на производство развивающих отечественных кубиков-рубиков, а куклу с погремушкой бы запретили…
Во-вторых, система эта не развивает, но дети почему-то там развиваются – а это явно нехорошо… Ведь наукой давно доказано, что если не развивать каждую психическую функцию особо, написав для нее программу, то она и развиваться не будет, а значит, и не должна! Дело развития – дело весьма, весьма сложное, и тут без работы десятка исследовательских институтов детства и сотни специалистов никак не обойтись. Например, игре нужно обязательно учить; ведь если игре не учить, то дети играть не научатся, а игра – дело важное и нужное, так как там подготавливаются важнейшие психические функции ребенка для дальнейшего обучения в школе. А моральное развитие? А произвольность? А исследовательская активность? Где у них программы развития всего этого с обоснованиями? Беда только в том, что (по наблюдениям исследователей) дети в государственных садах в массе своей перестают играть... А в вальдорфе – играют. Это же настоящий подкоп под науку!
И, наконец, примитивная эта система, отсталая! Какие-то дудочки, флейточки, колокольчики в начале ХХI века! Воспитателей петь да играть учат, вместо того чтобы пригласить специалиста по пению раз в неделю (посмотрите, сколько безработных специалистов!).
Можно еще купить хороший магнитофон или другую современную аппаратуру. В Японии уже давно компьютер в детский сад ввели (говорят, что уже даже опять выводят), а мы все в куколки играем. Вот поэтому у нас промышленность и не работает... И – никакой демократии и прений на тему: куда мы сегодня пойдем гулять, что нам одевать или что ты, Ванечка, сегодня делать хочешь: играть или английским заниматься? Как же нам демократию и свободное общество строить? В общем, один вред да и только... Но самое неприятное то, что вальдорфцы – назойливые очень. С родителями работают, и родители эти ходят и обивают пороги управлений образования: разрешите, мол, группу открыть – ведь все равно помещения пустуют... Просто надоели!

Дом ребенку нужен. Дом!

И все же, думая о своем ребенке, иду я в инициативную вальдорфскую группу вместе с другими мамами учиться там, что же делать нам с нашими чадами. Ну, во-первых, мы учимся делать своими руками игрушки, устраивать дома игровой уголок, рассказывать сказки, петь колыбельные песни, показывать кукольные спектакли, организовывать детские праздники и изучать другие тонкости воспитательного вальдорфского искусства… Потому что ребенок моей хорошей знакомой, когда пошел в вальдорфский детский сад, почему-то перестал болеть, а если заболеет, то говорит: «Мама, когда же мы в садик снова пойдем к доброй Нине Тихоновне?»
А еще у них поселились дома гном, ослик, цветочные человечки, и как-то уютнее стало… А еще полюбили они сказки рассказывать, знают их наизусть, и вообще мир наполнился удивительным и чудесным, а телевизор перестал быть главным источником удовольствия для семьи в свободное время. А еще та моя знакомая рассказывает, что чувствует и видит, что ее ребенку хорошо, что стал он спокойнее, гармоничнее и вообще... Ну да это, конечно, все субъективно, научно не обосновано... И все-таки для моего ребенка я хочу именно этого...
Когда я прихожу в вальдорфский детский сад или группу, у меня нет ощущения, что пришел я в учреждение. Вообще они считают, что детский сад и даже школа не могут и не должны быть «учреждением», то есть государственной конторой, куда люди на работу ходят от и до.
Дом ребенку нужен, дом! Изгнать из детсада дух учреждения – вот, по мнению вальдорфцев, первая задача… Дом как фактор воспитания? Это только необразованным мамам да вальдорфцам может в голову прийти...
Признаюсь – хоть стыдно немного, – что и я, грешным делом, необразован и поэтому моего ребенка в учреждение отдавать не хочу. Дома как-то лучше…
Ну дом, дом. А чем же они там занимаются? Сначала они играют – там большая группа, почти двадцать детей, но они как-то все своим делом заняты: что-то строят, фантазируют, сегодня куда-то на подводной лодке отправились, а вчера в царевну-лягушку играли. Совсем не мешают друг дружке. Ну а потом? Потом звонит колокольчик, и Нина Тихоновна начинает убирательную и собирательную песенку петь, типа: «динь-дон динь-дон, убираем все кругом», и дети все убирают и собираются в кружок… «Вот в это я никогда не поверю! – скажет мне читатель. – Прямо уж так убирают и собираются? …Ври, рыбак, да знай меру! У меня от одного ребенка такой хаос в детской комнате, что просто караул, а тут их двадцать!» Честно говоря, я бы и сам не поверил, если бы своими глазами не видел, – в группе порядок! И, что самое невероятное, сами дети этот порядок и поддерживают. Можете прийти и убедиться.
На самом деле я знаю, почему они убирают и собираются, хотя их никто насильно не заставляет. Просто они знают, что сейчас, как и вчера, и каждый день (ведь в вальдорфе ритм дня – дело прямо-таки святое) будет нечто очень интересное, что детям страшно нравится и доставляет огромное удовольствие. Это хороводная игра, на их басурманском, вальдорфском языке – райген. Дети становятся гномами или великанами, пастухами или ангелами, показывают жестом «в землю мы зерно кладем, мы водой его польем» в канун Пасхи и т.д. Ну а потом – трапеза, которая тоже начинается с ритуала – благодарения за хлеб, дарованный нам Солнцем и Землей.

“Колечко, колечко, выйди на крылечко...”

После трапезы дети гуляют, разбегаются кто куда, если не запланированы походы-прогулки, играют на свежем воздухе, так что получается ритм: сначала свободная игра в детском саду – выдох, потом райген и трапеза – вдох, потом прогулка – опять выдох, а потом детей ждет сказка. Перед сказкой – пальчиковые игры или другая какая-нибудь игра – традиционная, детская игра типа «колечко-колечко, выйди на крылечко». Дети очень любят сказки слушать и слушают одну сказку целую неделю с неослабевающим интересом, так что скоро знают ее наизусть.
В вальдорфе принято много мастерить руками уже с детского сада. Воспитатели стараются приучить к рукоделию и родителей. Мы все вместе прядем из шерсти нитку, из нее ткем коврик, причем станочек для тканья коврика мастерят тоже сами дети при помощи простого инструмента и толстых веток. А вот еще одна вальдорфская штучка: лепим мы из воскового пластилина, пахнущего медом, предварительно нагрев его на батарее, так что руки у детей становятся теплыми – такого пластилина в магазине не купишь, только в вальдорфских группах он есть. Пластмассовые лего и разрумяненных барби вальдорфцы не любят и безжалостно изгоняют из своего царства, зато желудям, шишкам, всяческим поленьям и другим гостям из мира живой природы – двери открыты настежь. В общем, далеки они от современного уровня цивилизации.
Но вот это-то мне у них и нравится. Придешь в детский мир – никакого мира детского там нет, купить невозможно приличную игрушку! О комиксах и прочих «детских» картинках в стиле Диснейленда и говорить не хочется.
«Ну, на уровне детского сада это еще ничего, если вы не боитесь, конечно, что ваш ребенок не будет подготовлен к школе и не получит полноценного дошкольного образования... Но школа? Вы же о школе взялись писать!»
Да, вы правы: много говорят и пишут о том, что ребенок должен быть подготовлен к школе; а вот о том, чтобы школа была подготовлена к ребенку и соответствовала его ребячьей природе, не так любят говорить и писать, хотя в последнее время о чем только не пишут.
Но разве можно найти такие формы и методы учения, осваивать трудную науку письма, чтения, счета, сохранив при этом всю прелесть детской непосредственности, жизненности, творческой, свободной активности? Вальдорфцы утверждают, что да!

Никаких прописей!

Просто не нужно пытаться все выстраивать «через голову», через обращение только к интеллекту, рассматривая человека как компьютер, в который вкладывают знания и операции, лежащие в их основе. Ведь у ребенка есть не только голова, но и сердце, руки и ноги – все может участвовать в обучении.
Урок начинается с общей песни или изречения. Затем все хором читают стихи, повторяя за учителем, – ведь в детях бродит подражательный инстинкт, требующий удовлетворения. Учитель старается говорить красиво и отчетливо – и дети за ним. Дети двигаются в ритме стихотворения, сопровождая его красивыми жестами, – школьная метаморфоза детсадовского райгена. И два иностранных языка с первого класса они учат на подражании, а не через книжки. Затем, когда дети в этой ритмической части урока напрыгались и наговорились, учитель начинает собственно преподавание. Теперь дети сидят тихо и внимательно слушают. Весь урок построен ритмически, в чередовании концентрации и освобождения внимания. Если это урок письма и чтения, то в первом классе учитель, наверное, расскажет маленькую историю про какую-нибудь букву. Но начнет он не с буквы, а с истории про гуся или про озеро. Затем дети нарисуют гуся или озеро, а на следующий день из гуся получится буква «Г», а от высохшего озера останется «О». Так дети принимают участие в творении важнейшего культурного знака – буквы, а не просто получают его в готовом виде. Затем дети рисуют их на больших листах или в тетрадях цветными мелками больших размеров, и только потом постепенно появляются маленькие буквы и из них – сложенные слова, как правило, корявые и кривые, так как в тетрадях нет разлиновок.
«Но ведь гораздо эффективнее посадить ребенка перед экраном компьютера, и он быстро, нажимая на клавиши, все буквы освоит, да кроме этого еще и к современной технике приучится. Можно дать пластмассовые буквы с магнитами, в которые в нормальном детском саду все маленькие дети играют. И никаких проблем».
На это вальдорфцы отвечают, что в этом возрасте, когда организм ребенка еще интенсивно растет, когда душевная жизнь еще тонка и восприимчива, не следует гнаться за скорым успехом. Крайне важно дать душе ребенка необходимую для ее роста и развития пищу. Эффект, которого мы добьемся вышеназванными методами, – эффект поверхностный, внешний. И скорость чтения еще ничего не говорит о его качестве, глубине, которые зависят от души человека, от его общего развития. Не давать душе ребенка пищу в погоне за быстрыми и эффективными результатами – на деле означает оставлять ее свободной для всякого рода мусора, который душа будет в себя вбирать, ибо, как известно, «свято место пусто не бывает». Вы скажете, что это все не дело школы. А я спрошу вас: а чье же это тогда дело? Родителей, которые целый день на работе; или, может быть, улицы? Или как кому повезет? Нет уж, для моего ребенка хочется такой школы, которая и о внешних умениях, и о богатстве внутренней жизни, и о здоровье заботится в равной мере.
Вспоминаю я и про свою школу – как меня мучили там прописями, а потом еще и дома с мамой до ночи сидели. Ни про одну букву ни одной истории не рассказали. И так мне это все к пятому классу надоело, что просто караул! По выходе из школы, помню, такая антипатия была ко всем предметам, в особенности к немецкому языку и русской литературе...

Эпоха длиною в месяц

Еще мне нравится в вальдорфской школе, что все дети с первого класса на музыкальных инструментах играют, поют каждый день. В школе хор и оркестр. Отметок у них нет, зато в конце каждой четверти – большой фестиваль, где ученики показывают, чему они учились и чему научились. Спектакли постоянно показывают на темы, о которых речь на уроках идет. А речь там в буквальном смысле идет: сказки, басни, жития святых и Библию всю учитель детям рассказывает...
По стенам школы красивые картины висят – нет, не репродукции старых мастеров, а работы самих детей. И классы оформлены художественно, выкрашены в один теплый цветовой тон. У них теория такая существует, что длящиеся впечатления, переживаемые учениками на протяжении многих лет обучения в школе, действуют на нервную систему и на физиологию. А еще – нет у них системы, что первый урок – математика, второй – история, третий – литература. От такого галопа по европам каждый день на протяжении десятка лет такая каша в голове получится... Поэтому месяц или три недели они углубляются в один предмет, а потом – в другой. Это у них «эпоха» называется. Но это не «погружения», как мы привыкли, а спокойная работа, требующая особой осторожности, только в утренние часы, когда организм ребенка особо открыт для мыслительной работы. Это у них гигиенической организацией учебного процесса называется и, по их словам, положительно влияет на здоровье детей.
Ну а как же быть с науками, с математикой, которой так гордилась советская школа, с химией, физикой – царицей наук? Отвечу прямо: и мне тоже хочется, чтобы с науками в школе для моего ребенка было в порядке и чтобы в вуз мой ребенок поступил. В Германии из вальдорфских школ в два раза больше детей в университеты поступают, чем из других реальных школ и гимназий. Как ни парадоксально, но дело во многом в том, что их наукой в младшей и средней школе не мучили, старались строить преподавание феноменологически, то есть опираясь на живой и целостный опыт. Представляете, разжигают в классе настоящий костер и смотрят потом, как какие вещества горят, например, древесные опилки, уголь, толь или пластмасса – все, что дети сами в класс с улицы принесли. Это у них химией называется. Сначала наблюдают, а потом… конец урока. На следующий день рассказывают, что кто помнит, описывают, как горели разные предметы. Ну и догадки у них, конечно, появляются, почему происходит то, что происходит; думать они начинают, соображать, в книжки ученые залезают, кто особо заинтересовался. Но учитель не спешит давать готовые объяснения из учебника; сначала нужно как следует с самими явлениями мира познакомиться, а то в голове одни объяснения и формулы останутся, а для того, что они объяснять подряжаются – для мира Божиего, – места совсем не будет.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"