Виктор Болотов: “Система защиты ребенка от негативных последствий эксперимента оказалась успешной...”

Интервью с заместителем министра образования РФ

– Как вы считаете, удачно ли прошел эксперимент по ЕГЭ?

– На мой взгляд, эксперимент в целом прошел удачно. И хотя неудовлетворительных оценок получено больше, чем при обычной государственной аттестации в школе, но значительно меньше, чем на вступительных экзаменах в высшие учебные заведения. 7–9 процентов – максимум... Удачной оказалась и система защиты ребенка от негативных последствий эксперимента. Если по результатам единого экзамена он получал “неуд”, в аттестат выставлялась итоговая оценка за год, то есть в любом случае его школьный аттестат не был испорчен. Все спорные вопросы, связанные с правильностью заполнения бланка, всегда решались в пользу ученика. Полномочий региона было вполне достаточно, чтобы разбираться с большинством проблем. В настоящий момент на федеральном уровне подано всего 12 апелляций.
Удачей эксперимента я считаю и то, что он прошел достаточно ровно. Чтобы 100 процентов детей решили 100 процентов задач – такого не было.
И чтобы ни один ученик не решил ни одной – тоже. Это значит, что мы смогли обеспечить режим независимого приема экзамена и посторонних вмешательств не было. В правилах проведения ЕГЭ заложена возможность подачи апелляций в наш центр тестирования. Если где-то проценты успеваемости оказывались на порядок ниже, чем в среднем по России, то этот регион мог подать нам апелляцию и потребовать отменить результаты единого экзамена.
И еще один момент. В эксперимент стали включаться и те вузы, которые не имеют договорных отношений с регионами. Скажем, из московских стали учитывать результаты единого экзамена такие вузы, как МИРЭА, Университет дизайна и технологий. В Санкт-Петербурге – Российский государственный педагогический университет. В общем, престижные вузы стали пробовать работать по итогам единого экзамена, хотя обязанностей в этом отношении у них нет.
Для нас результатом является и то, что мы выявили, как можно упростить саму процедуру экзамена, сделать ее дешевле и комфортнее.

– Каких моментов это касается?

– Например, было решено, что ученик должен прийти на экзамен с паспортом либо с документом, удостоверяющим личность. И в этом смысле были некоторые проблемы у тех, кто не получил паспорт, потому что свидетельство о рождении не является документом, так как нет фотографии. В этом году выписывали пропуска. А в дальнейшем вопрос будем прорабатывать. Вероятно, если есть список детей от школы, то учитель может под свою ответственность удостоверить личность учащегося.
Был ряд проблем, связанных с быстротой и качеством передачи информации. Случалось, что часть ее исчезала. Будем работать с ФАПСИ, использовать их каналы, потому что обычная электронная почта не удовлетворяет всем нашим требованиям. В данном случае это недопустимо.
Видимо, будем упрощать бланки свидетельства. Мы планируем дублировать их в электронном виде. На сервере министерства будет висеть список всех, кто получил свидетельства. И любой вуз, заподозривший подделку, сможет через Интернет проверить подлинность документа.

– А бланки с ответами останутся без изменений?

– Постараемся их оптимизировать. Уже есть несколько вариантов. В сторону упрощения опять-таки, чтобы форма не мешала изучать содержание.

– Какие были проблемы на местах при проведении эксперимента?

– На наш взгляд, было мало времени у детей, чтобы они могли тренироваться правильно заполнять бланки. Ряд задач оказался не очень высокого качества. Особенно по гуманитарным предметам. Их надо будет заменить. Мы планируем накопить за 3–4 года базу данных по заданиям и все их опубликовать. Первый шаг мы сделаем уже в этом году.
Организационно-технологические моменты проведения эксперимента нас устраивают. Насчет содержания... Понятно, в каком направлении работать, но стоит подождать окончательных итогов. Будет анализироваться каждое задание, как ученики выполнили его в среднем по России. Будем оценивать эквивалентность вариантов.
Думаю, что в октябре мы подготовим доклад о проведении единого госэкзамена и для общественности, и для профессионального сообщества, и для правительства.

– То есть можно сказать, что на следующий год детей начнут готовить раньше?

– Да. Безусловно, если у нас все будет нормально, мы определим регионы, которые войдут в единый экзамен не в феврале – марте, а в октябре – ноябре.

– Их будет больше, чем в этом году?

– В этом году в общей сложности было 39 тысяч. А мы хотим, чтобы их было по крайней мере на порядок больше.

– То есть где-то 400 тысяч?

– Да. Но надо учитывать и ситуацию, связанную с недостатком оборудования. Чтобы читать эти документы – данные тестирования, надо иметь сканеры. Надо закупать программное обеспечение. Есть такая программа – fine reader, которая позволяет обрабатывать информацию. Есть еще вопросы проезда детей, питания. Вообще это не дешевый сюжет.

– А во сколько обошлась бюджету эта часть эксперимента?

– Почти все работы выполнялись в основном за счет субъектов Федерации. В федеральном бюджете на все эти процедуры, начиная с составления тестов, проверки и заканчивая приобретением сканеров, оплатой труда преподавателей и экспертов, заложено около 200 млн рублей. Но тут нужно понимать, что часть расходов – капитальные вложения. Приобретенные сканеры, программное обеспечение – это на 5–10 лет.
Очень много форс-мажорных обстоятельств пришлось обходить. Некоторые эксперты у нас работали по 13–14 часов. Мы их вывозили, закрывали под ключ – для пущей секретности, и они работали сверхурочно... Понятно, что людям надо оплачивать сверхурочную работу. При выходе на стационар, конечно, это будет дешевле.
Но самое главное не в этом. У меня на днях был прямой эфир на ОРТ, были звонки из регионов, в том числе и пилотных. И я понял: дети – за этот экзамен, учителя школ, скажем так, хороших школ – тоже за, вузы пока выжидают. И это уже немало.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"