Как мы пережили военный коммунизм

Слухи о французских мастерских ползли по еще непереименованному Ленинграду, сопровождаемые очень похожими одна на другую оценками очень маститых педагогов “классиков”: “игрища”, “дети вырастают, наверное, смелыми и раскрепощенными, а знать не будут ничего”.
Прошло около 10 лет. Мастерские уже называем не французскими, а педагогическими; на курсах повышения квалификации учителя слушают и учатся у своих коллег, счастливых тем, что выбранный ими жанр – мастерские – помогает идти по самому подходящему для нынешних учеников пути.
Мое сформированное слухами скептическое отношение к мастерским изменилось (и, кажется, навсегда), когда на этих самых курсах мне пришлось оказаться дважды в роли подмастерья. Не хватало места в аудиториях для литераторов, и я нехотя (для галочки) отправилась на мастерскую по истории.
“Тяните свою судьбу”. Моей стала “зажиточный крестьянин с годовым доходом до 1913 г. от 3 до 5 тысяч рублей”.
Получила с судьбой информацию о ценах до 1913 г. и задание: “Рассчитать семейный годовой бюджет”. С “братом по судьбе” распределили: и на учебу детям, и фельдшеру за заботу, и работникам за помощь в сенокосе, и на церковь, а вот на водке сэкономили – только понемногу, только по особым престольным праздникам и только гостям.
Потом слушали друг друга. Банкиры, промышленники, чиновники, помещики, рабочая аристократия, безлошадные крестьяне… Откуда в нас, скованных, уставших, привыкших уже столько безропотно сносить, этакий артистизм?!
А затем переживали и 1917 год, и военный коммунизм, получая информацию о состоянии и политике государства, сочиняли себе жизненные сценарии: как выжить, как спасти детей… И у каждого в руках листочек с ленинским грозным: “Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться”.
Поиграли, потом рефлексировали: “Слушаю я этих безлошадных крестьян и думаю брезгливо: “Ну, жмутся”. А после 1917 года вдруг соображаю: “Это же я тут, да и то на десять минут, банкир, а ведь, по сути, в реальной жизни я и есть этот безлошадный мужик – современный учитель”. И мы все, подружившиеся (только что общую беду прожившие), киваем: это ж, оказывается, мы в нынешние времена смотримся, как на нашем фоне безлошадные.
Мастер замечает: “Я первый раз больше судеб напридумывала нищих, убогих и сама вытянула судьбу “батрака”. Сижу в паре с ученицей и чувствую, что мы с ней несчастные навеки. Теперь стараюсь предлагать роли все же успешные, хотя бы той, до 1913 года, жизни”.
Одним словом, мастерскую надо прожить. Хотя бы раз. Затем, чтобы понять: так полученные знания не просто лучше усваиваются – пробуждается творчество, а это полнокровная жизнь, радость, уверенность в себе, чувство личностной свободы.
Вступив на этот путь, потихоньку ввожу элементы мастерской в уроки. Недавно слышу с последней парты голос самого ленивого юноши: “Вот так и надо, а то все какие-то произведения анализируем”. Он и не заметил, что за два урока три стихотворения прочитал и проанализировал.
Только пошла по этому пути – и уже первые результаты: сочинения. Пусть по-прежнему безграмотные, неуклюжие, но списанных на 50 сочинений только 6. И знаете, кто их авторы? В основном ребята, которым очень надо получить “отлично”. Это я их за полгода довела. Испугались? Не поверили?
Трудно быть мастером. Трудно быть подмастерьем. Особенно если боишься: а программа? а стандарт? а институт? Но тогда-то и выходит “без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви…”

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"