Воспитание, которое выбирают

С известным психологом Борисом Хасаном
беседует журналист Матвей Хромченко

Борис ХАСАН

Б.Х. По традиции каждый год мы начинаем особой игрой, запускающей учебный процесс. Разойдясь по группам, гимназисты старших классов, их кураторы и учителя, студенты, преподаватели психолого-педагогического факультета согласовывают свои представления о совместной деятельности. Затем группы выносят тезисы на общее обсуждение.
В один из дней организаторы игры запланировали обсуждение взаимных ожиданий: что будут делать учителя и ученики, а чего те и другие делать не должны? Какие требования ученики будут предъявлять себе по самостоятельной работе, по критериям достижений, по организации школьной и внешкольной жизни, по включению в социальную практику, короче говоря, по всему спектру возможных переговоров.
Матвей ХРОМЧЕНКО

М.Х. Что это дает?
Б.Х. Реализуя идеи разновозрастной школы и развивающего обучения по Эльконину – Давыдову, мы с первого года стремились к тому, чтобы процесс обучения в старших классах гимназии строился иначе, чем в младших и средних, чтобы взрослые ребята действовали сознательно и проявляли больше самостоятельности.
И вот докладчица из группы гимназистов выходит к доске, садится на стул, раскачивается на нем (собирает волю в кулак) и заявляет: «Мы согласны с тем, что учить нас предметам – это ваша обязанность и в этом наш совместный интерес. Но никто не дает вам права нас воспитывать!»
Представляешь? Она предложила исключить из практики старшей школы воспитание! Исключить то, что испокон веков было прерогативой учителя, святая святых педагогики. И это в середине 80-х годов, задолго до нынешней вседозволенности, и потому столь «наглая» претензия спровоцировала бурную реакцию преподавателей. Некоторые не выдержали игрового контекста, стали отпускать реплики типа: «Щас!.. Ишь чего захотели!» Организаторам с огромным трудом удалось справиться с вспыхнувшими страстями и перевести обсуждение в деловое русло.
Меня же буквально распирало от гордости: это была моя ученица. И я понимал, что так думает не одна она: по тому, как на общем заседании вела себя ее группа, было ясно, что докладчик высказал согласованное мнение. К тому же я знал других ребят и степень их влияния на окружающих. Все они были, как принято говорить, сильными учениками, которые здесь, как революционеры, выдвинувшие непомерно смелый лозунг, затаились в ожидании, какая реакция на него воспоследует. Возникла уникальная ситуация, вынуждавшая взрослых занять столь же четкую позицию, объявив принципы и основания своих педагогических действий.
Особую активность проявили две группы учителей: они стали бегать к возмутителям спокойствия, спрашивая у ребят, что те, говоря то-то и то-то, имели в виду? И правильно ли они, взрослые, их поняли? Ребята успокоились, стали отвечать. Видя эти «перебежки», в какой-то момент я понял, что наблюдаю рождение полноценного диалога. Оказывается, он возможен! Потому что когда учителя спрашивали ребят, правильно ли они понимают характер вызова, они интерпретировали ситуацию по содержанию, а не как столкновение личных отношений.
М.Х. Их интересовало, почему вдруг им отказали в праве на воспитание?
Б.Х. Нет, они стали спрашивать, какое содержание вкладывают подростки в... понятие воспитания! Где воспитание пересекается с обучением, а где и чем отличается? Почему обучение ребята не считают воспитанием? Учителя начали обсуждать с детьми то, что даже между собой раньше практически не обсуждали, считая, что это и так ясно. И оказалось, что четкого единого взгляда нет не только у взрослых, но и у ребят.
Так, буквально по шагам, началось сближение позиций, все стали выяснять, где есть взаимопонимание, а где оно отсутствует. Педагоги перестали видеть в учениках только опекаемых, только воспитуемых, за которых они несут ответственность. Действительность возраста отошла в сторону, его заменило Дело! И дети перестали видеть себя героями в ожидании казни, готовыми стоять до конца. Они тоже включились в работу: начали обсуждать, что же они на самом деле хотели сказать, где проходит граница между учительством и ученичеством, взрослостью и детством.
И компромисс был найден: учителя согласились с тем, что их прежние установки не абсолютны, а потому пригодны не для всех. Принимая вызов учеников, учителя на общем заседании выдвинули идею, согласно которой они готовы отказаться от «воспитывания» как специальных процедур, декларирующих морализаторские нормы, лозунги, призывы, а действовать в пространстве этически согласованных норм и правил. Учителя начали обсуждать разницу между приемлемыми методами воспитания и пресловутым «воспитыванием».
Не менее существенно, что те же смыслы появились у включенных в общую дискуссию старшеклассников. Так, почти случайно мы получили модель сближения разных возрастов и необходимое культурное установление границ между ними: позиции «проросли», оказались занятыми и встретились.
Анализ этой модели мог подсказать, что в школьной жизни надо изменить, чтобы такое сближение возрастов и позиций, случайно блеснув, не исчезло и стало нормой.

Первые диалоги читайте, пожалуйста, в № 23, 27, 34, 36

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"