ВЫСОКАЯ ПЕЧАТЬ
Когда открываются сверкающие дали...
Вышел первый том академического
Гоголя
Получив выпущенный издательством
“Наследие” первый том полного, академического
собрания Сочинений Гоголя совсем, в сущности,
незадолго до близящегося юбилея великого
писателя (150-летия со дня смерти), я вполне
по-стариковски ударился в воспоминания о другой,
столетней годовщине.
Тогда, в 1952 году, торжества проходили с большой
помпой. И хотя в них участвовали множество людей,
искренне, помимо всяких юбилеев любивших и
изучавших Гоголя, самую бешеную активность
развивали совсем другие, чьими стараниями и
происходил, выражаясь словами давнего поэта,
“ряд волшебных изменений милого лица”.
Именно в тот год было дано “высочайшее”
указание, что нам нужны Гоголи и Щедрины. Но было
бы, однако, весьма наивно понимать это буквально.
Да и сам реальный классик нас не совсем
устраивал. Недаром же дело кончилось тем, что
знаменитый памятник ему работы скульптора
Андреева был выдворен с Пречистенского бульвара
на куда более скромное место, а взамен появился
весьма бравый, отнюдь не грустно,
пессимистически ссутулившийся, однофамилец.
Подобные же бодрящие метаморфозы произошли с
классиком и в завершавшемся тогда “полном”
собрании сочинений, где были решительно
потеснены “идейно-порочные” “Выбранные места
из переписки с друзьями”, а его “Размышления о
Божественной литургии” и другие произведения
религиозного характера вообще исключены как
лишенные литературного интереса.
Словом, Гоголь оказался прямо-таки товарищем по
несчастью с обобранным грабителями Акакием
Акакиевичем и с безносым майором Ковалевым.
И вот наконец пятьдесят лет спустя
“реквизированное” имущество будет ему
возвращено, и в нынешнем собрании сочинений
литературное наследие Гоголя предстанет перед
нами во весь горизонт и во всю глубину, поскольку
помимо различных вариантов общеизвестных
произведений мы прочтем и записные книжки, и
двухстороннюю переписку (как это было доселе
сделано лишь в большом академическом издании
Пушкина), и многое другое.
Пожалуй, ознакомясь с одним только проспектом
собрания, с перечнем включенных сюда – в
двадцать три тома – материалов, уместно
припомнить знаменитые слова: “...у! какая
сверкающая, чудная, незнакомая земле даль!”
Впрочем, подобное ощущение может возникнуть даже
при чтении одного лишь первого тома,
подготовленного Институтом мировой литературы
имени Горького (главный редактор собрания
сочинений – Ю.В.Манн).
С детства памятные “Вечера на хуторе близ
Диканьки” помещены здесь в окружении более
ранних юношеских произведений и, как и эти
последние, снабжены замечательными
статьями-комментариями.
Как справедливо говорится в открывающей книгу
(да и все собрание) редакционной заметке, Гоголь
“в сущности, пока еще не прокомментирован”, и
вышедший том совершает настоящий прорыв на этом
направлении.
Включенные сюда произведения, будь то
злосчастная, преданная автором огню поэма “Ганц
Кюхельгартен” или прославившие его “Вечера...”,
предстают в комментариях в живом потоке времени
как составная часть отечественной культуры,
литературного процесса, во всех своих
разнообразных, часто весьма причудливых связях и
с прошлым, и с предшественниками, и с тогдашней
современностью, и во всех перипетиях собственной
судьбы – в оценке их критикой, различными
поколениями и литературными направлениями.
Как много “спестрилось” (если вспомнить
гоголевское словечко) в истории возникновения
“Вечеров...” – и общий интерес к “экзотической”
Украине, ее культуре и поэзии, обозначившийся в
Петербурге уже к приезду туда юного Гоголя, и
немалое влияние идей немецкого романтизма, и
опыт первых проб на малороссийскую тему в прозе
пушкинского сотрудника О.Сомова и, может быть,
даже традиция устных “страшных рассказов”,
бытовавшая в кружке Дельвига, к которому тянулся
новичок-приезжий!
И какая волна поддержки встретила подавшее свой
веселый голос “порося” (как грубовато-ласково
назвал Гоголь в одном письме свою книгу), начиная
с хрестоматийно известного пушкинского отзыва,
добрых слов Боратынского и Владимира Одоевского
до увлеченного предсказания Языкова: “...если не
ошибаюсь, то Гоголь пойдет Гоголем по нашей
литературе!..”
Но вместе с тем слышались и кислые педантские
отзывы, и уже погромыхивали-посверкивали громы и
молнии тупо-националистического свойства!
“Описательная проза с необыкновенным
многословием...” – ревниво цедил при появлении
книги Булгарин; Сенковский же отмечал, что
изображенные в книге “предметы” “всегда
почти... грязны и взяты из дурного общества”.
Обвиняли автора и “в искажении национального
облика малороссиянина”. Любопытно, что к числу
гоголевских “зоилов” примыкает и... Смердяков,
который в знаменитом романе Достоевского,
прочитав “Вечера...”, не только “ни разу не
усмехнулся”, но, нахмурившись, изрек: “Про
неправду все написано”.
Впоследствии книгу долго считали всего лишь
многообещающим дебютом, занятным “прологом” к
“серьезному” творчеству. “...В авторе заметили
даже некоторую способность довольно живо
изображать лица и сцены из простонародного
малороссийского быта; более ничего не заметили и
были правы”, – писал даже Чернышевский.
Однако со временем все больше открывалась, по
выражению автора комментариев, “принципиальная
неисчерпаемость смысла “Вечеров...”, о чем
свидетельствуют статьи и книги В. Розанова,
Д.Мережковского, В.Брюсова, Андрея Белого и
других.
“Но зачем же среди недумающих веселых, беспечных
минут сама собою вдруг пронесется иная чудная
струя: еще смех не успел совершенно сбежать с
лица, а уже стал другим среди тех же людей, и уже
другим светом осветилось лицо...” – эта
знаменитая нота, достигшая высшей точки в
“Мертвых душах” (которые здесь и процитированы),
как будущий загадочный, тревожный звук в
чеховском “Вишневом саде”, зазвучала уже в
“Вечерах...” (перечтите, перечтите хотя бы финал
“Сорочинской ярмарки”!).
Еще не раз при появлении новых томов гоголевских
сочинений перед нами в знакомых произведениях
откроется незнакомая даль!
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|