Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №42/2001

Третья тетрадь. Детный мир

Право на семью

Гарантировано Конституцией каждому ребенку.
Но семья есть далеко не у всех

Сегодня в России 30 миллионов детей. За десять последних лет их стало меньше на 10%,
и с 2000 года доля пожилых людей превышает число подростков.
Треть из 42 миллионов семей – однодетные. 9 миллионов имеют по двое детей.
Многодетных – менее 4 процентов.
24% женщин детородного возраста вообще не хотят иметь детей.
Каждый седьмой ребенок воспитывается в неполной семье.
Детей, оставшихся без попечения родителей, уже почти 700 тысяч.
Но лишь 10% из них осиротели из-за смерти родителей, остальные – социальные сироты.
Около трех миллионов – безнадзорные дети. Дети улиц, вокзалов, подвалов и чердаков.
Более 40% бывших воспитанников детских домов попадают в заключение.
35% – сами лишаются родительских прав, и их дети тоже становятся сиротами.
Ежегодно регистрируются 100 тысяч детей, оставшихся без попечения родителей...

В пресс-центре “ПС” собрались на этот раз все серьезные и очень занятые люди. Поводом для встречи послужило веское событие – “Детской деревне – SOS” пять лет. Хоть и небольшой, но юбилей. Выстраданный, вытянутый на жилах.
И были цветы. И чаепитие. И радостные улыбки. И искренние слова признательности и благодарности тем, кто их заслужил.
Но все это потом. Сначала был долгий и трудный разговор...

Страсть к разрушению у нас, видимо, уже в крови. Теперь вот всем очень хочется отказаться от детских домов и интернатов. Конечно, воспитание в семье несравнимо с жизнью в казенном доме, но разве мы готовы принять сирот? Не получится ли как всегда – старый мир в развалинах, а строительство нового так и не сдвинулось дальше котлована?
За последние пять лет число усыновлений сократилось в четыре раза. И проблема не только в несовершенстве законов. Социально-экономическая ситуация и культурно-нравственные приоритеты в обществе сегодня таковы, что сиротам, похоже, пока надеяться не на что. Институт семьи потерял свою привлекательность. Зарегистрированных браков стало меньше почти на треть, а каждый второй распадается. Из 42 миллионов российских семей – более половины за чертой бедности. И выросшее в этом году с 58 до 70 рублей детское пособие ничего в этой печальной статистике изменить не может. Чем больше иждивенцев в семье, тем ниже уровень жизни.
На молодых супругов, решивших завести второго ребенка, окружающие смотрят с удивлением, появление же в семье третьего или четвертого считается чуть ли не сумасшествием. Престижно не иметь детей вовсе. Берущие на воспитание чужих детей вызывают не умиление, как было когда-то, а в лучшем случае настороженность.
Стоит ли рушить государственные воспитательные учреждения, может, лучше торопиться медленно? О преимуществах и недостатках тех или иных видов устройства детей, оставшихся без попечения родителей, и шла речь на круглом столе “Дети-сироты: право на семью”, состоявшемся в редакции “ПС”. Разговор начал
главный редактор объединения педагогических изданий “Первое сентября” Артем Симонович Соловейчик:
– Тем, у кого только один ребенок, кажется, что появление второго увеличит затраты и хлопоты вдвое. Но на самом деле чем больше детей, тем легче их воспитывать. Дети способны взять на себя очень много семейных проблем. Знаю это не из теории. У меня у самого по сегодняшним меркам очень много детей. Главное – научиться не выращивать их, а жить и расти вместе с ними.
Тупиковая ситуация возникает, когда мы пытаемся навязать детям свое представление об их будущем. Когда же понимаем, что у них есть свой собственный жизненный путь, появляются силы, чтобы помочь им и самим себе дорасти до их высокой цели. Конечно, осознать, что у ребенка, родного или приемного, есть собственная сверхзадача, непросто, иногда на это уходят годы.
Анатолий Алексеевич Северный (президент независимой ассоциации детских психиатров и психологов России):
– Годы? О чем вы говорите, когда воспитательный потенциал семьи в силу целого ряда причин сегодня упал. Более четырех процентов матерей отказываются от своих собственных детей еще в роддоме. И все же вопрос о том, где ребенку лучше – в семье или в сиротском учреждении, на мой взгляд, не подлежит дискуссии. Право ребенка на семью записано в Конвенции ООН, другое дело, как обеспечить это право?
А.Соловейчик. Есть много способов передачи детей в замещающие семьи. Опекунство, патронат, детские деревни “SOS”...
А.Северный. Я принципиально против того, чтобы собирать детей в какие-то специальные учреждения, будь то интернаты, детские дома или деревни. Ребенок должен жить в естественной нормальной среде.
Вот недавно я был в Новгородской области. Два одинаковых интерната – в Боровичах и Старой Руссе. Десять лет назад они ничем друг от друга не отличались. Сегодня в Боровичах появились огромные залы, ковры, мрамор. Но суть осталась прежней. Спрашиваю: какова судьба ваших выпускников? Никто не знает, никого это не интересует. С глаз долой – из сердца вон.
Еще хуже ситуация с детьми из специнтернатов. Приходит ребенок в первый класс с легкой умственной отсталостью, через три-четыре года ему ставят диагноз – олигофрения в степени дебильности, а к выпуску приклеивают ярлык имбицила. Ребенок автоматически превращается в инвалида и переводится во взрослый психоневрологический интернат уже на пожизненный срок. Потому что иначе ему пришлось бы дать квартиру, подъемные, обеспечить работой...
Таков результат интернатной системы. Исключения, конечно, бывают, но они лишь подтверждают правило. Когда я приехал в Старую Руссу, оказалось, что интернат пуст. Директор всех детей раздал в семьи. Многие сначала брали ребенка на несколько дней, потом на месяц, на лето, а в конце концов оформляли на него опекунство. Но ведь, если следовать букве закона, директор не имел права отдавать детей ни в приемную семью, ни в опекунство, ни даже сотрудникам на каникулы.
Светлана Евгеньевна Бочарова, председатель московского отделения Международного общественного информационно-просветительского движения “Добро – без границ”:
– Да, педагоги, направляющиеся на работу в интернаты, проходят специальную подготовку, где им говорят, что они не имеют права ласково обратиться к ребенку, погладить его по головке, обнять. О каких каникулах в семье может идти речь? Наши законы любовь и привязанность не приветствуют.
А.Соловейчик. И тем не менее и опекунство, и патронат, и усыновление существуют. Значит, возможность передать ребенка в замещающую семью все-таки есть?
А.Северный. Есть. Но какое колоссальное сопротивление приходится преодолевать! Ведь что стоит за интернатной системой? Огромные деньги, на которые содержится армия чиновников, начиная с министерства и органов опеки и кончая самим интернатом. И, как всякая система, она направлена в первую очередь на самосохранение и самообеспечение. Любая попытка ее реформировать, вырвать ребенка из стен казенного дома и передать в семью вызывает яростное сопротивление.
Елена Сергеевна Брускова, президент российского комитета “Детская деревня – “SOS”:
– Да нет никакого сопротивления! И ликвидировать надо не детские дома как таковые, а казарменный тип жизни этих домов. Передать абсолютно всех беспризорных детей приемным родителям сегодня не удастся. Не стоит ставить крест на учреждении лишь потому, что это учреждение. Наши деревни – тоже учреждения. Но они соединяют в себе, казалось бы, несовместимое – семью и детское учреждение. Дети знают, что женщина, которую они называют мамой, им не родная мама. Но они также знают, что она всегда защитит их и согреет, хотя быть мамой у нас профессия, работа, за которую платят.
Наивно думать, что обеспечение права ребенка на семью – лишь наша национальная проблема. Почти 90% детей, которые поступают сейчас в детские деревни международной организации “SOS-Киндердорф Интернациональ” – это социальные сироты. Так что социальное сиротство – беда общая. Другое дело, что в Европе в отличие от России хорошо налажена работа социальных служб. Там социальные работники вмешиваются тогда, когда ребенка и семью еще можно спасти. У нас же – когда дом горит ярким пламенем, когда ребенок три недели ночевал в подъезде или на вокзале и спасти семью уже очень трудно, а подчас и невозможно.
Елена Николаевна Иваницкая, корреспондент газеты “Первое сентября”:
– А как социальные службы в Европе умудряются вовремя узнавать о проблемах в семье?
Вячеслав Викторович Москвичев, психолог приюта “Дорога к дому”:
– Мы в течение трех лет занимались созданием подобной социальной службы в одном из районов Москвы. Так вот, система оповещения очень хорошо работает не только на Западе, но и у нас. Милиция, комиссия по делам несовершеннолетних прекрасно осведомлены обо всех неблагополучных семьях, другое дело, что эта информация нашими органами никак не используется.
Как мы узнавали о беде? Работали на улицах. Ребенок, целыми днями болтающийся сам по себе, пусть даже он чист и опрятен, и есть тот самый первый звоночек. И если начать взаимодействовать с семьей на этом этапе, можно еще многое спасти. Только 10–15 детей из 200 семей, которые мы курировали, попали в приют. И большинство из них все равно потом вернулись в свои дома.
Нашу социальную службу заметили, благодарили, вручали грамоты, ставили в пример, но ни ставок, ни помещения так и не выделили. В результате грант кончился – погибла и наша инициатива... Статистика в районе совсем иная. Ребенок попадает в приют уже не из покачнувшейся семьи, а из летящей под откос. Вернуть его обратно, повлиять на родителей, пребывающих в беспробудном пьянстве, практически не удается.
А.Соловейчик. Наши социальные службы в зачаточном состоянии. Действительно, специалиста могут и в квартиру не пустить, и даже с лестницы спустить. И ставки у работников мизерные, и прав в отличие от их коллег за рубежом гораздо меньше.
С.Бочарова. Может, и неосознанно, но наше государство само раскручивает механизм сиротства. Посмотрите, что получается. Мама, принимающая в семью сироту, получает пособие в 1500 рублей. Так государство поощряет приемные семьи. И это хорошо. Но оно одновременно стимулирует и отказ от родных детей. Одинокие родители и социально незащищенные семьи вынуждены отдавать своих детей в детские дома и интернаты. Они не могут прокормить их самостоятельно, а государственное пособие на собственного ребенка меньше помощи, выделяемой приемному, более чем в 21 раз!
Государство охотно предоставляет ребенку место в казенном учреждении и со скрипом соглашается на его устройство в замещающую семью, хотя содержание в интернате обходится в четыре раза дороже. Практически в каждой приемной семье есть дети, на которых по два-три года не оформляется опекунство. Чиновник его тормозит. Чиновник не хочет подписывать договор о передаче ребенка.
А.Соловейчик. Честно говоря, мне это не очень понятно. Чего хочет чиновник? Какие у него аргументы?
С.Бочарова. Не знаю, чего он хочет. Говорит, что семья на ребенке зарабатывает, решает свои материальные проблемы.
Елена Леонидовна Зорина-Кинклер, социальный педагог Центра постинтернатной адаптации воспитанников детских домов:
– А мою соседку после кончины матери-алкоголички те же самые чиновники, которые обычно препятствуют опекунству, просто вынудили взвалить на себя младших брата и сестру. Заявили: или ты за две недели оформляешь опекунство, или мы передаем ребят в детский дом. Никого не взволновало, что старшая сестра сама неблагополучна. И ни один чиновник ни разу не поинтересовался, как идут дела у этой семьи.
Виктор Кириллович Зарецкий, зав. лабораторией инновационного образования детей с особенностями развития Института педагогических инноваций РАО:
– Да, проблем хватает, дети разные, а система на все реагирует механически. В Пермской области, например, семь лет назад было 19 детских домов на 45 районов. Сейчас в каждом районе по нескольку детских домов. То же творится и в других регионах. Реакция системы на увеличение количества детей-сирот примитивна. Где анализ причин? Где поиск иных путей решения проблемы?
Я знаю только два района на всю Россию, где проблема сиротства решена: Парфинский в Новгородской области и Чернушеский в Пермской. Сейчас на всех уровнях пропагандируется опыт Самарской области. Но я приведу только две цифры: в Самаре один приемный ребенок на 4000 семей, а в Парфинском районе – на 40 семей. В Самаре проблему решают 72 реабилитационных центра, а в Парфино – всего один человек, начальник управления образования Галина Семеновна Богданова.
Когда пришел приказ о создании в каждом районе детского дома, она не кинулась его исполнять. Подумала, прикинула последствия, подсчитала деньги. И заявила твердо: я не буду создавать у себя детский дом. Получила выговор, но и... свободу действий: как хочешь, так и выходи из ситуации. Проблему сиротства Богданова решила. Кстати, Кириллов, тот самый директор детского дома из Старой Руссы, о котором рассказал Анатолий Северный, детей своих пристраивает не в Старой Руссе, а в Парфино, к Богдановой.
Сначала Галина Семеновна обратилась с идеей приемных семей к народу через местные средства массовой информации. Затем стала отдавать добровольцам детей в семьи на лето. А тем, у кого контакты сохранились, предложила опекунство. Через два-три года были оформлены приемные семьи.
За шесть лет эксперимента в Парфино только одна неудача. Этот случай заставил Богданову задуматься о службе приемной семьи: ведь мотивов, по которым берут детей на воспитание, множество. Бывает, таким способом люди пытаются решить собственные материальные или психологические проблемы.
Елена Владимировна Орлова, психолог комитета “Детская деревня – “SOS”:
– Нужен системный подход. Прежде чем куда-нибудь бросаться под воздействием эмоционального всплеска, надо подумать о своей ответственности. Вот в Парфино подумали, все взвесили и лишь потом начали предпринимать какие-то шаги. Потому все и получилось. Сильную сторону нашей системы я вижу как раз в том, что каждый шаг мы тщательно продумываем. Начиная с подбора кандидатов на роль мам в “Детскую деревню” и заканчивая выходом ребенка в свет. Когда наш подросток окончит школу и начнет работать, он не сразу окунется в новую для него враждебную среду, а поживет какое-то время со знакомыми ему людьми в юношеском общежитии, которое станет неким буфером между ласковым детством рядом с нашей мамой и непростой взрослой жизнью. Чуть-чуть под присмотром и в то же время уже самостоятельно.
Наши мамы никогда не остаются один на один со своими проблемами. А где еще помогают приемным родителям? Системы сопровождения таких семей пока нигде нет. Не каждый взрослый сможет справиться с душевным надломом своего воспитанника, не каждый решится остаться с этими проблемами один на один. А чаще всего именно так все и происходит.
Ольга Владимировна Котляревская, приемная мама, воспитывающая шестерых детей:
– Я была у вас в детской деревне. Знаете, что я заметила? Мамы ваши гораздо увереннее, чем другие приемные родители, такие, как я, например. Потому что они защищены, им всегда есть с кем посоветоваться, у кого попросить помощи. Мне сложнее найти поддержку – ни чиновники не спешат, ни благотворители.
Алексей Иванович Быхов, папа, воспитывающий одиннадцать детей в семейном детском доме (г. Пущино):
– Я из тех, кто путем проб и ошибок уже набрался опыта и научился справляться с возникающими проблемами. Что такое семейный детский дом? Это место, где ребенок чувствует себя комфортно и защищенно, куда он может в любой момент вернуться. Где его ждут всегда. Один наш мальчик учится сейчас в кадетском корпусе, двое – в хоровом интернате. Обделенными они себя не чувствуют. Почему? Да потому, что у них есть самое главное – тыл, семья, а все каникулы они проводят с нами.
Татьяна Павловна Щербакова, редактор социального отдела газеты “Первое сентября”:
– В семейном детском доме есть мама и папа. В деревне “SOS” – только мама. Что ждет этих женщин, когда они состарятся? Одиночество?
Леонид Львович Митяев, директор детской деревни “Томилино”:
– Думаю, мамам, которые воспитали такое количество детей, не грозит одиночество.
Е.Брускова. Повторюсь, мама в деревне “SOS” – это профессия. Это сознательный выбор одинокой женщины, ее попытка реализовать себя в материнстве.
А.Быхов. А как вы строите отношения с кровными родителями? Могут ли дети общаться с ними?
Л.Митяев. Мы поддерживаем и приветствуем связи с кровными родственниками детей. Но безответственность настоящих родителей иногда просто поражает. Приедут, наобещают ребенку через день или неделю забрать его и... исчезают. Малыш сначала “сидит на чемоданах”, потом впадает в отчаяние и агрессию. А одна мама посмотрела на пятерых своих детей, воспитывающихся в деревне, и говорит: “Ой, как им здесь, оказывается, хорошо! Скоро я рожу шестого, тоже к вам привезу”. Как объяснить этой кукушке, что ничто не может заменить семью и родную мать?!
Наталья Александровна Степина, главный редактор альманаха воспитанников детских домов “Я – человек”:
– У ребят, выросших в детских домах, четкое ощущение: домашние дети – это враги. Проблема интеграции не решается. Мы провели опросы среди детей из обычных школ и из интернатов. Спрашивали, как они относятся к совместному обучению, задумывались ли благополучные дети о жизни сверстников в детском доме?
Л.Митяев. А вам не кажется, что вы провоцировали ребят этими вопросами? Заставляли их задуматься о различиях, вспомнить об обидах, почувствовать свою особенность, свою изоляцию?
Но вы правы в другом – детей, оставшихся без попечения родителей, действительно необходимо интегрировать в общую среду. Наша детская деревня – абсолютно открытая территория. Ребята ходят в местную школу, в магазин, приглашают к себе друзей, сами ходят в гости. Правда, сначала они никуда не ходили. Только в школу и бегом обратно. Мы даже запаниковали: неужели что-то не так? Может, чем-то обидели местных жителей, вот они наших детей и не принимают? Только через год поняли, что истосковавшимся по домашнему теплу детям просто никуда не хотелось.
Сейчас эти проблемы позади, наши дети вполне уверенно чувствуют себя среди домашних сверстников.
Елена Вадимовна Бухман, руководитель службы по устройству в семью воспитанников детского дома № 19:
– В патронатной модели, которую реализует наш детский дом, гораздо больше преимуществ. Во-первых, патронат позволяет устроить в семьи очень много детей без социального статуса, чьи родители не найдены или пока не лишены родительских прав. Во-вторых, патронатное воспитание может быть краткосрочным. Пусть редко, но такие случаи, когда знаешь, что ребенок скоро вернется в кровную семью, бывают. В-третьих, стать воспитателем мы доверяем и одинокой женщине. Главное, чтобы была психологическая совместимость с ребенком. Теоретически взять у нас ребенка в патронат может даже и одинокий папа. Правда, такого прецедента еще не было.
С каждым кандидатом в родители мы сначала проводим личную беседу, затем психологический тренинг. Рассказываем об особенностях социальных сирот, об отличиях в их воспитании. Многие, узнав, что дети в основном из семей алкоголиков, проституток, наркоманов и преступников, отказываются от своих намерений. Мы никого специально не пугаем, просто честно знакомим кандидатов с теми проблемами, с которыми они могут потом столкнуться. Не всякий добрый и во всех отношениях хороший родитель справится с таким ребенком. Он может запросто разрушить мир взрослого.
Но мы оставляем в банке данных и тех людей, которые, казалось бы, никак не подходят на роль родителей. А вдруг попадется такой ребенок, который будет совместим только с ними?
Н.Степина. А если ребенок окажется ни с кем не совместимым? Может, не стоит так уж чернить интернатную систему? Может, лучше вести речь о ее совершенствовании, взаимодействии с ней? Многие общественные организации заявляют, что они принципиально не работают с интернатами и даже борются с ними. Мне кажется, что это очень опасная тенденция.
В.Зарецкий. К революционным переворотам надо относиться осторожно. Не с разрушения надо начинать, а со строительства. Укрепление семьи, создание условий для ее нормального существования, поднятие престижности института семьи – вот непростой, но единственно верный способ искоренить социальное сиротство.

...Ничто не может заменить ребенку родную семью. Те счастливые мгновения, когда мама поет колыбельную, а папа подбрасывает до небес... Что бы ни случилось потом, ребенок будет помнить именно это. Именно это будет удерживать его, хранить и спасать.
Приемная мама Ольга Котляревская сказала, что все мы сироты в нашем отечестве. Похоже, она была права. Буквально через день после нашего “круглого стола” в Госдуме открылась выставка детского рисунка. Там еще повесили щит, на котором “подготовишки” из обычных семей стали писать, что бы они сделали, если бы были папой. Так вот чаще других встречалось: “Я бы приходил домой” и “Я бы воспитывал своего ребенка”. Как же одиноки наши дети, если они умоляют, чтобы их заметили.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru