Они оказались старше нас на целую войну

Глаза ребенка, пережившего войну. В них страх, ненависть, надежда...
И не оставляет мысль, что дети не виноваты. Не виноваты ни в чем.
– Мне хотелось бы рассказать об одном страшном мгновении моей жизни, – говорит чеченская журналистка Зара Имаева. – Еще в первую войну в Грозном я стояла в доме, где не было подвала. Девочка лет пяти, пряча младшего брата под кровать, поднимала руки в молитве и говорила: “Господи, ну пусть улетят эти самолеты, мы ничего им не сделали, мы маленькие дети...”
Зара Имаева показала в Общественном центре имени Андрея Сахарова фильм “Недетские истории”. Она сочла своим долгом перед детьми их словами рассказать нам о чеченской войне, потому что, к сожалению, мало кто из взрослых способен понять и по-настоящему осознать истины, которые носят
в себе дети.

Я все видела

Сперва мы жили в Грозном. Потом побежали в подвалы. И там упали потолки. Там все упало. Наш телевизор поломался, наше зеркальце поломалось...
Когда началась война, я был у дяди. Мы там с сестрой стояли. И стали бомбить. Мы не знали, что это. Потом уже узнали. И когда пришли к родственникам, там тоже бомбили. И дом дрожал. Прятались все.
Мы пошли в очень далекий путь. Мы ехали по канавам. Там была вода. На маршрутке ехали полчаса. У каких-то людей были.
Ночью опять у кого-то. Утром уехали. На посту нас задержали. На другом посту забрали брата моей матери проверить паспорт. Когда я испугалась, у меня живот заболел. Я сказала: мама, не оставляйте меня одну...
Мы бежали 28 километров. И когда мы бежали, мне было страшно. Некоторым не везет. А некоторым везет. Я рада, что мне повезло.
Когда мы ехали, нас сняли с поезда. Мы просили, чтобы нас пустили назад. Мы плакали, но нас не пускали. Поезд двинулся, а мы остались. Потом мы спросили, почему нас не пустили. Нам сказали: потому что вы чеченцы.

Я не знаю

Я не знаю, зачем они воюют. Может, золото хотят. Может, они деньги хотят. У нас ничего теперь не осталось.
Я думаю, что русские начали войну, чтобы уничтожить наш народ. Сами взрывают свои дома. Обвиняют чеченцев. Хотят продавать нашу нефть. Хотят забрать нашу землю.
Они нас не любят. Ненавидят. Мы мешаем им. Мы живем с краю. Где Москва, а где Грозный?
Мы живем с краю и все равно им мешаем. Они хотят нас убить, чтобы нас не было на свете.

Война – это...

Война – это когда убивают людей, бомбят, взрывают. Война – это плохо. От нее умирают люди.
Земля дрожит. Как страшно! Война разрушает сердца людей.
Когда бомбы летают – это война. Бомбы падают, и все обваливается. Когда ракеты падают, из ракет огонь бывает. Это все война.
Война – это убийство. Когда начинается война, убивают людей. Люди бегают туда-сюда, а их все равно убивают.
Все дети не хотят воевать, а все взрослые хотят войну. Они детей не любят.

Смерть – это...

Не говори на чеченском, сказала мама. Они узнают, что ты чеченец, и заберут тебя. Они забирают всех, кому 10 лет, сажают в тюрьму и убивают.
Дома остались мои родственники. Я очень боюсь за них. Русские убивают наших людей, избивают, бросают бомбу и говорят, что убили боевика.
Я видел много убитых людей: женщин, мужчин. Кровь была везде. Они лежали вот так. Все кричали: Господи, Господи! Я вот так прижал мою маму. Мама плакала. Потом прилетели самолеты. Бросали ракеты. Много людей лежали убитыми в крови. Были женщины в белых халатах. Одна женщина упала в обморок.
К соседям в дом попала ракета. Мама погибла, дети погибли, остался один ребенок без ноги. Грудной.
Русских больше, чем чеченцев. Чеченцев мало. Русских больше. Я не знаю, почему их больше.
Никого им не жалко. Даже меня не жалко. Даже маму. Никого им не жалко. Даже себя не жалко.
Я думала раньше: русские такие же, как мы. Но, оказалось, они в шляпах, у них форма. Они наши все вещи взяли.
Мы воюем, чтобы получить свободу. А русские – чтоб ее не отдать.
Наша земля самая чистая. Народ самый лучший. Все любят друг друга. Считают друг друга братьями. Любят гостей.
Чеченцы? Чеченцы немножко бандиты. А русские все бандиты.

Я не люблю

Я не люблю больше всего войну, бомбы, самолеты, танки, мины, гранаты.
Я не люблю войну. И русских не люблю. И самолеты и вертолеты тоже не люблю.
Я не люблю маленьких русских детей. Они людей убивают, когда вырастают. Маленькие русские дети, когда вырастают, дерутся. А потом прилетают самолеты. Русских надо убивать.
Я не люблю новости.
Потому что они говорят, что они никого не убивают. Что чеченцев они не убивают. Это они все врут.
Вы что, не знаете, взрослые люди, что никто никогда не отдаст свою родину.

Если бы я...

Если бы я была принцессой, никто бы никого не бомбил.
Если бы я был волшебником, я выгнал бы русских. Уничтожил самолеты и бандитов, а потом поехал бы домой. Был бы дома, ходил бы в школу.
Если бы я был президентом планеты, я помог бы детям, которые остались без родителей. Мне их жалко.
Я бы сделала одиннадцатиэтажный дом. Мы бы там жили, и все наши родные тоже. Я бы все сделала для тех, кто бедствует.

Я домой хочу

Я домой хочу. Хочу дома жить. Хочу в школу ходить.
У меня мама осталась дома. У нее не было паспорта. Она не смогла приехать. Я просил ее приехать, но она не приехала.
Хочу домой. Дома хорошо. У меня там двоюродные братья, друзья. Все мои вещи дома. Хочу играть с друзьями, купаться в речке.
Хочу домой. Там так красиво. Лучше всего дома. Там воздух чистый, речка. А здесь плохо.
У меня дома остались игрушки.
Я ехала и плакала: почему мои игрушки не взяли.
В Грозном война. Все кошки убежали, все собаки убежали, и все птицы улетели.
Домой нельзя, нельзя играть на улице, нельзя бегать по траве и на дерево нельзя залезть. Если упадешь в траву, можно взорваться.
Наш мир очень был красивый раньше. Там были красивые фонтаны, очень красивые квартиры, цирк, парк. Очень хочу, чтобы было, как раньше.
Господи, пусть самолеты разобьются, пусть дома будут целыми, пусть не бомбят, Господи, пусть не бомбят, пусть не бомбят.

После фильма и разговора о нем в редакции прихожу в класс. Второклашки, почувствовав мое настроение, тут же спрашивают, что у меня случилось. Начинаю объяснять и вдруг понимаю, что чеченские ребятишки из фильма – сверстники тех, что сидят передо мной. Вижу, что тема и мое отношение небезразличны ребятам, и предлагаю тем, кто хочет, ответить или написать о том, что такое война, кто такие чеченцы.
Следуя нашим правилам, сажусь писать наравне со всеми.
Я из того поколения, которое знает о войне только по рассказам. Родители во время Великой Отечественной были почти ровесниками моих сегодняшних учеников. Отец рассказывал, что немцы выгнали их из дома и он со своей мамой, моей бабушкой, жил в землянке. За то, что старшие сыновья на фронте, их собирались повесить, но немцев выбили из хутора.
А мама вспоминает, как во время бомбежки они со своей мамой, другой моей бабушкой, на какие-то минуты задержались в одном убежище, чтобы заплести растрепавшиеся косы, и в этот момент в то укрытие, куда они собирались перебежать, попала бомба. А про австрийца, которого поселили в их квартиру, знаю, что был добрый, делился водой, которую давали только немцам, а жители носили через весь город из Дона. А еще чинил бабушке босоножки и угощал маму конфетами – должно быть, скучал по дому и по своей фрау с ребятишками.
Слушая про доброго немца, я в детстве недоумевала, но больше всего меня потрясала эта случайность, легкость, с которой могли быть уничтожены мои родители, а значит, не было бы и меня.
Ощущение дикой, неразумной, несправедливой судьбы вернулось через много лет на школьной встрече выпускников. Мои-то одноклассники проскочили, они были последними, кого миновал Афганистан. Следующий выпуск, всего-то на год моложе; раньше, будучи десятиклассниками, мы смотрели на них снисходительно... А через пару лет они оказались старше нас на целую войну: читали на встрече письма “оттуда” и поминали одноклассника, попавшего в “ограниченный контингент”.
В этом году школу заканчивают ребята, десять лет назад пришедшие ко мне в первый класс. Не окажется ли кто-то из них в Чечне?
Через девять лет наступит время призыва в армию для моих нынешних мальчишек-второклассников. Пока для них самое страшное в жизни:
– болеть
– ссориться
– когда меня ругают, бьют, обижают
– не дают конфет и не пускают гулять
– не люблю лежать в больнице
– не люблю войну, вранье, драку
– не люблю войну, потому что грязно и нет еды.
– А как вы себе представляете войну? – спрашиваю, а сама боюсь услышать что-нибудь вроде “войнушка – пиф-паф, все герои”. Но нет, плохо я подумала о своих малышах. Задумались и отвечают всерьез:
– Все стреляют во все стороны. Это самое страшное в мире.
– Война тяжелая, страшная, невыносимая.
– Война – это слезы, умирают люди, это много крови.
– Страшно, все горит, много убивают, страшно.
– Мне не хочется об этом думать.
– Это страшная, ужасная гибель.
– Война – это страх, голод, боль, вспоминание, умирание или выживание.
А вот ответы на вопрос “Кто такие чеченцы и как вы к ним относитесь?” оправдывают мои худшие опасения.
– Чеченцы – это страшные люди.
– Чеченцы – это страшные, коварные, жестокие люди. Я к ним отношусь плохо.
– Это бандиты. Я ненавижу чеченцев.
– Они хотят завоевать нашу страну.
– Я не знаю, кто они, но я их ненавижу.
Не выдерживаю и спрашиваю, как же можно ненавидеть того, кого даже не знаешь. Ответы становятся более сдержанными, но понятно, что это всего лишь реакция на мое возмущение.
– Не знаю, кто такие чеченцы.
– Никогда не думала.
Наконец рассудительный Артем объясняет, что “чеченцев, с одной стороны, жалко, потому что их город взрывают, там много умерло и мало осталось людей. Но, с другой стороны, их надо бояться, потому что мы их не понимаем: у нас разные законы и разные языки”.
Что ж, есть повод для разговора о том, что гордиться тем, что ты принадлежишь к какой-то расе или национальности, так же странно, как кичиться тем, что родился в воскресенье. О том, что чеченец – всего лишь национальность. И нелепо ненавидеть целый народ. По-моему, мои ребята даже не подозревают, что среди чеченцев есть и дети. А живут они который уже год в лагерях беженцев.
Поэтому мой следующий вопрос: где лучше жить – дома или не дома? Удивительно, но все, включая любителей приключений и заядлых дачников, хотят жить дома.
– Дома, там мама.
– А если с мамой в чужом доме?
– Нет, дом должен быть свой.
– Дома, потому что уютно.
– Дома меня все могут защитить, поддержать, помочь, вылечить и накормить.
– Дома, с мамой.
– Я все время жил дома и не хотел бы жить на улице, потому что я просто не представляю, как можно жить в голоде и холоде.
Конечно, разговор получился нелегкий и совсем не детский. Но не говорить об этом тоже нельзя. Потому что дети – герои фильма лишены своего дома, того самого, где тепло, уютно и безопасно, где лечат и защищают. И не убивают.
Представьте, что все так по-взрослому сказанное в фильме говорят дети из вашего класса.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"